До того момента, как они покидают ярмарку, Минерва выглядит собранной и целеустремленной, внимательной и готовой отразить любую угрозу.
В одно мгновение она хочет отправиться следом за Марлин в Мунго, но… насколько это уместно? Девушка окружена друзьями, они позаботятся о ней. Да и что она может ей сказать, тем более, что всё было сказано до этого? И даже больше, чем нужно. Поборовшись с этими сомнениями и вязким чувством вины, ведьма так и остается рядом с Элфинстоуном, полагая, что здесь её присутствие точно не будет лишним.

До момента, когда Урхарт ставит её перед фактом, что никуда не отпустит, Минерва просто не позволяет себе лишних мыслей и чувств. А потом… Да и потом тоже. Не сразу. Только хмурится, полагая, что это его не следует оставлять в одиночестве, ведь это на него было совершено покушение. А случайное или умышленное — это нюанс, который должны будут выяснить служащие Министерства. Но у МакГонагалл совершенно нет сил на спор, тем более такой пустой и бессмысленный, и она просто соглашается. Тем более, что ей будет полезно побыть одной, чтобы привести себя в порядок, а в Хогвартсе ей одиночества сейчас не найти.

— Вот, чувствуй себя как дома, — ведьма кивает на такие обыденные, дежурные слова, не сомневаясь в их верности и искренности. Урхарт всегда точно выражает свои мысли, с ним не нужно читать между строк и искать второе дно в той или иной фразе. И если он сказал «как дома», значит, что она действительно может чувствовать себя здесь как дома. Но получится ли?

Ведьма едва слышит, что говорит Элфинстоун, пока обводит медленным взглядом незнакомую гостиную. Их отношения были дружески, но отчасти словно деловыми, несмотря на поступающее с периодичностью предложение сократить эту дистанцию, перестать быть двумя одинокими фигурами и попробовать стать чем-то большим, построить семью. Но до этого момента она никогда не была в этой квартире, и теперь запоздало возникает ощущение вторжения во что-то… личное. Очень странное чувство, кажущееся отчасти неуместным. 

— Хорошо, — отзывается Минерва с паузой, осознав, что последняя фраза волшебника была вопросом, — я дождусь тебя.

И остаётся в одиночестве.

Несколько секунд МакГонагалл так и стоит посреди помещения, скрестив руки на груди, изучая пару глубоких кресел перед камином, небольшой столик между ними, бар. Медленно выходит в смежную комнату, которая оказывается небольшой кухней. Минуя её, оказывается в коридоре. Заглядывается в первую дверь: кабинет. Колеблется на пороге несколько секунд, прежде чем зайти, остановившись у книжных полок. Взгляд цепляется за знакомые названия в тиснении на корешках, замирает на тех, что ведьма видит впервые. Некоторые кажутся ей интересными.

За следующей дверью прячется небольшая спальня, ведьма не переступает её порог. Дальше, соответствуя её ожиданиям, она находит ванную комнату. Минерва строго всматривается в своё отражение в зеркале, но не находит ярких внешних проявлений тому, что застыло ледяным крошевом в груди. Она умывается, какое-то время просто стоит, держа ладонь под тугой струей воды, и смотрит, как та утекает сквозь пальцы. И в это мгновение вся собранность Минервы, вся её целеустремленность и внимательность опадают к её ногам мягким шлейфом. Даже если она захочет поднять обратно все эти щиты, то не получится. Не сейчас.

Заунывно и болезненно щемит в области сердца, и МакГонагалл морщится.
Насколько ей легче жилось бы, стань её сердце каменным и совершенно не способным на чувства. Она почти не ведает границ в преображении одного объекта в другой, может преобразовывать и менять их повинуясь лишь своему капризу, способна создать из воздуха множество различных вещей. Магия ластится к её ладоням покорным зверем, пока непокорные чувства рвут на части душу, сеют хаос в мыслях.

Вырывая собственный разум из сковавшего его оцепенения, МакГонагалл выключает воду, снимает мантию и находит, куда её повесить, после чего очищает своё платье от пыли и трансформирует его во что-то более подходящее для… дома.
Проходит ещё раз через все помещения, кроме спальни, не зная, чем себя занять. Сон мог быть хорошим вариантом, если бы только не навязчивое ощущение, что от произошедшего как раз хочется проснуться. И Минерва выбирает с книжной полки в кабинете несколько книг, листает сперва одну, а потом вторую, бегло знакомясь с содержимым, прежде чем сделать выбор. Возвращается в гостиную, где заклинанием разжигает камин. Изучает бар, останавливая свой выбор на одной из бутылок вина, и удобнее устраивается в кресле, укрывая ноги наколдованным теплым пледом.

Здесь спокойно. Здесь нет угрозы, нет врагов, нет ничего, что должно тревожить, но тревожно было. Настороженное беспокойство, словно досадливый репей, цеплялось к каждой мысли, не давало сосредоточиться на строках книги, смещало фокус внимания к бесконечному множеству вариантов из «А если бы?».
А если бы они не нашли выход из того лабиринта? А если бы Марлин не очнулась после того, как попробовала тот боб? А если бы тот незнакомый ей хит-визард не закрыл собой Элфинстоуна, жертвуя собой вместо него? А если бы целью смертельного заклинания стал кто-то из её недавних учеников? А если бы…

Минерва сама не замечает, погруженная в свои мысли, как бездумно колдует: в воздухе появляется несколько маленьких юрких пичуг, и она меняет им цвет оперения. Обычно магия её успокаивает, потому что требует к себе внимания и сосредоточенности, но не сейчас.
Кажется, что сейчас ей никак и нигде не спрятаться от всех этих мыслей.