[indent] Родольфус любит английскую зиму. На континенте снег постоянно липнет к ботинкам, мороз жалит кожу, а короткий световой день заканчивается быстрее, чем успеваешь привыкнуть к его скудности. Дома же всё привычно, даже уютно. Пронзительный ветер, заставивший его на время спрятаться в одном из столичных пабов, и та гроза, грохотавшая по крышам, кажутся по-особенному родными.

[indent] Он стоит перед зеркалом в гардеробной заведения, глядя на свое отражение. Тёмные брюки, аккуратно отглаженные, и жилет, идеально сидящий поверх белой рубашки. Казалось бы, безупречно, но воротник давит, как петля. Рука замерла на галстуке — ненужная, чуждая деталь. Морщась, он резким движением срывает его, и тот исчезает в левом кармане брюк. Медленно, с чувством освобождения, пальцы отстёгивают верхние пуговицы рубашки, открывая ключицу. Воздух становится легче.

[indent] Блэки. Сегодня он идёт к Блэкам.

[indent] Верхняя одежда, перчатки и вот теперь — “поездка”. Пальто скрипит под натиском собственных движений, высокий воротник щекочет подбородок. В карманах холодные портсигар, дубовая палочка и немного пыли от рабочей суматохи. Заходя за угол, он чувствует, как тени обнимают его фигуру, скрывают от взглядов. Несколько мгновений и вот он уже смотрит на тяжёлые двери поместья Блэков. Глухие, торжественные, они будто готовы ответить, почему он здесь. Но лишь молчат, вызывая у него слабую, мимолётную усмешку.

[indent] Глупо надеяться, что будет весело. Беллатрикс... Имя шипит в голове, будто он произносит его на змеиный манер. Они встречались, они даже переписывались — пусть и через грани приличий. А теперь он стоит перед дверью и думает, не повернуть ли обратно.

[indent] Но нет, шаг вперёд, и дверь уже открывается. Эльф встретил его без энтузиазма, его здесь не ждут. Однако провести его должен, и проведёт. Родольфус здесь не посторонний. Он — гость. Он — будущий муж. Он поправляет перчатки, тянет медленно, словно намеренно затягивая момент, чтобы задержаться ещё чуть-чуть на пороге.

[indent] — Доложи хозяевам.

[indent] Дом кажется теплее, чем он ожидал. Мягкий свет свечей, запах хвои и начищенного серебра. Блэки любят демонстрировать всё, что стоит демонстрировать. Каждая деталь интерьера кричит об их положении. Он знает: так же должна выглядеть обитель Лестрейнджей, но ему кажется, что у них это выглядит менее... пафосно? Или это он так себя успокаивает?

[indent] Он делает несколько шагов в сторону гостиной. На мгновение чувствует себя мальчишкой — смешно, нелепо, неприятно. Брак. Но он знает, зачем он здесь. Знает её лицо по фотографиям и коротким встречам. Знает из гостиной Слизерина, когда она ещё была совсем ребёнком. Знает её по рассказам брата. Но всё это теряет значение. У них была переписка, где не было ничего личного. Он изменит это.

[indent] Его взгляд скользит по портретам на стенах. Лица предков Блэков смотрят сурово, будто осуждают или испытывают его на прочность: достоин ли он их драгоценной внучки? В высоком зеркале напротив он ловит собственное отражение. Спокойствие. Родольфус едва заметно улыбается уголком губ. Привычка, как проверить достаточно ли опущен левый рукав.

[indent] Его пальцы касаются прохладных перил лестницы. Голова слегка повёрнута в сторону, будто он слушает дом, а не чьи-то шаги за своей спиной. С верхнего этажа доносится девичий смех. Не Беллатрикс. Наверное, Нарцисса.

[indent] Он продолжает идти. Ещё несколько шагов, и он оказывается в комнате, где должно начаться то, ради чего он здесь. Просторная гостиная встречает его тишиной. Никого. Родольфус чуть склоняет голову, как будто приветствует пустоту. Без лишней спешки он выбирает кресло у камина.

[indent] Он садится, аккуратно облокотившись на подлокотник. Левая рука расслабленно лежит, пальцы правой касаются подбородка. Каменная тишина дома давит, но не слишком.

[indent] Он ждёт.

Родольфус сидит в кресле у камина, слегка откинувшись назад. В пустой гостиной стоит звенящая тишина, нарушаемая лишь треском поленьев. Огонь пляшет в его глазах, словно ищет в глубине отражённого взгляда что-то ускользающее. Он смотрит сквозь пламя, его мысли блуждают, разрозненные и тягучие, как вьюжные хлопья за окном. И кажется, они звучат слишком громко для такой тишины.

