Marauders: forever young |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: forever young » Завершенные эпизоды » 05.11.1978 Fas est et ab hoste doceri [л]
Учиться дозволено и у врага
Дата: 05.11.1978
Место: Старая усадьба в отдаленном пригороде Лондона
Действующие лица: Бертрам Обри, Ремус Люпин, Марлин МакКиннон
Краткое описание: Это могло бы быть встречей выпускников, если бы не один нюанс.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-08-29 09:51:04)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Бертрам намекнул мистеру Лестрейнджу, что не видит себя в шпионаже. Он не рвал на себе рубашку, не рвался в бой, просто отметил, что, возможно, ему нужно больше практики в чарах. Практика так практика. Но от дипломатии, Обри, ты никуда не денешься. И это не плохо. Берти действительно нужно оттачивать навыки, если он хочет оставаться на этой стороне как можно дольше.
Усадьба не так уж хорошо охранялась. Защитный купол снялся простым чёрным ритуалом, никаких оповещающих сигналов, никаких следов. С палочкой наизготовку, материализовав на лице маску, Бертрам идёт по ухоженной территории — чувствуется рука эльфа — цветами поздней осени наводящей тоску и дремоту. В такие вечера хочется кутаться в плед у камина и пить хот-тодди с любимой женщиной, или же лежать на подушках и читать в свете ночника. Но этим воскресным вечером Бертраму не суждено быть дома. Дома суждено быть мистеру Джеймсу Фейрвуду, которому Обри наносит нежданный визит.
Собственно, если бы Берти, или, допустим, мистер Лестрейндж были уверены, что мистер Фейрвуд не вызовет Аврорат, предупреди Вальпургиевы Рыцари о своём намерении обсудить кое-какие вопросы, ему бы, несомненно, была послана сова. Ему могла быть послана сова и непосредственно от мистера Лестрейнджа с сообщением о том, что его человек планирует быть в доме мистера Джеймса тогда-то и тогда-то. Возможно, здесь вопрос козырей тех, кто не привык спрашивать разрешения. Кто не собирается просить или умолять и предложение озвучивает лишь один раз.
Старый викторианский дом. Кольцо на двери в оскаленной львиной пасти кое-где блестит медью, а местами позеленело от времени. Постучать или отпереть дверь и застать хозяина врасплох? Едва Бертрам поднимает палочку, лев разевает пасть в гневном рыке, выступая из медальона.
— Кто там? — слышится приближенный магией голос.
— Хорошие новости, — находится Берти. Ну не дурак же этот Джеймс? Дураку бы не стали предлагать присоединяться к рядам Пожирателей. Продолжительная тишина — лев принял свой обыкновенный металлический облик — венчается звуком шагов за дверью, и вскоре взгляду Обри предстают домашние туфли, солидного вида домашняя мантия и кудрявая с признаками седины голова мистера Фейрвуда, работника Отдела Тайн, не угораздившего сделать своё обиталище большой тайной. На его лице изумление, характерное для людей, которые видят человека в маске и мантии Пожирателя Смерти на своём пороге. Изумление, смешанное со смятением и испугом. Но вскоре этот коктейль сменяется старческой обречённостью, кажущейся слишком преждевременной для зрелого, но не преклонного возрастом лица. Фейрвуд машет палочкой, снимая защитные чары с прохода, и приглашает незваного гостя в дом. Вот так, просто.
— Добрый вечер, мистер Фейрвуд, — учтиво говорит Бертрам, и получает философский ответ:
— Добрый или не добрый, но в том, что вечер, можно не сомневаться.
Ему сорок девять, и последние двадцать лет он работал с Аркой, изучая тайны смерти, — вспоминает молодой волшебник. Дом в чём-то напоминает нижние уровни Министерства, как Берти их себе представляет: тёмный, древний, с высокими потолками и качающейся от легчайших порывов ветра паутиной. Если у мистера Фейрвуда есть эльф, почему он не убирает паутину? — думает Бертрам.
