Алекто была пьяна от соблазна и предвкушения. Она любила работников Министерства всем своим темным, не знавшим пощады сердцем. Любила следить за ними ночами и днями, смакуя их скучную каждодневную жизнь: с работы домой, из дома на работу. А потом в один день взять и сорваться с места, подобно тому, как хищник из кустов выпрыгивает прямо на добычу, разрывает ее на куски, впивается клыками в нежную шею, превращая в только что бывшее живым существо в груду мяса.
Поместье Лестрейнджей отдавало сдержанным благородством, уверенностью, пронесенной через века. С неба плавными движениями, подобно первой снежинке, планировала вниз карета, запряженная фестралами, медленно проходя сквозь защиту. Ведь у той, что сидела внутри, было особо приглашение.
Рука нервно тряслась в предвкушении. Накопившуюся злость, перемешавшуюся с грустью и болью, надо было срочно выпустить. Будет некрасиво, если Родольфус, заметит, как у нее дрожат руки. Что он подумает? Что она испугалась? Что она сомневается? Нет, нет. Дрожь надо скрыть, спрятать, спустить на кого-то не достойного, чье мнение ничего не значит. Того, кто никто и ничто, и никогда не сможет подняться до уровня настоящего благородства. Но вот на кого бы вылить гнев и боль, разливающиеся в холодной голубой крови?
Не на фестралов же. Хотя Алекто уже начинала и об этом задумываться. Карета остановилась перед лестницей.
Алекто уверенным движением накинула капюшон на голову так, что он закрывал лицо - скорее, привычка, чем необходимость. Правая рука продолжала трястись - даже пуговицу, и ту, было сложно застегнуть. Но ничего, там, внизу, сидит пленник. И скоро он прочувствует то же, чувствует она. Полностью всем своим телом, всем сердцем. Он будет так же засосен в темную дыру ее сердца, как и все, кто оказывается рядом.
Шаг за шагом - и вот уже лестница побеждена. Там, внутри, ее ждут друзья и единомышленники. Те, кто достоин. Те, с кем не стыдно поделить власть. И, конечно же, приятно наконец-то быть среди равных. Аристократка вела себя так же, как обычно. Будто приехала на прием - это и будет ее алиби. Слуги не смогут дать показания против своих хозяев.
"Хм. Слуги... - вдруг отметила про себя Алекто. Слишком уж она привыкла не замечать их - а ведь на них можно сорваться. Найти бы повод..." Или всё-таки дотерпеть до спуска вниз, и там отпустить себя. Явить миру себя настоящей. А пока... соблюдать все приличия и не показывать свою нервозность.
- Доброго дня, мистер Лестрейндж, - не думая ни секунды, она подала руку хозяину дома, который, по этикету, так же не задумываясь, должен ее поцеловать. Но, может... нет, достойных не бьют по лицу. Но можно, наоборот, спросить.
- Я сегодня немного нервозна. Сама не знаю, что на меня нашло... Так и хочется... выплеснуть черную страсть, что накопилась в моем сердце. Конечно же, вы не причем, не переживайте. Просто мое сердце оно такое. Время от времени оно хочет окунуть других в... - девушка с трудом могла подобрать слова, - в темную реальность. Знаете... просто хочется отдушины. Отвлечься. Боюсь, что для этого подойдет, что угодно: карты, вино, поручения Лорда, пленник в подвале...

Родольфус, как и положено джентльмену, вел себя идеально. Образ портили лишь капли крови на одежде.
"Он не аккуратен, - почти первое, что приходит ей в голову. "Запах алкоголя" - приходит вторым. - Смакует. И позволяет себе быть небрежным," - делает выводы девушка, на губах застывает вежливая улыбка.
- А ты всё так же льстишь, - произносит она и, кажется, голос звучит немного кокетливо. Кончики пальцев нарочно подергиваются, касаясь губ мужчины. Вторая рука, спрятанная от посторонних глаз, сжимается, ногти больно впиваются в ладонь. Всё ради того, чтоб не показывать свою дрожь, нетерпение. Хватит и того, что она уже озвучила.

Куда обычно приглашают только что вошедших с улицы гостей? В гостиную? На кухню? К камину? Нет, таких, как она, равные ей приглашают в мрачные сырые подвалы, пропитанные чужой безнадегой, болью и запахом железа. Дверь скрипит. Алекто небрежно бросает плащ на указанный стул, показывая собравшимся мужчинам, как изумрудное платье красиво подчеркивает ее фигуру, атлас широкой лентой обхватывает нежную шею, переходя в пышный бант, ниже которого лишь обнаженная спина до самой талии. Настоящая леди должна быть безупречна всегда, даже если ее никто не видит, а вокруг нее всего лишь слуги.