Приходить без предупреждения было плохой идеей. Он знал это ещё утром, но остановить себя не смог. Теперь же это знание терзает, будто слишком тугой воротник, от которого он избавился по пути. Его здесь никто не встретил — только эльф с угрюмым поклоном и холодным взглядом. Кричер? Нет, Кричер ведь служит Ориону. Или он ошибается? Все семейство, кажется, занято своими делами, а он сидит здесь, окружённый тишиной и взглядами чужих предков с потускневших портретов.

Пальцы Родольфуса медленно скользят вниз по линии подбородка, затем снова поднимаются. Позволяет себе чуть расслабиться, но только внешне. Внутри всё так же жгёт напряжение, тяжесть ожидания. Дом будто давит своей торжественной обстановкой, заставляет чувствовать себя не на месте. Чужаком, но это неправда. Выше Лестрейнджей нет никого. И всё же... не легче.

Хруст тлеющих поленьев заглушает лёгкие шаги. Шорох ткани. Голос. Девичий. Тонкий. Звенящий в пустоте:

Он медленно убирает руку от подбородка, но не оборачивается сразу. Не торопится. Реплика раздражает, как раздражали её письма. Формальные, выверенные, как будто каждое слово оттачивалось под материнским надзором.

— Как грубо, с моей стороны, — произносит он негромко, голос низкий, ровный, с тенью отстранённости. Это не извинение, скорее наблюдение.

Родольфус медленно поднимается. Его движения лишены суеты, кажутся ленивыми, но это только видимость. Он выпрямляется, и лишь тогда разворачивается к голосу.

— Беллатрикс.

Перед ним — тёмная фигура, будто сотканная из теней этой гостиной. Тёмные волосы слегка растрёпаны, но это лишь подчёркивает чёткие линии скул. Черты её лица — безупречные, как каменная статуэтка. Кожа светлая, почти прозрачная, подчёркивает пылающий румянец на щеках. Помятая юбка и слегка перекошенные кружева говорят о торопливости, но не лишают изящества. Напротив. Во всём облике Беллатрикс — вызов. Что-то хищное скользит в линии подбородка, в острых углах плеч, во взгляде светлых глаз.

Родольфус не выказывает удивления. Только уголок губ чуть поднимается в усмешке.

— Я услышал, что ты вернулась из Хогвартса, — голос его звучит низко, мягко, но с тенью скрытого интереса. Он слегка склоняет голову, жест из разряда тех, что делают скорее по привычке, чем от искренности. — Захотел поприветствовать лично, не дожидаясь Рождественского вечера.

Рука тянется вперёд. Лёгкий наклон, движение безупречно, как того требуют манеры. Тыльная сторона ладони обращена вниз.

Взгляд Блэк говорит за неё. В облике, движениях, даже в том, как она вошла в эту комнату, есть что-то намеренно вызывающее. Она играет, это очевидно. С этим огнём в глазах, с этим взглядом. Но Родольфус не спешит отвечать.

Он смотрит прямо на неё. Оценивает. Улавливает каждую деталь, словно хочет выстроить в голове целостный образ. Он видит не просто девушку. Он видит будущее. Начало чего-то нового. Чего-то, что начинается здесь. Сейчас.

Родольфус принимает её руку. Его пальцы теплее, чем её кожа, а движение неспешное, будто он даёт ей время отдёрнуть ладонь. Он опускает голову и касается губами её пальцев, чуть задерживаясь — ровно настолько, чтобы жест нельзя было истолковать как торопливый. В этом прикосновении нет ни страсти, ни формальности — лишь уважение к красоте. Его взгляд поднимается на неё раньше, чем он отпускает её руку, будто фиксирует в памяти нечто важное.

— Согрелся, — отвечает негромко, не то чтобы сухо, но без лишней окраски. Его голос всё ещё ровный, слегка приглушённый обстановкой комнаты. — Ваш камин гостеприимен.

Он выпрямляется, позволяя себе чуть больший наклон к свету от огня. Его силуэт заполняет пространство между ними, поглощая слабый блеск в углах комнаты. Внимательно оглядывает её лицо. Взор скользит по изгибам, подмечает румянец, волосы, выбившиеся из узора, и взгляд, который она отводит.