— Ах, это... — отвечает вдруг на его мысли хозяин усадьбы. — Я прошу Уиллоу смотреть за садом да иногда смахивать пыль с книг. Не люблю жить в доме без признаков жизни. Если я оставил здесь тапки, а там бросил плед... значит, я не чужак в этом доме.
Сухой отстранённый голос хотя и не звучит как голос старика, всё же, воспринимается надтреснутым, потусторонним. Берти становится жутко. Хозяин ведёт его наверх по винтовой лестнице в круглую широкую гостиную и предлагает присесть в кресло у кострища, оборудованного в самом центре комнаты. Это буквально колодец с огнём, — думает Бертрам.
— Этот камин построил мой отец для моей матери, — снова будто отвечает на его мысли Фейрвуд. — Она боялась стен и старалась держаться подальше от них.
— Что с ними стало? — вырвалось у Обри, словно его губы разомкнули как шкатулку с фразами лёгким движением невидимого ключа.
— Мама умерла от неизвестной магической хвори. А отец, — Джеймс развёл руками. — Никто не знает. Возможно, только Арка. Он работал в Министерстве Магии, как и я. Хотите грог? Или, может быть, хот-тодди? Уиллоу!
Переваривая информацию, Бертрам садится поудобнее в неудобном кресле и поправляет на лице маску, под которой вдруг становится до некомфортности жарко. Но берёт себя в руки и, стараясь не допускать лишних мыслей (которые вдруг тоже могут быть прочтены), отвечает:
— Нет, благодарю...
— Уиллоу, окажи гостю приём, как полагается, — продолжает Фейрвуд, громко произнося в сторону.
— Благодарю, — с нажимом отвечает Берти. И продолжает, переводя тему, но не надеясь на положительный ответ: — Вы хотите узнать, зачем я пришёл?
Хозяин усадьбы снова его удивляет:
— Да, расскажите всё по порядку.
Убедившись с помощью простого невербального заклинания, что гостиная не прослушивается, Бертрам тихо прочищает горло и начинает:
— Хорошо. Человек, который меня послал, хорошо знаком с вашей репутацией и отличиями на службе. Он также знает кое-что и о вас лично, и, безусловно, вас ценит. Именно поэтому он отправил меня с предложением занять вам своё место в Ордене Вальпургиевых рыцарей и продолжать службу во имя целей и под защитой Тёмного Лорда.
Всё время, пока Обри говорит, Фейрвуд со скучающим видом кивает, но не говорит ничего, и даже, вопреки ожиданиям, больше не комментирует мысли Пожирателя, считающего, что старик (который при этом не старик) издевается. Возникает пауза, во время которой в воздухе материализуется эльф и бесшумно ставит на узконогий столик возле Бертрама стакан с горячим тёмным напитком, вазочкой сахара и конфетницей с профитролями. Бертрам решает воздержаться, всем своим видом показывая, что ожидает ответа. Наконец, сотрудник Отдела Тайн начинает неторопливо рассуждать вслух:
— Я всё думал, что ответить вашему "лорду", когда он придёт... Показать кукиш? Но кукиш это...
Он прерывается. В отдалении, но явно на территории усадьбы слышатся три хлопка аппарации.
— Кажется, мы не одни. Возможно, вы захотите перенести нашу беседу на более удобное время, сэр? — говорит, прислушавшись, Фейрвуд.
— Нет, давайте продолжим. Никто не сможет нам помешать, — решает Бертрам. Амулет на его груди под мантией пульсирует, сообщая о приближающейся опасности.
— Хорошо. На чём мы остановились? Кукиш — это не слишком-то вежливо. Тогда я решил, что...
Мистер Джеймс Фейрвуд снова прерывает свою медлительную речь, слушая, как по лестнице поднимаются чьи-то громкие шаги.
— Ступефай! — молниеносно колдует Обри, как только дверь распахивается. Коротко стриженный аврор в полном обмундировании заваливается назад и падает с лестницы. Фигура Фейрвуда дымом растворяется в воздухе.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-19 21:15:45)
No Rules, Great Scotch.
