В доме Розье сегодня царили буря и пламя: по коридорам назад и вперёд носились канделябры и картины, степенно плыл старинный диван, за ним летел резной стул, изящно подталкивая неповоротливую махину деревянной ножкой. Эван подождал пока процессия пролетит мимо, спустился по лестнице, на ходу застёгивая пуговицы на рукавах рубашки.
Несколько дней тому назад матушка за ужином обронила фразу, что надо бы изменить пару мелочей в доме:
– Эван теперь взрослый, для юности нужно место, – в уголках её губ мелькнула ностальгическая улыбка, предназначенная его отцу. Старший Розье не возражал, он всегда охотно отдавал в руки жены всё, что касалось обстановки, поясняя, что дух дома могут удержать только тонкие и изящные пальцы.
Решено было отдать Эвану комнаты в восточном крыле, в котором был отдельный вход и Эван при желании мог им пользоваться. Это крыло использовалось нечасто, поэтому сначала его надо было привести в надлежащий вид. Этим и занялась сегодня утром мадам Розье. Эван был не против, он доверял вкусу матери и прекрасно знал, что если он захочет, то в любой момент сможет изменить всё под себя. Сейчас у него были дела поважнее, чем выбирать занавески.
Феликс Розье сидел у подножья лестницы, грустно глядя на пролетавшие вазы. Увидев Эвана, он по-детски порывисто подбежал и обнял его, уткнувшись лицом в его рубашку.
– Не хочу, чтобы ты жил в той части дома, я там не смогу прийти к тебе, если кошмар приснится, – тихо сказал он, не отпуская брата.
– Жизнь не стоит на месте, а? Пора начинать прощаться с детством, – рассмеялся Эван, потрепав мальчишку по голове.
Казалось, что воздух искрил от магии, что-то блеснуло в углу у двери. Показалось? Эван подошёл ближе, на полу лежал кулон: треугольник, с заключённым в него кругом, разрезанный линией точно посередине. У него перед глазами вспыхнули и пронеслись сотни минут, которые он провёл в детстве, рассматривая украшение отца.
Эван поднял его, холодный металл лёг на ладонь. Он думал, что кулон давно был потерян, или что отец вообще от него избавился. А теперь эта реликвия детства вернулась к нему. Повинуясь какому-то неясному порыву, он бережно сложил украшение во внутренний карман. Эван был уверен, отцу этот кулон не нужен, и наверняка знал, что тот был бы разочарован, узнав, что его взрослый сын занимается такими глупостями, собирая всякий сентиментальный хлам. Эван и сам себе не мог ответить, зачем хотел его сохранить. Решив, что подумает об этом завтра, он отправился в Министерство.

– А по какому праву вы не можете выдать мне разрешение, я вас спрашиваю?! – верещала женщина у стойки в атриуме. Эван поморщился, проходя мимо, слава Мерлину, что его работа здесь не была связана с тем, чтобы с утра до вечера выслушивать всяких душевнобольных у стойки администрации.
Хотя неадекватные личности встречались и на его пути, проработав в отделе международного магического сотрудничества чуть меньше месяца, Эван понял, что его работа ему… вполне нравится.
Бюрократические обязанности портили картину, но такие дела, как последнее поручение, делали рабочий день очень и очень интересным. Отчёт по этой задаче он составил ещё вчера вечером, и жалел только о том, что нельзя рассказать в нём обо всех забавных деталях произошедшего, а рассказать там было о чём.
Прихватив с собой бумаги, Эван отправился в кабинет Родольфуса Лестрейнджа.
– Эван! Заходи, – хлопок по плечу, обманчиво мягкий тон голоса.
– Мистер Лестрейндж, – кивнул он, проходя в кабинет.
Эван не раз видел Родольфуса на светских вечерах, он помнил его ещё с детства, тогда внушительный рост Родольфуса производил особенно сильное впечатление на не успевших ещё так вымахать ребятишек. Но он  не помнил, чтобы им доводилось когда-то говорить наедине.
Блестящая карьера, служба тому, чьё имя в этих стенах не принято было называть вслух, старший наследник рода Лестрейндж. Эван угадывал во всём этом дорогу, которой и он сам мог бы пройти, и смотрел на Родольфуса с осторожностью, почтением и интересом. Когда-нибудь уже не их отцам, а только им двоим придётся иметь дело друг с другом.
– Закрой дверь. И можешь подкатить рукава. У меня в кабинете душно.
Цепкий взгляд Эвана остановился на лице Родольфуса: мужчина смотрел вниз, на предплечье. Он слышал имя Родольфуса Лестрейнджа от отца в тех редких случаях, когда тот обрывками фраз упоминал о второй стороне своей жизни. Эван прикрыл дверь, закатал рукава так, чтобы их в любую секунду можно было лёгким движением сбросить вниз. С предплечья, разинув рот с выползающей оттуда змеёй, чёрный череп глядел пустыми глазницами. Эван и Лестрейндж встретились взглядом.
– Для меня честь работать с вами, мистер Лестрейндж, – улыбнулся он, словно случайно взглянув на своё предплечье на словах о «работе».
– Я провёл беседу с мадам учредительницей международного немагического детсткого лагеря, и подготовил отчёт по её результатам, – сказал Эван, положив нужные бумаги Родольфусу на стол и со сдержанной улыбкой добавил: – К сожалению, разговор показал, что эта инициатива крайне недоработана.