Он слегка кивает на кресло у камина, будто обращая её внимание на него. На миг его лицо едва заметно меняется, отражая отблеск воспоминания. Каждый год, накануне Рождества, после семейного ужина, такие кресла заполнялись теплом разговоров. Дед, сдержанный и величественный, садился у огня, притягивая к себе внуков. Он не читал сказок по книгам, но рассказывал истории, будто вырезая их из пламени: о принце, подарившем свой драгоценный металл беднякам, о птице, пожертвовавшей собой ради любви. Эти моменты впитывались в сознание ребёнка вместе с потрескиванием поленьев, словно и камин, и голос старшего Лестрейнджа хранили обещание тепла, которое не остывает. Это кресло чужое, но в пламени камина что-то упрямо напоминало о тех вечерах. Воспоминание тянется неуловимой нитью, согревая, но оставляя лёгкую горечь — отголосок прошлого, который больше не вернуть.

Он отворачивается от кресла, возвращая внимание к собеседнице. Её фигура в мягком свете выглядит почти скульптурно совершенной. Он подмечает, как огонь вырисовывает резкие тени на её щеках, подчёркивая высокие скулы, и как блеск света отражается в глазах, добавляя им глубины.

— Однако я чувствую себя неуютно, — продолжает Родольфус, отступая на полшага назад, чтобы дать ей чуть больше пространства. — Стыдит мысль не обрадовать матушку. Возможно, мне стоит найти для нас более подходящее место встречи?

Его тон неизменный, почти равнодушный, но в уголках губ мелькает усмешка. Он не собирается расшаркиваться или оправдываться, но не выглядит и слишком строгим. Следствие воспитания, привычных манер, которые стали частью его характера.

Молчание на мгновение заполняет пространство между ними. Родольфус ждёт её реакции, позволяя ей взять инициативу. Это ожидание — жест тонкой вежливости. Он знает, где границы дозволенного, но, стоя перед Беллатрикс, с трудом подавляет желание подвинуть эти границы чуть дальше.

Родольфус молча кивает вместо ответа, чуть приподняв бровь. В её уходе есть нечто резкое, отрывистое - она ретируется так быстро, что в комнате остаётся ощущение внезапного разрыва. Он наблюдает, как её фигура исчезает за лестничным пролётом, и в этот момент ему кажется, что она убегает вовсе не от него, а от чего-то внутри себя.
Её манеры странные. Не вульгарные, не неуклюжие, но будто неуместно старомодные. Как будто её воспитание застряло в каком-то другом веке, в иных традициях, чуждых даже для большинства чистокровных семей. Хотя, возможно, это лишь временное. Когда она окажется в стенах Лестрейндж-Холла, в окружении новых правил, от этих странностей не останется и следа.
Он медленно проходит по комнате, осматривая обстановку. Этот дом - его невесты, его будущей семьи, но он всё ещё чувствует себя здесь чужим. Пальцы неторопливо скользят по резному краю столика, взгляд цепляется за портреты, тёмные полотна с выцветшими от времени ликами. Кто-то из них будет пристально смотреть на него и в день свадьбы.
Сможет ли он когда-то полюбить её?
Мысль приходит неожиданно. Он задерживается у камина, глядя в огонь, будто там можно найти ответ. Любовь… Впрочем, его родители счастливы в браке и без неё. И их родители тоже. Чувства никогда не были необходимым условием семейного союза. А страсть? Страсть можно найти где угодно - на стороне, в коротких встречах. Это вопрос решаемый.
Беллатрикс из благородной крови. Безумно красива. Несомненно здорова. Этого достаточно, чтобы подарить его роду наследника и занять роль хозяйки поместья. Это всё, что он требует от будущей жены.
Когда в комнату входит мистер Блэк, Родольфус выпрямляется и оборачивается к нему, улыбаясь - учтиво, но с той лёгкостью, которая создаёт иллюзию непринуждённости.
- Мистер Блэк.
Разговор тянется в привычных рамках: учтивые обмены фразами, полагающиеся молодому человеку, делающему визиты в подобные дома. Родольфус слушает, кивает, отвечает с лёгким оттенком серьёзности в голосе. Несколько раз он позволяет себе широко улыбнуться, один раз - громкий короткий смех, почти снисходительный, но в основном остаётся собранным, уравновешенным.
Когда возвращается Беллатрикс, он замечает её сразу.
Взгляд выхватывает перемены: приглаженные, собранные волосы, одежда, более строгая, чем прежде. В её облике появляется что-то более предсказуемое, соответствующее ожиданиям общества, но Родольфус замечает не это. Он видит, как тщательно продуманы эти перемены, как они выверены, словно тщательно подобранный наряд для маскарада. Он не знает, какая из двух Беллатрикс настоящая.
- Мисс Блэк, - он подыгрывает ей в её странную игру, будто признавая негласные правила.
Задержав паузу ровно настолько, чтобы его слова обрели вес, он произносит без лишней торжественности, но достаточно чётко:
- Профессор Слагхорн пригласил к себе домой нескольких бывших выпускников с их парами. Я счёл не пригласить тебя непростительной грубостью. Надеюсь, ты окажешь мне честь.
Его тон безупречно ровный. Вопрос задан без лишних эмоций, но за ним скрывается нечто большее. Это проверка. Или, может, вызов. Или, может, просто приглашение.
Он смотрит прямо на неё, ожидая ответа.

