- Маккиннон, Люпин сегодня вы со мной,- с улыбкой на лице и полными энтузиазма глазами машет рукой стажерам их коллега. Ещё и подобрал момент, когда оба будут находиться в одном месте. Мистер Стивен Бербридж сам закончил стажировку только из последнего набора, был весел, харизматичные и рвался делать дела. Сколько ему? Двадцать один, двадцать два? Возраст не играет для Ремуса значения но он влияет на субординацию. По крайней мере, к самим стажерам те, что были моложе, не редко относились с большей снисходительностью, когда же старшие спокойно воспринимали ошибки, отлично понимая, что такое учиться.
Этот же рвался учить.

- Добрый день. Сколько у нас есть времени, ознакомиться с информацией? - Ремус вежливо здоровается, бросает короткий взгляд на Марлин, оценивая её реакцию.

- Пять минут на собраться и добраться до Атриума, всё расскажу по пути, - снова смеётся Бербридж.

***
- Есть какие-то предположения, чем мы будем заниматься сегодня? Я кроме как поздороваться с ним даже и не разговаривал никогда...

В Атриуме они видят своего сопровождающего, сразу же идя к нему. Вовремя, как и полагается. Никаких распоряжений на счёт привлечения внимания, потому Рем остаётся в куртке с отличительными авторскими нашивками и кучей удобных карманов, в которых сейчас, впрочем, ничего нет. Даже волшебная палочка закрепляется к предплечью специальным чехлом, зачарованным, чтобы артефакт удобно выпадал в руку, когда это нужно.

Они заходят в камин все вместе и Бербридж тихо шепчет адрес, после чего троицу охватывает зелёное пламя.

***

- Сегодня у нас урок по вербовке, стажёры. Или поимке вербовщика, тут как получится, - бодро и негромко объясняет аврор.
Они оказываются в большой круглой комнате с камином-колодцем, из которой хозяин ведёт их в помещение ниже.
- Мы только что переместились к закрытому камину. Вход только по паролю. Если коротко, то человек, который нас позвал, получил предложение, от которых в нынешнее время не отказываются. На личную встречу с представителями рассчитывать не нужно, но нам и парламентера хватит.

Инструктаж очень краткий, безусловно. Может быть им нужно учиться ориентироваться по ситуации, тоже очень полезно. Остальное можно будет узнать уже позже. Единственное что в очередной раз понимал извечно молчаливый Лунатик - каких-то непредвиденных ситуаций Бербридж не ожидает, и по его же мнению одного полноценного аврора и двух учеников авторских курсов хватит с головой.

- Не поднимайтесь, пока я не скажу, сегодня ваше дело просто наблюдать. Не страдайте, это не на долго. - Слышать такое не слишком приятно, но Ремус даже не морщится, понимая, что сейчас у них другая задача. Наблюдать и учиться. Стоять и подслушивать то одну беседу, то другую.

***

Отсутствие скрытности стало первой ошибкой, недостаточная, реакция - второй. Лучь простейшего заклятия решает слишком многое и аврор летит вниз по лестнице.

***

- Это точно в его планы не входило, - бросив на Марлин обеспокоенный взгляд шепчет Ремус, тут же кидаясь к их сопровождающему, ведь ему нужно было помочь.
Голова разбита и не дышит. Падение с лестницы закончилось трагически, от чего холодеют руки и становится страшно. Ему уже не помочь, это очевидно, но что делать двум стажерам?

- Нам нужно убраться отсюда и поскорее сообщить о случившемся. - Так положено по регламенту, но кого он волнует, когда ты юн, находишься в стрессовой ситуации, которую даже осознать не успел. И вместо того, чтобы тащить Марлин к камину, Ремус достаёт палочку и бежит наверх, на всякий случай, первым же заклинанием колдуя щитовые чары, чтобы не повторить судьбу аврора.
Может быть парламентер уже сбежал (ему это было бы самым логичным), но вдруг нет...