Отредактировано Evan Rosier (2025-01-02 13:55:33)

Подпись автора

Le seul moyen de se délivrer d'une tentation, c'est d'y céder…Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему.

Дверь откликнулась на заклинание лёгким щелчком. Родольфус закатал рукава рубашки, с его левого предплечья смотрел череп с выползающей из тёмного рта змеёй. Это был красивый жест со стороны мистера Лестрейнджа, Эван оценил. С детства понимая, что его место в числе сторонников Тёмного лорда, рядом с отцом, он ещё не успел до конца привыкнуть к тому, что, наконец, стал частью этого могущественного общества.
– Наедине можешь звать меня Родольфусом. Садись.
Эван опустился в кресло, кивнув и наметив тень улыбки на губах. Родольфус не предлагал, это был мягкий приказ, и Эван это скорее чувствовал, чем знал. Так столкнувшись с диким зверем, ты угадываешь его настроение, и вряд ли позволишь себе развалиться в вальяжной позе, даже если зверь сыт, спокоен и говорит, что вы друзья.
– Как поживает маленький Феликс? Он в этом году отправляется в Хогвартс? – Родольфус роняет вопросы, на секунду отрываясь от бумаг.
– Феликс отправится в Хогвартс через два года – отвечает Эван, перенимая дружеский тон Родольфуса, не теряя при этом границ. – Ждёт поступления на Слизерин.
Как легко с таким обращением, такими разговорами, забыть, кто перед тобой и что у вас за отношения. Поддаться соблазну общаться на приятельской ноте с таким влиятельным человеком, выболтать всё, что у тебя есть, дать прощупать все свои недостатки и слабые стороны. Так ты стал советником министра, Родольфус? Называть его запросто, по имени,  даже в мыслях пока выходило натянуто.
– Работа достойная. Вижу, ты разобрался в сути вопроса. Как ты сам оцениваешь перспективы этого лагеря?
Не успел Эван решить, насколько протокольный ответ хочет услышать от него мистер Лестрейндж, как Родольфус разогнал вопросом сомнения, как будто прочитав их у него на лице:
– Я хочу услышать твоё мнение Эван. Не официальную позицию или банальности, а честное, обоснованное видение. Умение трезво оценивать ситуацию – редкий навык. Убедишь меня, что владеешь им?
Эван рассмеялся бы, если бы они были друзьями. Родольфус говорил прямо, ждал в ответ того же, и Эвану этот разговор нравился. Он волновался из-за того что мистер Лестрейндж оценивал его, но не давал себе обращать на это внимание, он прекрасно знал, куда шёл и понимал, что рано или поздно подобный диалог должен между ними произойти. Работа на Министерство становилась всё интереснее…
– Перспективы этого лагеря заключаются в том, чтобы запудрить мозги маленьким детям. Сделать вид, что маглы ничем не хуже нас. Проект составлен хорошо, пришлось постараться, чтобы найти официальные причины для отказа, она совсем не дура, эта Чарити Бербидж, – сказал Эван, вспоминая, как звали совсем ещё молодую девушку с горящими глазами, ворвавшуюся к ним в департамент неделю назад.
– Я думаю, мы ещё увидим мисс Бербидж в отделе Международного магического сотрудничества, у меня сложилось впечатление, что она не понимает ответ с первого раза, – добавил он мягко. – А вот если бы мы могли… доработать её инициативу. Вместо того, чтобы «показывать детям, что мы одинаковые», показать наши отличия, наглядно продемонстрировать, как тяжело маглы справляются с самыми простыми задачами, и всё это под предлогом пробуждения сочувствия к нашим более слабым братьям…
Эван замолчал, наблюдая за реакцией Родольфуса. Эта мысль пришла ему ещё в разговоре с Чарити: забавно было бы увидеть, как её же идею поворачивают совсем в другую сторону. Забирают из её рук, оставляя ей возможность прочитать в газете, как детки едут посмотреть на примитивную повседневную жизнь маглов. Это наверняка подрезало бы ей крылья.
В тоне его голоса, в осанке, во всех движениях была лёгкость и энергичность, и особенно сильно она была видна, когда Эван был занят делом. И вместе с тем сквозь эту манеру держать себя то и дело прорывалась едва уловимая небрежность. Чем менее формальной была обстановка, тем сильнее лёгкость была похожа на легкомыслие, а энергичность превращалась в импульсивность, наталкивая на мысль, что та первая манера держаться была выдрессированной, и именно вторая служила настоящим отражением его характера. Эту его особенность легко было заметить в компании друзей, в рабочей же обстановке обратить на это внимание мог только тот, кто привык наблюдать за людьми.

