Его обнаружили слишком рано. Погоня. Не успел послать за помощью. Летящие в разные стороны заклятия. Не может пошевелиться. Его тащат по земле. Боль. Темнота. Обрывки воспоминаний хаотично всплывали во сне, заставляя снова и снова переживать моменты, в которых егеря хватают его и грубо волочат куда-то, закидывают в клетку, как зверя, и вырубают очередным заклятием. Сквозь сон он чувствовал холод и неровность каменного пола, словно давящего на него, но снизу, ощущал тупую, ноющую боль в спине и ногах, за которые его волокли по земле, устланной торчащими корнями. Лицо и ладони саднило от порезов, а голова трещала так, будто по ней по очереди скакала дюжина кентавров. Он буквально чувствовал, как его толкают в ушибленное плечо, и насколько это живо ощущалось в его болезненном бреду, что стон сам невольно вырывался из охрипшего горла, заставляя Джона окончательно проснуться.
"Это уже не сон!" - подумал он, слыша как будто бы знакомый голос. Лежа спиной к нарушителю своей беспокойной дремы, Джон открыл глаза и поморгал несколько раз, чтобы привыкнуть к темноте. Он прекрасно помнил, что в клетке был один, но сейчас с ним находился кто-то еще, и трудно понять, хорошо это или плохо, пока не узнает кто. Аккуратно попробовав пошевелить ногами и руками, он выяснил, что переломов нет, поэтому можно пониматься. Не с первой попытки, но Джон встал на ноги, одновременно разминая затекшие от долгого нахождения в одном положении части тела, благо размеры клетки позволяли, и медленно повернулся к своему "другу" по несчастью. Он хотел было пошутить, сказав, что спящих красавиц будят совсем иначе, но слова так и не сорвались с потрескавшихся губ. Джон лишь беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, с такой же беспомощностью во взгляде.
Первой мыслью было то, что он умер и попал в ад. Но тогда почему он видит его? Значит, в рай? Но в раю, однозначно, светлее. Тогда это галлюцинация? Его опоили галлюциногенами? Или все же слишком сильно приложился головой к камню? И ПОЧЕМУ ОН ТАКОЙ... ВЗРОСЛЫЙ? Воздуха стало катастрофически не хватать, Джон начал задыхаться, заставляя грудь часто вздыматься и опускаться в попытке получить больше кислорода. Глаза покраснели от напряжения и наполнились слезами, предательски заблестев в тусклом свете стоящей поодаль лампы. Пальцы рук задрожали, и Джон невольно сделал два шага назад, уперевшись спиной в стальную решетку.
- Этого не может быть... - прошептан он, резко смахивая слезы с глаз и сменяя растерянное выражение лица на сосредоточенно-злое. - Ты не он! СКАЖИ, ЧТО ТЫ НЕ ОН!
Джон ошалело пялился на мужчину перед собой, отчетливо видя в его недобром лице черты Сэмюэля Эттвуда, своего старого школьного друга, который умер еще ребенком от нападения оборотня. Но такой схожести со случайным человеком быть просто не могло. Это точно он! Но почему, он имп побери, жив? Ответ был очевиден, но Джон отказывался принимать его, не хотел верить. Только отрицать явственное было слишком глупо, ведь укушенный в полнолуние может выжить только в одном случае... И если перед ним действительно Сэм, то почему за столько лет он ни разу не пришел? Почему не попросил о помощи? ПОЧЕМУ? И здесь все оказалось предельно просто и понятно, - она ему была не нужна, он был не нужен.

Подпись автора

Бронь камер в Азкабане по камину