Отредактировано Remus Lupin (2023-09-15 14:48:04)

Дьявол! Не могла же это быть ловушка? — думает Берти, даже не пытаясь связать чарами ускользающую, тающую на глазах фигуру невыразимца. Никто не предупреждал его о визите, мог ли в таком случае Фейрвуд оповестить Аврорат заранее? А если нет, то когда успел? В то, что чары сотрудников Отдела Тайн позволяют им проецировать вместо себя в любое место астральную проекцию, Бертрам отчего-то верит, а вот в то, что авроры были вызваны у него на глазах — нет, хотя такое уже случалось однажды. Да, с Фриксом. Одно незаметное движение... Дьявол!

Их трое, Бертрам это отчётливо слышал. Осталось встретить остальных, и он найдёт Джеймса, где бы тот ни прятался. Во что бы то ни стало выполнит задание. Отступив за стену, Бертрам готовится встречать нежданных гостей, и едва второй поднявшийся приближается к дверному проёму, встречает его:

— Эверте Статум! — вспышка! Маг успел отразить проклятье. Бертрам не останавливается, рассчитывает воспользоваться моментом, когда аврор попытается перейти в атаку, и колдует снова: — Финдфаер!

Протего Максима, брошенная кем-то, обладающим знакомым девичьим голосом, ставит преграду второй чаре. Тогда Берти меняет захват, зажимая палочку между указательным пальцем и мизинцем поверх двух промежных, выжидает секунду, чтобы не попасть под атаку (заклятье противника пролетает мимо) и шагает в проход, чтобы наложить контактно Круциатус, впрочем, не выходя из комнаты.

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-10-06 04:50:18)

Ремус Люпин - самый безопасный из оборотней. Как не называй больных ликантропией чудовищами, в этот самый момент даже последний скептик бы убедился, что здесь, поддавшись наивному порыву, стоит не свирепый хищник, а глупый самонадеянный юнец, который столкнулся и не успел толком осознать смерть сопровождающего аврора, ставшего наставником на этот день, но поддался эмоциям и ринулся куда нельзя. А когда опомнился - сделал ещё хуже, потому что нужно было не останавливаться на полпути и атаковать, уже только потом разбираясь в произошедшем.

Волшебник в маске не отвечает, только голос с такого расстояния отчётливо различим. Не до узнавания, нет, но чтобы понять, что его обладатель молод, но всё равно так легко использует непростительное заклинание, от которого Лунатик не успевает увернуться.

Остаётся лишь краем сознания порадоваться, что он выиграет немного времени для Марлин, находясь вплотную к противнику, хотя бы так сгладит свою ошибку, но долго об этом думать не приходится.

Чем-то боль от круциатуса напоминает обращение в волка. Когда кости выкручивает, а тело меняется в неестественной для себя, насильственной трансформации. Только крик рвущийся из глотки, всё же, человеческий, не звериный, потому что и в Ремусе сейчас нет волка, хотя, право, может быть волк мог бы куда лучше справиться с задачкой.

Несколько секунд или минут? Ремус сказать не может, как не может думать и даже не замечает, когда рухнул на пол. Думать приходится быстро, но, по крайней мере, теперь уже Люпину не до сопереживания и попыток в дипломатию, не до шока.
Палочка выскользнула из руки, когда он упал, но, к счастью, валялась тут же, под боком.
- Impedimentа - на что-то сложное Рем сейчас не способен, а противник едва ли будет просто стоять на месте или не позаботится о защите, но пока он снова будет отвлекаться на поднимающегося Рема, Марлин сможет уйти и, по крайней мере, выполнить инструкцию, оповестив авроров. Или догадается запустить чем-то посильнее, вроде усиленной бомбарды, к чертям ломая всё в комнате. Рем, если что, потом восстановится, зато защититься от такого в разы сложнее, когда находишься в замкнутом пространстве. Главное, чтобы она сама не пострадала.

А Люпин-то оказался крепким орешком! Бертрам ожидал боевого от невидимой противницы, но Рем быстро зашевелился, кинул в Берти Импедименту. Щит, конечно, её поглотил, да и о девчонке, что скрывается где-то на лестнице чарами, не стоит забывать. Но аврорчика, всё же, не стоит сбрасывать со счетов, и Обри, чтобы не растрачивать попусту секунды и магическую силу, делает шаг на лестницу, колдует второй щит и бьёт Люпина от души ногой в бок, тут же выбивая ботинком палочку из руки — и вниз с лестничного пролёта. Квиддичный игрок в нём живее всех живых, даже в бою. Тем более — в бою!