Отредактировано Evan Rosier (2025-01-02 13:56:17)

Подпись автора

Le seul moyen de se délivrer d'une tentation, c'est d'y céder…Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему.

Мы по-настоящему узнаём себя только через взаимодействие с другими людьми.
– Значит, доработать, – повторяет Родольфус, делая акцент на последнем слове, и улыбка на секунду появляется на его губах, почти незаметная, но Эван успевает её уловить. Про себя он делает заметку: может быть, они с Родольфусом однажды действительно выйдут на искренний разговор. Только сначала надо понять, кто перед ним.
То же, по всей видимости, хотел узнать и Родольфус, судя по внимательному взгляду, который опустился на молодого человека.
– Превратить инструмент «сближения» в ещё одну возможность подчеркнуть превосходство. Интересно.
Эван с удовольствием отметил нотки одобрения в интонации советника министра. Ненадолго задумавшись, мистер Лестрейндж продолжает, но теперь каждое его слово тяжело и лениво падает на стол, как тяжёлые бумаги министерских отчётов:
– Хорошая мысль. Но как ты собираешься её реализовывать? Дети волшебников в подобном лагере будут даже беспомощнее маглов, – последнее слово упало на стол чуть тяжелее, чем все до него. – Несовершеннолетним колдовать вне школы запрещено.
Веки Эвана дрогнули, как будто он хотел прищуриться, чтобы лучше разглядеть, к чему ведёт разговор Родольфус, но поймав себя на этом, он тут же вернул лицу привычное учтивое выражение.
– А инициатива мисс… Бреджит? – продолжает Родольфус, спокойно откинувшись в кресле. – Мертворождённая. Родители не отправят детей в место, над которым в любой момент может появиться Чёрная метка. А начальство не захочет брать на себя ответственность за такой риск.
– Я думаю, мы могли бы обернуть это намерение в заботу об успокоении настроений в обществе, – мягко начал Эван, не потерявшись от весомости слов своего начальника.
Он понимал, что Родольфус гораздо опытнее его, и всем своим видом выказывал уважение к его мнению. И вместе с этим, досадно было бы стушеваться и не высказать своих соображений, когда для них было время и место, и ранее даже был задан прямой вопрос.
– Люди переживают, некоторые даже думают, что тёмные силы проникли в Министерство, и потому оно… если не поддерживает напрямую радикальные взгляды, то на многое из происходящего закрывает глаза. Такая инициатива могла бы дать понять, что отдел международного сотрудничества совершенно точно не имеет отношения к подобным делам. Напротив, мы стараемся настроить коммуникацию, как между разными странами, так и между разными взглядами. Мы предлагаем предоставить детям и их родителям возможность самим убедиться, насколько наши слабые братья нуждаются в помощи магического мира.
Слово «помощь» он специально выделил среди остальных, подразумевая под ним по меньшей мере «покровительство», а по большей «власть и контроль». Эван не сомневался, что Родольфус уж точно не нуждается в пояснениях и сумеет прочитать в словах нужный подтекст.
– Широкие жесты, призывающие к миру, требуют основательной подготовки по обеспечению безопасности и соответствующих вложений… Однако эти вложения окупятся открытыми глазами на реальное положение маглов относительно волшебников и непролитой в спорах кровью. Если же министерство в данный момент не может предоставить материальное обеспечение, мы утешимся тем, что сделали то, что было в наших силах. И парочкой заметок в «Ежедневном пророке» по этому поводу, – складывая в конкретное предложение эту мысль, Эван следил за реакцией Родольфуса на его слова, стараясь подмечать, когда его аргументация выходит на верную дорожку и когда наступает мимо.
Проверки на прочность не пугали Эвана, он любил поединки любого рода: на палочках, на словах или голыми руками. А встретить достойного соперника уже победа, ведь только в таком соперничестве можно по-настоящему узнать самого себя. Было ли ему некомфортно отстаивать свои взгляды перед таким опытным человеком? Первоначально было, безусловно, но первой реакцией на стресс у Эвана было бей и ни в коем случае не замирай и не беги. А когда ты бьёшь, то уже получаешь удовольствие от азарта поединка, а не боишься.