- Маккиннон, Люпин сегодня вы со мной,- с улыбкой на лице и полными энтузиазма глазами машет рукой стажерам их коллега. Ещё и подобрал момент, когда оба будут находиться в одном месте. Мистер Стивен Бербридж сам закончил стажировку только из последнего набора, был весел, харизматичные и рвался делать дела. Сколько ему? Двадцать один, двадцать два? Возраст не играет для Ремуса значения но он влияет на субординацию. По крайней мере, к самим стажерам те, что были моложе, не редко относились с большей снисходительностью, когда же старшие спокойно воспринимали ошибки, отлично понимая, что такое учиться.
Этот же рвался учить.
- Добрый день. Сколько у нас есть времени, ознакомиться с информацией? - Ремус вежливо здоровается, бросает короткий взгляд на Марлин, оценивая её реакцию.
- Пять минут на собраться и добраться до Атриума, всё расскажу по пути, - снова смеётся Бербридж.
***
- Есть какие-то предположения, чем мы будем заниматься сегодня? Я кроме как поздороваться с ним даже и не разговаривал никогда...
В Атриуме они видят своего сопровождающего, сразу же идя к нему. Вовремя, как и полагается. Никаких распоряжений на счёт привлечения внимания, потому Рем остаётся в куртке с отличительными авторскими нашивками и кучей удобных карманов, в которых сейчас, впрочем, ничего нет. Даже волшебная палочка закрепляется к предплечью специальным чехлом, зачарованным, чтобы артефакт удобно выпадал в руку, когда это нужно.
Они заходят в камин все вместе и Бербридж тихо шепчет адрес, после чего троицу охватывает зелёное пламя.
***
- Сегодня у нас урок по вербовке, стажёры. Или поимке вербовщика, тут как получится, - бодро и негромко объясняет аврор.
Они оказываются в большой круглой комнате с камином-колодцем, из которой хозяин ведёт их в помещение ниже.
- Мы только что переместились к закрытому камину. Вход только по паролю. Если коротко, то человек, который нас позвал, получил предложение, от которых в нынешнее время не отказываются. На личную встречу с представителями рассчитывать не нужно, но нам и парламентера хватит.
Инструктаж очень краткий, безусловно. Может быть им нужно учиться ориентироваться по ситуации, тоже очень полезно. Остальное можно будет узнать уже позже. Единственное что в очередной раз понимал извечно молчаливый Лунатик - каких-то непредвиденных ситуаций Бербридж не ожидает, и по его же мнению одного полноценного аврора и двух учеников авторских курсов хватит с головой.
- Не поднимайтесь, пока я не скажу, сегодня ваше дело просто наблюдать. Не страдайте, это не на долго. - Слышать такое не слишком приятно, но Ремус даже не морщится, понимая, что сейчас у них другая задача. Наблюдать и учиться. Стоять и подслушивать то одну беседу, то другую.
***
Отсутствие скрытности стало первой ошибкой, недостаточная, реакция - второй. Лучь простейшего заклятия решает слишком многое и аврор летит вниз по лестнице.
***
- Это точно в его планы не входило, - бросив на Марлин обеспокоенный взгляд шепчет Ремус, тут же кидаясь к их сопровождающему, ведь ему нужно было помочь.
Голова разбита и не дышит. Падение с лестницы закончилось трагически, от чего холодеют руки и становится страшно. Ему уже не помочь, это очевидно, но что делать двум стажерам?
- Нам нужно убраться отсюда и поскорее сообщить о случившемся. - Так положено по регламенту, но кого он волнует, когда ты юн, находишься в стрессовой ситуации, которую даже осознать не успел. И вместо того, чтобы тащить Марлин к камину, Ремус достаёт палочку и бежит наверх, на всякий случай, первым же заклинанием колдуя щитовые чары, чтобы не повторить судьбу аврора.
Может быть парламентер уже сбежал (ему это было бы самым логичным), но вдруг нет...
Отредактировано Remus Lupin (2023-09-15 14:48:04)
[indent] День в Министерстве подходил к концу, и никто не ждал, что к ним в кабинет вдруг заявится молодой и симпатичный аврор. Да и да, работа в аврорате не подчиняется четкому графику, но чем ближе вечер, тем меньше ты ожидаешь неожиданных поворотов. Для этого как-то больше подходит утро. И если они происходят вечером… что же, ничего хорошего не жди.
[indent] Их сегодняшнего сопровождающего она видела раньше лишь мельком, и на вопрос Ремуса может только покачать головой. Но его тон голоса, бодрый вид и глаза, полные авантюрного блеска очень Марлин импонируют и кажутся заразительными. Однако же она не может не отметить про себя, одну неспокойную мысль: что такого взгляда с легкой сумасшедшинкой у старших Авроров не увидишь. Он почти такой, какой она видит, глядя на Джеймса или Сириуса. Да даже в зеркале такой может уловить. Но или с годами службы он развеивается, или…
[indent] Сборы очень краткие, да и собирать Марлин особо нечего, от того волнение захватывает ее уже в Атриуме, где среди снующих работников Министерства стоит высокий и неотвратимо приближающийся Бербридж. Так же неотвратимо они вместе вступают в камин и переносятся в неизвестность в вихре пепла.
[indent] По прибытию на место МакКиннон всё больше поддается сомнениям: всё ли он им говорит? Он так показательно весел, будто не отправляется с двумя вчерашними школьниками, как он выражается, на урок по вербовке. Или совершенно недооценивает их умение любой самый продуманный план пустить по одной Хвостатой звезде?*
[indent] Но главное ей понятно – сам факт того, что он к ним приставлен, означает степень опасности, к которому нужно быть готовыми. И ему самому, в общем-то, тоже.
[indent] Именно поэтому часть Марлин абсолютно согласна ждать внизу, Ремус Люпин вызывает в ней куда больше спокойствия и уверенности, они не первый раз вместе работают, и можно назвать его одним из тех людей, кого она и кто ее понимает с полуслова. Однако другая ее часть конечно хочет быть впереди и узнавать всё из первых рук.
[indent] Все эти рассуждения, впрочем, оказываются бесполезными так скоро, как никто из них ожидать не может. Их проводник в теме вербовки летит вниз еще быстрее, чем забирался наверх.
[indent] Они почти одновременно оказываются возле Стивена. И если Ремус понимает всё быстро, Марлин требуется еще несколько мгновений. Конечно, сейчас она уже понимала, что, поступив в аврорат они подписались в готовности умереть в любой момент. Вступив в Орден Феникса, шансы выиграть в этой лотерее они увеличили еще вдвое. А вот понимание того, что это значит – умереть, все еще к ней не пришло. Сейчас, глядя на распластанное тело Бербриджа, ей казалось, что он должен вот-вот вновь открыть глаза. Это было так… нелепо.
- Ремус! – Успевает она сказать, прежде чем тот кидается в сторону распахнутой двери. Куда, зачем? Спасать уже некого. – Стой, Ремус!
[indent] Но тот мчался наверх, будто уже забыв, что случилось с первым, кто в эту дверь вошел. И то, что он, вообще-то, Ремус Люпин, оплот спокойствия, голос разума и человек, который, сначала думает, а потом делает, а не наоборот.
- Протего Максима, - уже на ходу она кидает щит в дверной проем, куда бежит Ремус. Не думает же он, что она может уйти одна? Марлин поднимается наверх следом, стараясь ступать быстро и бесшумно, и накладывает на себя дезиллюминационное заклинание.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-19 22:15:48)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Дьявол! Не могла же это быть ловушка? — думает Берти, даже не пытаясь связать чарами ускользающую, тающую на глазах фигуру невыразимца. Никто не предупреждал его о визите, мог ли в таком случае Фейрвуд оповестить Аврорат заранее? А если нет, то когда успел? В то, что чары сотрудников Отдела Тайн позволяют им проецировать вместо себя в любое место астральную проекцию, Бертрам отчего-то верит, а вот в то, что авроры были вызваны у него на глазах — нет, хотя такое уже случалось однажды. Да, с Фриксом. Одно незаметное движение... Дьявол!