Усиленный магическим камнем, щит поглощает первую серию заклятий, потом Бертрам делает резкий выпад вперёд и появившимся из палочки кнутом захлёстывает невидимку и резко дёргает на себя. Колдунья оказывается в его руках.

— Не смей колдовать, а то твой приятель проснётся в другом мире, — шипит Бертрам, и голос его, изменённый магической маской, звучит инфернально и зловеще. Палочка направлена Ремусу в шею. — Петрификус Тоталус!

И следующим шагом Обри затаскивает Маккиннон в круглую гостиную с камином-колодцем в центре. Припирает к стене, на этот раз направляя палочку на неё.

— Ну? Я увижу твоё прекрасное личико или нет?

Поддерживать чары, даже такие, требует сил и концентрации, Берти знает по себе. Но вопрос его не праздный: голос знакомый, но он до сих пор не узнал волшебницу. Может быть, применить на ней тёмную магию, которая грозной волной вздыбилась внутри в ответ на Непростительное, будет сущим удовольствием.

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-26 22:11:17)

Берти, конечно, не думал даже снимать маску. Уложив одного аврора, он уложит и вторую, а вот то, что под маской оказалась Маккиннон... О, они не раз пересекались в Хогвартсе, но особенно часто — на поле. Девчонка с квадратным лицом, — так говорил он о ней. Длинный рот, неестественно тёмные брови. Никогда не казалась Берти привлекательной.

— Марлин Маккиннон, — произносит Бертрам, уверенный в колдовстве, которое скрывает его голос. Кнут уже не нужен: его левая рука держит её правую, с палочкой, крепко. Девушка припёрта к стене, волшебник нависает над ней. — Что же мне с тобой делать? Убраться вовремя ты не захотела, мешаешь мне заниматься важным делом...

Она выглядит дерзко, храбрится, но Бертрам чувствует страх. Его не может не быть в её ситуации — он это ощущает порами. Что ж, страх делает её даже очаровательной. Берти принимает решение немного поиграть. Потом он выполнит задание, так или иначе. Помеха — в его руках.

— А тебе идёт авторская форма, знаешь? — он поднимает её левую руку вдоль стены и просовывает пальцы сквозь её по-девичьи тонкие пальцы, палочку зажимая меж их ладонями. — Но только дёрнись, и она будет украшать твоё бездыханное тело на полу, как и твоего друга, не сомневайся.

Марлин... Подвергнуть её Круциатусу — это неплохая идея. Она этого заслуживает, и всё в Бертраме голосует за этот вариант. Но это не совсем то, чего он хочет. Нужно что-то изобретательнее, что-то изощрённей.

— А может быть, ты сама хочешь его убить? — и Берти припадает к её уху, шепча: — Это несложно, тебе даже не придётся прилагать волевые усилия.

Сердце отчего-то стучит бешено. Он может наложить на неё Империус и приказать убить Люпина, и она сделает это. Но Берти хочет не этого. Чего же он хочет?

— Жаль, что тебе не нравится эта идея. Мы могли бы сбежать вместе. Но проще будет мне заставить тебя Круциатусом рассказать, кто и когда вас сюда позвал, а потом убить. Да?

И, отпуская её левую руку, он подтягивает девушку к себе за талию, ещё ближе придвигаясь к её лицу зловещей маской.

Ассс.... Недоумение, гнев, раздражение, даже страх, смешанные в озадаченном выражении обнажённого лица, лишь на секунду проявляются, когда Бертрам силится взять над собой контроль. В следующую секунду напряжённые мускулы образуют новую маску — холода и жестокости, и Марлин может видеть, как тепло уходит из светлых глаз глубоко внутрь. Теперь игры кончились, и становится очевидным, что живыми эти двое отсюда не выйдут. Блэк будет в ярости, узнав, что его девушку так просто убили. Ох, как он будет лютовать... Но она сама виновата. Берти хотел дать ей шанс.