Отредактировано Evan Rosier (2025-01-02 13:56:59)

Подпись автора

Le seul moyen de se délivrer d'une tentation, c'est d'y céder…Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему.

Родольфус не проникается идеей устроить зоопарк с маггловскими выродками.
— Эван, репутация ни отдела, ни Министерства в целом меня не заботит, и тебя не должна.
Эван кивает, он понял мистера Лестрейнджа и больше не вернётся к этой теме.
Советник министра передаёт ему лист, исписанный фамилиями, непривычными для жителя Британии.
Эван хмурится, глядя на них. Сербские? Пробегает глазами вниз по списку, цепляется за знакомые фамилии. Албанские? Мелькает в голове смутное воспоминание из тех книг по истории магии, которые он прочитал на последних курсах, уже отказавшись от идеи найти пользу в школьных лекциях.
Эван почти все годы учёбы провёл с убеждением, что история один из самых скучных и бесполезных предметов. Однако за два года перед выпуском его мнение изменилось. Может, дело было в том, что стиль преподавания профессора Биннса не подходил Эвану, а может, он просто повзрослел.
Кто знает, узнал бы он больше фамилий из этого списка, заинтересуйся он всерьёз этим предметом раньше?
— Их детей я хочу видеть вместо маггловских ублюдков, — Родольфус точен в формулировках.
— Я всё сделаю, — кивает Эван. О некоторых из этого списка он уже кое-что знает, о других узнает в ближайшее время, даже если ему придётся достать эту информацию из-под земли.
Эван поднимается из-за стола, судя по всему, их разговор закончен.
— Могу идти? — он спрашивает, чтобы соблюсти приличия, он уверен, что на этом всё.
Что ж, это была интересная беседа. Ему есть чему поучиться у мистера Лестрейнджа. Было бы здорово однажды выйти с ним на откровенный и более личный диалог, но такое сокращение дистанции, очевидно, произойдёт нескоро. А пока этого не случилось, Эван будет его внимательно слушать и наблюдать.
Он опускает рукава, достаёт палочку, чтобы отпереть запертую магией дверь кабинета, и что-то с металлическим стуком падает на стол. Эван не сразу понимает, что вообще могло издать такой звук. Он окидывает взглядом стол. На нём лежит треугольный знак Даров Смерти. Лестрейндж и Розье сталкиваются взглядами.

Отредактировано Evan Rosier (2025-02-04 17:24:50)

Подпись автора

Le seul moyen de se délivrer d'une tentation, c'est d'y céder…Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему.