Бздынь!
Десятками осколков падает на дощатый ветхий пол совершенно новенький, на днях купленный сервиз. Придется снова выпрашивать кружку у домовладелицы с первого этажа, и так не хочется, но вариантов нет.
Но черт с ними, со стаканчиками. Черт с ним, с ежедневным пятичасовым чаем!
Это куда важнее и страшнее стократно.
Барнабас несется вниз, топая по ступеням, зная прекрасно, что в этой квартире шуметь нельзя, и что завтра он получит жесткий выговор за свою отчаянную выходку. Бывают же люди, живущие словно моллюски в раковинах, и вытаскивающие оттуда нос, чтобы только указать на неправоту тех, у кого не получается существовать как-то иначе.
Несколько дней назад (чудовищно долгих дней) сова принесла почту, а он даже не удосужился ее проверить. Не было времени, но ведь это предельно глупое оправдание. Даже если пожилая вредная соседка не удосужилась ее передать - это тоже нисколько не сняло с него ни малейшей вины.
Он должен был! Обязан был! Неужели это так сложно?
Что стало с этим чернеющим миром и что стало с ним?
Чертов репортеришка, набитый ересью.
Он бы так ни о чем не догадался. Он бы даже время вряд ли нашел для близкого друга - работа, работа, и снова работа. Вот что нынче стоит во главе всего - и дружбы, и счастья и спокойствия. О, отец мог бы гордиться, из его гнезда выпорхнул точно такой же трудоголик, как и он сам. И можно хоть сейчас наведаться к родителям и поделиться радостным открытием. И получить в ответ лишь кривую усмешку - по мнению отца, ничем таким важным и для мира полезным, младший Кафф не занимается.
Но и это тоже к черту! Сейчас не время холить и пестовать детские обидки. Нужно срочно бежать, срочно помочь, хоть как-то вытащить, хоть что-то сделать.
Если еще не слишком поздно - крадется змеиным шорохом пугающая мысль, и Кафф спотыкается, растянувшись у порога. За спиной кричит домовладелица, заводит скрипучим голосом свои нудные трели про распущенность молодежи и про свои сожаления о новом арендаторе, но Барни лишь бубнит извинения, не вникая ни на секунду в непотребство своих поступков. И, поправ все правила приличия, захлопывает дверь и оказывается под струями проливного дождя. Что дальше? Что теперь делать? Сжимает палочку покрепче, в бесполезных попытках успокоиться и подавить желание свернуть кому-нибудь шею. Ворчливой карге, не передавшей один-единственный пергамент с беглой запиской, тупому редактору Дэйли Мэджик, взявшему на себя смелость пустить в печать опасную статью. Или своему бестолковому другу, чье перо он узнает из миллиона работ, обзовись он хоть Ритой Скитер, хоть Вандой Вритер.
Порыв бушующего ветра едва ли не сбивает его с ног, и промедление уже смерти подобно. Закутавшись в дорожный плащ, он аппарирует и приземляется в застенках знакомой комнатушки - не менее аскетичной и тесной, чем у него, и в воздухе будто бы снова повис запах того самого разрушения, которые наблюдали они вдвоем, примчавшись на новость о взорванной редакции.
Никакие защиты не сработали - приятно знать, черт возьми, что тебе доверяют и радуются твоему визиту в любое время дня и ночи.
Но неприятно осознавать, что этих защит у Ксено, быть может, и вовсе нет. И что даже самое простейшее Табу он может не наложить - забудет, не захочет возиться, не посчитает нужным, с него же станется!
И конечно, по всем моральным правилам приличий стоило бы остановиться хотя бы в коридоре - мало ли, чем нынче занят Ксенофилий, и от каких интимных дел Кафф его отвлечет. Страх несуразнее и сильнее, не терпит промедлений, и меньшее, чего бы ему хотелось, услышав тишину в ответ на вежливый стук, наблюдать тело своего друга в самом искалеченном или вообще неживом виде.
Но вот он перед ним, жив и здоров! И судя по удивленно моргающим глазам, ни разу даже не пуганный.
Волна гнева, охладив и окутав порывом самого злющего ветра, не оставляет ни секунды на приветствия, ни пяти минут на извинения за столь грубое вторжение и нарушение личных границ. Кафф сжимает в дрожащей руке палочку, а другой рукой ударяет о столешницу перечитанную прессу.
- Значит, редактор одного непопулярного журнала, полагаю?
Была бы третья рука, было бы еще с десяток рук, следующие удары пришлись бы в аккурат по этому отстраненному лицу, по этой витающей в розовых облаках голове, схватить бы за шкирку и встряхнуть как следует, может, тогда бы разум вернулся, но был бы толк, имп задери!
- О, нет-нет-нет, не отвечай! Это был совсем не вопрос, - палец предупреждающе взметнулся вверх и заскрипели зубы от злости - на него, на себя, на всю происходящую чертовщину, будь она трижды проклята!
- Скажи мне... Скажи только одну вещь. Ты... Ты правда решил, что твой нелепый псевдоним сделает тебя бессмертным? Что никто этого не прочитает, а если прочитают - не поймут? А поймут - не тронут, да?
Кафф шумно выдохнул, стараясь не орать так громко, не заходиться в припадке рвущейся ярости, получалось прескверно.
- Я, собственно, зачем явился? Уточнить хотел: на твои похороны какой костюм надевать? Классическую мантию, или тогу с разноцветными перьями?
И как бы самому ненароком не ускорить процесс... Восхитительная услуга получится тем негодяям, даже руки марать не придется.
Отредактировано Barnabas Cuffe (2024-04-18 14:22:27)