— Что, красавица, не ожидала? — он улыбается. Ловит вторую руку и с ещё большим напором прижимает аврорку к стене собой, улыбка трансформируется в зловещий оскал, потом — в узкую квадратную скобку концами вниз. — Ты сама решила вашу судьбу. Где Фейрвуд?!

Он не спрашивает — требует. Палочку одновременно с рукой держать неудобно, но даже так он способен колдовать. А когда она будет корчиться на полу в муках, ему вообще не придётся защищаться. И тьма заполняет все тела до макушки, и тоже требует, жаждет новых и новых шагов за гранью дозволенного, голодная, ненасытная. С того самого первого раза она всё больше завладевает им. Теперь уже не важно, хочет ли Бертрам применить Непростительное заклятье — Она хочет.

Но взгляд, скользящий по лицу Марлин, всё ещё отдаёт теплом, и изо рта вырывается тихо и часто горячий воздух.

А Берти помнит Маккиннон ещё четверокурсницей-дылдой, которую в следующие года внезапно перерос. Теперь, когда он на голову выше, гриффиндорка кажется такой маленькой и хрупкой. Почти как Эдит. И такая же упрямая, вот только Бертрам не на её стороне. Или, вернее, не она на его. И в этом ей сильно не повезло. Что ж, гриффиндорцы такие. Неисправимые. Упрямые. Неблагоразумные.

Марлин смотрит так, словно говорит: вот, я готова умереть. Но на её горе не всё так просто. И Берти морально готовится. Она расскажет, никуда не денется. Обри до боли сжимает запястье и основание кисти, держащей палочку. Ему кажется, что вот-вот, и кости хрустнут. Давай же, отпускай.

— Ещё раз спрашиваю, Маккиннон, не будь ослицей. Это не так страшно, как кажется: просто скажи, где вы его прячете, — пальцы он запускает ей в волосы на затылке. В этом что-то есть привлекательное. Разбавляет предвкушение того, что Берти собирается сделать. Марлин молчит.

Бертрам выпутывает пальцы и перехватывает палочку иначе, колдуя контактную чару. Он не отпустит её. Пока не отпустит.

— Круцио.

Тихая, почти нежная жажда боли чужому созданию, он даже не был уверен, что сумеет. Но он сам знает, каково это, когда створки твоей раковины вскрываются против твоей воли и чужое вторжение чувствует всё нутро, от эпидермиса пят до высших сфер души. Тогда казалось, что он никогда не сможет больше никому такого пожелать. Но на практике оказалось, что это делать стало ещё проще.

Бертрам крепко, изо всех сил удерживает бьющуюся в агонии Марлин между собой и стеной, практически обнимает, прижав палочку к голове. Ему больно почти так же как ей — он не может не сопереживать её муке. И в то же время ему сладко. Чему-то в нём невероятно сладко, Тьма ликует в эйфорической экзальтации.

Поэтому Берти и не ведёт счёт времени. Может, пара секунд, а может и минута. Я сломаю её, — с ужасом думает, и порыв иссякает.

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-27 21:17:13)

Когда всё заканчивается, Берти тяжело дышит, как будто пытали только что его, а не он. Ведь ненависть — это тоже своего рода тяжесть. Тяжесть на сердце, на душе. Девушка в руках становится ему омерзительной. Она должна была сдаться, молить о прощении, клясться сделать всё, что он скажет, всё рассказать. А она... просто посылает его к чёрту?

— Стерва, — Берти не на шутку разозлён. Теперь Тьма владеет им полностью, и глаза темнеют. И он резко толкает от себя девушку — в противоположную от палочки сторону. — Круцио!

Он разозлён, и теперь ненависть прёт из него фонтаном, как кровь из рассечённой артерии. На этот раз она не сохранит такой гордый вид! Берти удерживает палочку с заклинанием, направленную на извивающееся тело, и чувствует, как перестаёт быть собой. Это длится на этот раз точно дольше, чем с Люпином, но в какой-то момент и этот поток иссякает, срабатывает какой-то непостижимый внутренний стопор.

— Инкарцеро, — бросает Обри на выдохе вторую чару. Его лоб взмок и рыжие кудри прилипли к нему. — Понравилось? Мы можем продолжить. Но я придумал аттракцион поинтереснее.