Родольфус чувствует себя хозяином дома. Он показывает проделанную им работу. Надо сказать, постарался он на славу. Жертва выглядит жалко и ничтожно. Прекрасно. И - надо же, как необычно - хозяин вдруг приглашает грязнокровку к столу. Пусть и в качестве издевательства. Шутка удалась, Алекто смотрит на эту картину со смехом.
- Думаешь, этот пёс еще может пролаять что-то соответствующее этикету? Ты слишком высокого мнения об этих насекомых, - рассмеялась она заливистым смехом, но последнее слово как будто выплюнула.
Опухший, грязный, способный только стонать и кровоточить пленник, Алекто смотрела в его пустые глаза. Способен ли он еще что-то рассказать? Или он уже всё рассказал?
- Можно я тоже?.. - девушка со слегка кокетливой улыбкой бросает взгляд на пленника, как бы указывая на то, что и она тоже хочет приложить руку к издевательствам.
Родольфус разливает вино, Алекто с легкой улыбкой принимает бокал из рук мужчины и пригубляет напиток. Прекрасен, тонок, соцветие вкусов приятно будоражат вкус. Да вот только...
Как будто какой-то странный зуд.
Что-то не то, что-то мешает.
Ощущение, будто тля на руку попала, и аж трясет от этого.
Алекто резко поднимает глаза. Эта тварь, закованная и растерзанная... Она улыбается? Смеется над ней? Смеет издеваться?
Ей мало! Мало, мало, мало!
- Флиппендо! - резкий крик, и выпад с волшебной палочкой. Стул вместе с пленником резко летит назад. Бокал падает из рук, разбиваясь о черный каменный пол.
Всё вокруг темнеет от злости, рука с палочкой трясется, в ушах какой-то звук, гадкий, дребезжащий. Она и не помнит, разрешил ли ей хозяин что-то сделать с пленником или решил всю чужую боль забрать себе. Это не имеет никакого значения. Теперь она просто не может остановиться. В пару движений Алекто оказывается рядом с пленником, бросает в него освобождающее от пут заклинание, берет со стола какую-то тарелку, наливает туда из графина воду. Пленник медленно стекает, подобно жидкости, со своего стула. Алекто хватает его за волосы - тяжелый зараза, -  но во время приступов это не имеет никакого значения. И вот он уже стоит на коленях, а Алекто с силой вжимает его в миску с водой.
Раз, еще раз и еще. И еще.
- Как ты смел? Как ты смел, тварь? Мы тут друзья тебе, что ли? Знай своё место, пёс! - бросает она, отпуская волосы пленника. А затем приподнимется так, будто ничего и не было. И снова держится так, как положено аристократке.
- Прости за бокал, - и снова та же небрежная, немного кокетливая улыбка. - Ах, - она замечает капли крови на рукаве. - Я тоже сегодня небрежна, - обворожительная улыбка. Девушка, прикусывая нижнюю губу, берет палочку от конапе, и кладет небольшой кусочек благородного сыра себе в рот.

Пленник был повержен, внутренняя одержимость, злость и нервозность вырвались наружу и будто бы исчезли в замученному теле пленника, остатки стекли по мокроватому камню и растворились в воздухе подвала.
Наконец-то можно было дышать спокойно, как будто из глубины души улетучилась черная туча, что гремела громом и сверкала молнией. Больше не было дрожжи. Тело будто стало легким, как пушинка. Хотелось закружиться в быстром вальсе. Казалось, теперь можно легко идти по небу. Бокал с горячительном напитком стоял рядом, как ни в чем ни бывало.
Девушка поднимает его за здоровья столь доброго хозяина, позволявшему в стенах своего дома быть собой и ничем себя не ограничивать.
Когда Родольфус приподнимет ее руку, так и хочется закружиться, увлекаясь только ей слышимой мелодией. И все-таки. Пусть кровь и была ей к лицу, всё же настоящей леди стоило быть аккуратнее.
Что ж, кажется, хозяин дома выглядел вдохновленным. Приятно быть музой. И теперь уже сама Алекто садится на краешек стола,  кладя ногу на ногу и попивая свой напиток, ожидая любопытного представления. Что они хотели от пленника - она забыла спросить. Впрочем, для нее сейчас это и не имело особого значения. Родольфус ведь всё контролирует, держит руку на пульсе и знает, что делать. Верно? Ведь знает?
Нужна любимая считалка? Хорошо. Девушка не стала задавать вопросов или как-то комментировать происходящее. Лишь начала считать, переходя с одной считалки на другую, как всегда делала в детстве. Она сидела на столе, опираясь на стоявшую сзади руку с изумрудно-кровавым рукавом.

