Это было по-настоящему страшно.
Это было не чем-то придуманным, иллюзорным, выросшим из предположений и ночных кошмаров, а свершившимся фактом.
И этот страх, рельефный и отчетливый, сжимает тисками горло и лишает голоса. Он стучит в висках вместе с кровью и насмешливо бросает в спину: «Проиграли».
А в данной ситуации поражение может иметь множество совершенно разных последствий. И каждое новое в воображении МакГонагалл страшнее и хуже предыдущего.

Услышав тревожные даже не новости, а слухи, Минерва бросает все дела и срывается с места, чтобы узнать подробности у Альбуса. В школе директора нет, и она мечется, не зная, что сделать, где быстро найти ответ? Не сразу, но находит в себе способность мыслить рационально. Выстраивает простую и очевидную логическую цепочку, которая приводит её сперва за ворота школы, а потом в Лондон, к больнице Святого Мунго. Она готова пытками узнать у ведьмы на входе всю необходимую информацию, но та оказывается приветлива и без лишних расспросов сообщает МакГонагалл, какой ей нужен этаж и палата.
Крупица определенности успокаивает.
Эта же крупица взвинчивает нервы до предела, рисуя мысленно картины того, что она может увидеть.
И все те несколько минут, что пришлось сперва ждать лифт, а потом он медленно полз наверх, преодолевая этаж за этажом, Минерва ненавидит себя за то, что не была рядом.

Неприятное чувство дежавю настигает её, когда с мелодичным треньканьем двери разъезжаются в разные стороны. Память услужливо подсказывает, как пройти к той палате, где когда-то за ней было забронировано место, как за служащей Министерства. И что ей никогда здесь не нравилось быть даже в роли посетителя.
Слишком… давящая атмосфера.
По коридору МакГонагалл движется тенью самой себя.
Как-то отстранённо улавливает упоминание знакомых имён: Ремус, Сириус. Кажется, что слышит за одной из приоткрытых дверей голос Лили. Останавливается лишь на мгновение, но делает новый шаг, потому что ей нужно дальше.
Словно не своей рукой она стучит в приоткрытую дверь, прежде чем толкнуть её от себя и переступить порог.
Взгляд скользит по палате со всего одним обитателем.

Марлин.

Сердце пропускает удар, прежде чем снова начинает болезненно биться.
Она жива, но как сильно пострадала?
Минерва подходит ближе, напряженно всматриваясь в лицо своей воспитанницы, во весь её образ. На лице МакГонагалл застывает выражение из смеси испуга и недоверия, что то, что она видит, неправда. Что всё, на самом деле, хуже.
Тишина вокруг них становится плотной и вязкой, как в тот день.
Минерва чувствует себя так, словно состоит из неподатливого и жесткого металла. Не чувствует себя собой. И с трудом делает шаг навстречу. Это ведь так просто.
Первый, второй, а затем ещё один, чтобы преодолеть то немногое расстояние, что было между ними.
Без всяких слов — она не знает, что сказать — она обнимает Марлин крепко, но осторожно и бережно. Как самое ценное, что у неё есть. Как самое важное, что нужно сберечь. Прижимает к себе, чтобы вокруг не осталось ни больничной палаты, ни Лондона, чтобы не осталось места для воспоминаний о пережитом. Обнимает так, чтобы осталось только тепло, только руки, обнимающие за плечи, и только собственное сердце, которое так торопливо и быстро испуганно бьётся.
Марлин жива, а значит, не всё потеряно.
Прошлое имеет только одно свойство — оно было необходимым. Как и тот разговор год назад. И сейчас Минерва исполнена этой необходимостью сполна.