И он выходит, берёт Ремуса за шкирку и волочёт по полу в комнату.

— На что ты готова, чтобы твой приятель остался жив?

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-29 02:33:18)

Он бросает неподвижное тело с застывшими зрачками и подходит к ней. К этой обессиленной девушке, лежащей навзничь словно после ночи любви, но её глаза пусты и отстранены. Бертрам присаживается рядом и касается рукой её щеки.

— Правда? А что насчёт Джеймса Фейрвуда? Мне нужно знать, где он.

По ответу понятно, что девушка не знает. Не может она в таком состоянии лгать. В таком состоянии не лгут. И Бертраму жаль её. Может, это странно, но он испытывает нечто вроде чувства вины. Вины перед авроркой, которая при первом удобном случае отправит его в Азкабан к дементорам?

Бертрам озадачен.

— Кто вас привёл сюда?

Пары слов достаточно. Берти чертыхается и шипит сквозь зубы. Весь его план летит к чертям. Все усилия напрасны! Надо было сразу убить их. Убить и отправиться на поиски невыразимца. Он должен быть где-то здесь! Даже если Обри общался с его астральной проекцией, она не могла быть послана издалека.

После распахнутой Тьме души эмоции волнуются, как неукротимое море, и их сложно подвергать контролю. Но даже в таком состоянии что-то противится мысли о том, что её, его жалкой длинноротой жертвы, сейчас не станет. О нет, он хочет этого. Заклинание так и просится с уст. Но что-то внутри всё ещё сопротивляется.

— Я сотру тебе память и отпущу. Но твой друг умрёт. И разве ты сможешь меня остановить?

Интересно, за что её полюбил Блэк? Эту бледную чернобровую моль с мелкими резкими чертами.

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-10-06 05:26:56)

Он знал. Он знал, что она это скажет, иначе Блэк полюбил её ни за что — это просто была его юношеская фантазия, не больше. Как его, Бетри, любовь к Грейс. Вот и всё. Но нет. Или да? Стоя у серванта с пиалой, извлечённой с пыльной полки, Бертрам рассуждает. Он не может представить, как можно так не дорожить жизнью, чтобы предложить убить себя, если речь не о большой любви. Как у Эдит к нему, как у родителей к детям, как... возможно, к близким друзьям. Берти не понимает и завидует.

Он берёт пиалу и несёт в центр комнаты, но — поближе к Марлин.

— Помнишь, тогда, в начале пятого курса. Мы сыграли вничью. Ты была очень хороша на метле. И сейчас — мои родители бы очень гордились тобой. Они учились на Гриффиндоре, как и ты. Потом мы сыграли в конце года ещё раз, потому что наши команды уделали Хаф и Рейв. Но тогда... Мои родители бы очень хотели, чтобы я пригласил тебя на свидание. Наверное, стоило пригласить. Возможно, всё сложилось бы по-иному...

Он это говорит, когда рассекает ладонь Ремуса простым режущим заклятьем и собирает кровь. Ровно столько, сколько необходимо, потом залечивает рану. Он продолжает говорить, чертя на полу кровью аврора символ порядка, пятиконечную звезду в круге, и окружая её рунами.

— На всё, говоришь? Даже принести обет, что сотрёшь ему память и никому ни слова не скажешь о моей личности?

Путы спадают с Маккиннон, а её палочку Бертрам подбирает с пола.

Древний обряд на гэльском. Не носители языка вряд ли смогут где-либо прочесть о нём, да и родители не рассказывали. Обряд относится к Тёмной магии, и помнят его лишь редкие волшебники северных гор. Но Берти смоги найти, прочитать и запомнить. Недаром он проводил время с Коффином.

Бертрам колдует посреди пентаграммы огонь.

— Люпин будет залогом твоей клятвы. Поднимайся. Мне нужно, чтобы ты дала обет добровольно.

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-28 06:24:23)

Да, такой вариант Бертрам тоже прикинул. Стереть её память, и всё. Вот только сотрёт ли он то, что нужно, сотрёт ли он достаточно хорошо, и что будет с девушкой, если он вложит в заклинание больше силы, чем нужно? Ментальная магия всё же — не его сильная сторона, в отличие от предметной.