One, two, three, four, five,
I caught a fish alive.
Six, seven, eight, nine, ten,
I let him go again.
One for death and two for birth,
Three for wind and four for earth,
Five for fire, six for rain,
Seven’s joy and eight is pain,
Nine to go, ten back again!

И можно было снова возвращаться к началу. Если понадобится. История о пойманной рыбке, которую отпустили превращается в игру на грани жизни и смерти, радости и боли. И этот цикл можно повторять бесконечно.

- One, - начала вновь медленно считать Алекто, - two, three, - никуда не смеша, - four, five...

Сначала счет шел медленно. Каждый палец жертвы превращался в кровавое месиво. А его крики звучали как услада для ушей. Затем Алекто специально начала считать считалку быстрее, еще быстрее, еще. И... снова вернулась к более размеренному слогу. Она чувствовала азарт и непередаваемую лёгкость. Кажется, они с Рудо уже и забыли о том, какие сведения пытались добыть. А, может, и вовсе заставить этого человека сделать для них что-то полезное. Более того, она даже забыла спросить о том, какие цели они преследуют. Лишь наслаждалась чужой болью так, будто она могла успокоить ее собственные печали, боль и безумие. Как будто можно отвлечься, забыться не только в объятиях любимого брата, но и посвятив себя служению Лорда.
Родольфус упивался не меньше. Каждое прикосновение палочки, таящее в себе чужую боль, чужую кровь, действовали на него опьяняюще. Впрочем, он и сам докидывается алкоголем до полного и нескончаемого удовольствия, чтобы продолжить и дальше смешивать чужую кровь с камнем и тьмой своих одежд. Алекто же улыбается и потягивает свой напиток, никуда не спеша.
Интересно, что дальше придумает Рудо, когда уже на пальцах нет ни кусочка кожи, да и мяса почти не осталось. Оп - и целый палец пропал.
- Ха-ха-ха! - разносится опьяненный голос рыжей бестии по подвалу. - Как здорово ты придумал! - добавляет она, делая последний глоток и отставляя бокал в сторону. На мгновение девушка замерла, смотря как палочка ее соратника касается чужого лица.
- Я смотрю, навыки охоты очень пригождаются в нашей нелегкой жизни. А я вот всегда... охотилась только на людей. Я считаю, это намного гуманнее по отношению к миру. Бедные вольные животные не заслуживают смерти. В отличие, от грязнокровок, что оскверняют наш вид одним только существованием. - Говоря это, Алекто внимательно следила за движением палочки Рудо. Неужели он и с него снимет кожу с и без того окровавленного лица? А не испортит ли это план Лорда, о котором она сама забыла спросить. - Благородный олень никогда не попортит свою кровь, сойдясь с ослом или пони. Потому что природа мудрее людей.
- Ах да... Я совсем забыла. Что мы хотим от этого червя? Кроме того, чтоб утолить им нашу... жажду? - это надо было спросить с самого начала. Но как будто бы тогда было не до обсуждений тактики.
На губах девушки появилась улыбка, празднично хлопнула очередная бутылка вина. Вскоре напиток приятно искрился на языке девушки, а в подвале зазвучала музыка. Алекто мгновенно спрыгнула на пол, ожидая приглашения.
— Разрешишь пригласить? - спрашивал Рудо.
- Я уж думала, мне самой придется тебя просить об этом, - улыбнулась девушка, подавая руку.
Как и положено настоящей дворянке, она знала много танцев. И все же ожидала первого движения от кавалера, как того и требовал этикет. А после первых движений можно продолжать обсуждения. Ведь танец - лучший способ общения, который только придумали люди. И пусть ведет мужчина, пусть покажет, как умеет складывать элементы в единый узор.
Алекто чувствовала себя так легко, так беззаботно. Будто она пушинка в воздухе. Кровавая, стальная снежинка, с острыми краями.