Родольфус чувствует, как пальцы Беллатрикс сжимают его руку чуть сильнее, и это неожиданно приятное ощущение заставляет его слегка улыбнуться уголком губ. Нет, он не умеет читать мысли и понятия не имеет, что творится в её голове прямо сейчас, но это небольшое, почти незаметное движение даёт ему понять, что она хотя бы отчасти готова принять его общество. Для начала этого достаточно.
Он помогает Беллатрикс надеть пальто с тщательно отработанной неторопливостью - без лишней суеты, но и без холодного равнодушия. Его ладони на мгновение задерживаются на её плечах, подчёркивая, что с этого момента между ними установлена новая, чуть более личная связь. Он не торопит события и ничего от неё не требует - это просто жест, отмечающий начало чего-то другого, чего-то большего.
Когда они оказываются на улице, холодный декабрьский воздух слегка щиплет кожу, заставляя глубже вдохнуть. Родольфус бросает взгляд на дом Блэков, в окне которого мелькает силуэт одной из сестёр Беллатрикс, и не удерживается от тихой, короткой усмешки, когда его спутница машет ей в ответ.
- Похоже, у тебя уже появились зрители, - замечает он с лёгкой иронией, чуть наклоняясь к ней. В его голосе нет осуждения, только привычная насмешка.
Они сворачивают в переулок, подальше от посторонних глаз. Здесь уже нет тяжёлого взгляда её отца, нет давящей атмосферы гостиной, и Родольфус позволяет себе расслабиться чуть больше. Он не сразу отвечает на её вопрос, наслаждаясь тем, как она внимательно изучает его, будто пытается понять, какой следующий ход он предпримет. Ему нравится эта осторожность, нравится, что её внимание обращено на него так пристально.
- Правда ли это? - произносит он, выдержав паузу и глядя прямо на неё, - Вряд ли Гораций рискнул бы покинуть стены Хогвартса во время зимних каникул - у декана Слизерина слишком много обязанностей. Особенно, когда замок почти пуст.
Он внимательно следит за её реакцией, позволяя себе лёгкую, но не злую усмешку. Родольфус привык к осторожным интригам, и эта маленькая, почти безобидная ложь кажется ему естественной, допустимой. Однако куда интереснее, чем сам обман, выглядит реакция Беллатрикс. Это интригует его куда сильнее, чем сам факт их маленькой тайны.
- На самом деле я ничего не планировал, - признаётся он чуть более открыто, слегка пожимая плечами и сохраняя в голосе нотки уверенной небрежности. - Родители сейчас ужинают с мистером Реддлом, обсуждают дела, слишком скучные для тебя. Если интересно, я могу показать тебе поместье Лестрейнджей таким, каким его видим только мы сами - без лишних глаз и без чужого присутствия.
Его взгляд снова внимательно изучает лицо Беллатрикс, пытаясь поймать малейшие перемены в её выражении. Он всё ещё не знает, чего именно ждать от неё, но, пожалуй, именно это незнание ему нравится больше всего.
Родольфус выпрямляется, чуть отступая, словно предоставляя ей пространство для принятия решения. Его взгляд искрится едва скрываемой иронией.
- Конечно, если ты предпочитаешь вечер в обществе профессора Слагхорна, мы всегда можем навестить его в школе, - добавляет он с насмешливой мягкостью в голосе, позволяя ей самой решить, как далеко зайдёт их игра.
Родольфус чувствует азарт, который просыпается в нём впервые за этот вечер. Беллатрикс, по словам брата, непредсказуема, немного опасна и очень далека от идеала спокойной и послушной супруги, но это делает её только интереснее в его глазах. Он готов узнать, что скрывается за её улыбками и взглядами, готов рискнуть и приблизиться чуть ближе к этой непонятной, противоречивой девушке, которая невольно стала частью его судьбы.