— Ты хочешь этого, да? — Берти неискренне усмехается. Как не хотеть? Подходит ближе. Много магической силы, душевной силы было за этот вечер растрачено, всего лишь за такое короткое время. Нет, не стоит рисковать. Пустые глаза младенца вместо этих вздорных — совсем не то, что Берти хочет увидеть. — Извини, в следующий раз. Я же могу перестараться.

А Люпин наверняка спросит, откуда заживающий шрам на его ладони. И ей придётся пережить всё заново.

— Идём, — Обри протягивает ладонь, приглашая пройти с ним ближе к магическому пламени, и только сейчас начинает догадываться о причинах промедления. — Тебе нечего бояться, мой вариант и так достаточно плох для тебя, чтобы я задумал что-то ещё.

Говорит с ободряющей доброжелательностью и некоторым снисхождением. Пиррова победа, однако. Фейрвуд ушёл, Пожиратель Смерти попал в засаду. Даже странно, что ушедшую на операцию тройку авроров до сих пор никто не хватился. И всё же подавать вида, что время дорого, Бертрам не будет. И не только потому, что чувствует власть над ситуацией и контроль или проникся добротой к жертве, вспоминая, как пытали его самого.

Если бы Бертрам не был уверен, что это девчонка не станет рисковать жизнью соученика, он бы не стал и предлагать ей обет. Ведь она не свою жизнь отдаёт в залог. Какого-то "мародёрского" слюнтяя (пускай он и пошёл в авроры, Берти уверен, что это из-за влияния его дружков). Но Обри отчего-то не сомневается, что Марлин не пожертвует кровью Люпина ни ради высокого дела, ни ради чего бы то ни было ещё.

— Я озвучу условия, ты должна будешь сказать "Клянусь". Только то, что я сказал раньше, — просто отвечает на вопрос девушки и сразу переходит к делу.

Несколько непонятных со стороны слов — на родном для него языке. Пара рифмованных строк нараспев, ему не сложно было их запомнить. Дальше по-английски:

— Марлин Маккиннон, поклянись кровью своего товарища, что от тебя или из-за твоих действий никто и никогда не узнает о том, что ты увидела или услышала в этой комнате сегодня, и что ты сделаешь всё, чтобы и Ремус Люпин забыл произошедшее, не помнил и не узнал о том, что здесь случилось...

Берти хочет добавить: и ты обещаешь мне поцелуй перед тем, как уйти, — а какой бы мужчина не пожелал воспользоваться своим положением в подобной ситуации? Живо представляется, как он влажно целует её рот, потом — отвращение и презрение в блестящих от слёз глазах, и Берти сразу становится тошно от собственных ублюдочных мыслей. Нет, он не такой, и никогда таким не будет. Надо было стереть ей память.

Поэтому дальше спонтанно возникает пауза — для того, чтобы Маккиннон смогла ответить.

— Я, Бертрам Обри, принимаю твою клятву, и если ты нарушишь её, кровь заложника будет проклята на веки вечные.

Дальше он выливает остатки крови из пиалы в огонь, который вспыхивает ярким сиреневым костром, пожирая её. Ещё пара рифмованных строк, и пламя гаснет. Кажется, что становится совсем темно, хотя комната ярко освещена свечами и лампой, висящей под потолком. Берти надевает с помощью жеста палочки маску обратно на лицо — та исчезает с пола.

— Всё, красавица, вы можете идти, — он помогает ей вытащить неподвижное тело Люпина на лестницу, ведущую вдоль стены на первый уровень. — И лучше бы вам покинуть дом как можно скорее.

Палочку Марлин Бертрам кладёт на тело Ремуса и захлопывает дверь. А что теперь? Ясно, что Фейрвуда в доме уже нет, теперь так точно. Берти остаётся аппарировать отсюда, благо купол он снял.

Всё не оставляет неприятное ощущение. Такое гадкое, как будто... Это даже сложно описать. Бертрам привык думать о себе, как о человеке, что которого "честь" — не пустое слово, даже после всего. Но какой след он оставляет после себя у Маккиннон? Да кто она такая, чтобы я об этом заботился? Она знала, на что шла и заслужила то, что получила. Сложно принять мысль, что каждый прав по-своему и делает то, что единственное он может. Хочется быть правым во всём, для всех. Для таких, как его родители. И для таких, как мистер Лестрейндж. Для того, каким бы хотел Бертрам стать сам. Для того, каким он является. И всё равно что-то гнетёт...

Берти убирает заклятьем следы ритуала с пола, очищает чашу и ставит на место, затем аппарирует в знакомые места. О задании он отчитается позже.

Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-30 12:18:12)

Заклинание успешно отбито, голос Марлин, призывающий алый луч ступефая доносится откуда-то сбоку, но стажёрам всё это не помогает. Нужно вскочить, если не колдовать, то броситься на противника голыми руками, сбить его с ног, но этого, Лунатик тоже не успевает. В последние несколько минут всё вообще происходит слишком быстро.

За свою нерасторопность Ремус быстро поплатился, хотя после круциатуса удар ноги, пришедшийся на рёбра, не казался таким уж болезненным. Только волшебная палочка вылетела из рук, а наколдовать без её помощи Ремус не умел. Перед глазами всё ещё плывёт мир, первое знакомство с пыточным заклинанием исправно делало своё дело, а противник не терял времени, которое так успешно смог себе выбороть.
Очень быстро Марлин оказывается в его руках, а сам Ремус обездвиженным. Мышцы сковывает, невозможно даже пошевелить глазами, но он всё ещё слышит, что происходит и от этого становится страшно и зло. Это он виноват, из-за него они могут не выбраться, и ладно сам Люпин, но Марлин не заслужила такого конца.

Нет, нельзя. Марлин сильная и талантливая, она справится! - Приспешник всего один, предположительно молод, а Марлин показывала отличные результаты на тренировках. Это он всё запорол, а она сможет выбраться невредимой! Кроме как успокаивать себя такими мыслями и злиться, слушая разглагольствования пожирателя не оставалось. Он знал её, знал! Либо это было связано с семьёй Маккинон, либо, что вероятней, они встречались в Хогвартсе и от этого было жутко. Да, порой соперничество в стенах школы принимало какой-то уж очень неприятный оборот, но представлять что столкнёшься вот так, с кем-то из однокурсников или ребят старше и младше, осознавать, что, может, когда-то тебе придётся арестовывать их, сходиться в бою, они будут пытаться убить тебя... Принимать эту мысль было сложно, когда вспоминаешь замок, так для многих ставший домом.
Пожиратель, тем временем, угрожал и рассуждал о том, не заставить ли лично Марлин убить Лунатика, задавал вопросы, на которые ни у кого из них не было ответа.

Марлин говорит коротко, судя по звуку маску удалось снять, только Лунатик не может видеть лиц, лишь слушает и чем дальше, тем меньше говорит Маккинон, пока не звучит уже знакомое Cruсio и комната не наполняется девичьим криком. Вот тогда стало по-настоящему страшно. Всё что было до этого - ерунда, собственная боль - ерунда, потому что когда рядом с тобой друг испытывает невыносимые страдания, а ты ничего не можешь сделать, хуже этого ничего нет.
Ремус хочет закричать вместе с ней, хочет вскочить, перебороть это ненавистное оцепенение, с яростью почти кричит мысленное finite, надеясь что магия ему поможет и чары развеются, позволяя ему вмешаться, сделать хоть что-то. Пока не слышит уставший голос Марлин, посылающей его.
"Нет, что ты делаешь. Не нужно. Притворись. Подыграй. Убегай." Как жаль, что мысли нельзя услышать без легилименции, нельзя передать мольбу спасаться. "Поздно".
Круциатус воздействует на Марлин непозволительно долго, подонок даже не дал ей возможности отдышаться, а Рем так и не может ничего сделать. В глазах стоят слёзы, которые нельзя сморгнуть, скатываясь по вискам и это максимум, доступный обездвиженному стажёру. В этот момент он был бы готов сделать что угодно. Убить, умереть самому, умолять, чтобы пытали его, сказать что угодно, пока невероятно храбрая и упрямая Марлин Маккинон держала удар, несмотря на то, что мало что могла противопоставить противнику сейчас.

***

Комнату разрывает тишина. В какой момент всё прекратилось и Марлин перестала кричать? В какой момент прозвучало связывающее заклинание и как много времени прошло после? Собственные мысли, пронизанные беспомощностью и болью, путаются и счёт времени потерялся. Ремус осознаёт изменения, когда его самого тащат куда-то.
В этот момент Рем может видеть его лицо и ненавидит. Впервые по-настоящему. Впервые с желанием разорвать на мелкие части, может быть именно так, как приписывают оборотням в страшных сказках. Слизеринец (надо же, как неожиданно) тащит его как мешок с бубонтюберами, швырнув возле Марлин.

"Соглашайся, пожалуйста", мысленно умоляет Ремус. Он снова может видеть лишь потолок, но заранее согласен умереть, чтобы Маккинон жила. "Нет, соглашайся. Не вздумай. Живи." Как же хочется прокричать это во весь голос. Остекленевшие глаза вновь наполняются слезами, потому что такое произойти не должно было никогда и ни за что. Умирать страшно, очень страшно, но не страшнее, чем выжить вместо Маккинон. Разве она не знает, что он согласен разменять свою жизнь на её, что не задумываясь согласился бы подставиться под третье непростительное, только бы она выбралась отсюда.
Но Марлин не соглашается и Орби предлагает другой выход, который тоже не нравится Лунатику. Жить с грузом памяти, с тем, что тебя вынудили рассказать пусть и малую, но часть важной информации, с тем, что с тобой было и что ты сама была обязана сделать. И Марлин, судя по всему, согласна с этим, потому что и сама просит стереть память и себе, только получает в этом отказ.
Мразь. Какая же Орби мразь, кто бы мог подумать. И это только один из них, такой же как Ремус и Марлин юноша, который уже готов совершать столь страшные вещи. Чего же ждать от остальных? Теперь Лунатик как никогда понимал тех из авроров, кто были готовы бить сразу же не церемонясь, не дожидаясь, пока последователи тёмных сил покажут свою небезопасность и как же жаль, что этот урок, судя по всему, он забудет.

Ремус слушает настолько внимательно, насколько может, стараясь запомнить каждое слово. Гонит от себя малодушие, гонит злость и страх. Сейчас, когда Марлин не причиняют боли, это проще, хотя какой смысл пытаться запомнить то, что всё равно не задержится в твоей памяти.
"Клянусь". Ну вот и всё, хотя выход ещё был, ещё можно было отомстить, только что-то подсказывало, что Маккинон не примет варианта рассказать обо всём как можно скорее и плевать на всё. Он сам бы не принял, да и что-то в нём, если быть честным, не хотело умирать. Просто между "правильно" и "хочу" приходит для правильного тоже приходит время и лучше уж сейчас, пока он снова никого не подставил своей глупость.

Его снова куда-то волокут, Лунатик не пытается всматриваться, только мысленно говорит с Марлин, догадываясь, что возможности сделать это до того, как он забудет о произошедшем, у него уже не будет.

"Это я должен просить прощения, Марлин Маккинон."

***

- Марлин, что случилось? Ох, дьявол... - Ремус открывает глаза и поднимается на локтях, видя перед собой Марлин, которая вот-вот была готова разрыдаться, да и в целом выглядела так, словно бы провела несколько суток на тренировке в качестве загонщика, ловя и отбивая блатжеры голыми руками. Собственное тело затекло, рёбра болят и, Мерлин! У подножия лестницы лежит Бердбридж.
Ремус кидается к нему, от чего чуть не закружилась голова, пытается нашарить волшебную палочку и не находит её.
- Мёртв. - Шокировано констатирует Лунатик и замолкает прислушиваясь. Наверху тишина, значит тот, ради кого они пришли, уже ушёл, иначе тут сейчас было бы сражение...
- Он его убил и сбежал, да? Где хозяин дома? Ты сама не пострадала? В меня угодило заклинание и я отключился? - Лунатик взволнован, потому вопросы сыпятся как на уроке древних рун, во время изучения новой темы. Но на первый взгляд Маккинон выглядит невредимой и это уже что-то.