Их трое, Бертрам это отчётливо слышал. Осталось встретить остальных, и он найдёт Джеймса, где бы тот ни прятался. Во что бы то ни стало выполнит задание. Отступив за стену, Бертрам готовится встречать нежданных гостей, и едва второй поднявшийся приближается к дверному проёму, встречает его:
— Эверте Статум! — вспышка! Маг успел отразить проклятье. Бертрам не останавливается, рассчитывает воспользоваться моментом, когда аврор попытается перейти в атаку, и колдует снова: — Финдфаер!
Протего Максима, брошенная кем-то, обладающим знакомым девичьим голосом, ставит преграду второй чаре. Тогда Берти меняет захват, зажимая палочку между указательным пальцем и мизинцем поверх двух промежных, выжидает секунду, чтобы не попасть под атаку (заклятье противника пролетает мимо) и шагает в проход, чтобы наложить контактно Круциатус, впрочем, не выходя из комнаты.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-10-06 04:50:18)
No Rules, Great Scotch.
Вспышка замедляющего заклинания разбивается о щит Лунатика, вторая о выставленный Марлин. Дурак! Ремус, ты дурак. Безмозглый гриффиндорец, аврор в пелёнках, а если это закончится плохо? Если собственная безопасность Ремуса заботит постольку-поскольку, то о бросившийся следом Маккиннон он беспокоится не на шутку.
- Спасибо!
Девушка была права, в попытке остановить Люпина, только уже было поздно, он успел взлететь наверх по ступенькам и про их присутствие знают. Но и могут ли они просто уйти, после того, что произошло? Это очень сложно. Шок и злость сказываются, реакция на смерть человека делает своё дело сама, выключая мозг, только вместо безопасного "беги" толкая в безрассудное "бей".
Оглушающе заклятие пролетает в холостую, Ремусу всё ещё нужно отрабатывать реакции и меткость. Волшебник в маске - предвеснице дурных знамений - можно ли теперь случать это случайностью. Но ведь им сказали, что это должна быть вербовка, значит неизвестный волшебник ещё не успел зайти слишком далеко? Может быть до этого дня...
- Стойте, - возглас вырывается сам собой, Ремус хочет поговорить, остановить сражение и избежать возможных жертв. - Это была случайность, мы видели, давайте поговорим!
Нет, Лунатик сам не верит своим словам, очень хочет им верить, потому что точно видел красный лучь заклинания, не хочет думать, что убийство это не крайняя мера, которая не была осознанным выбором.
Надеется, что хотя бы Марлин не будет глупить как он, сможет сохранить голову холодной и не подставляться под удар. Может быть удастся отвлечь волшебника.
[indent] Это всё огромная глупость и большая ошибка, - понимает Марлин, когда в проходе появляется человек в маске пожирателя смерти. Такая, что, по-хорошему, она должна немедленно схватить Ремуса и аппарировать в безопасность. Нет никаких оснований для геройствования, и причин пытаться с ним сражаться. Они и так уже не досчитаются сегодня одного из авроров, и МакКиннон не улыбалось тоже остаться здесь с проломленной головой или увидеть Ремуса, сраженного Авадой. И этого не будет.
[indent] Она замирает в тени и не двигается. С другой стороны, он один, а их двое. И они, кто бы что ни говорил – уже не школьники, а честь носить министерскую форму не дается каждому. Уверена ли она в своих силах на столько, чтоб рискнуть? Достаточно ли у них двоих сноровки, чтоб превзойти пожирателя? Нет, это распаленные адреналином мысли, и выяснять она этого не будет.
- Стойте, - Люпин так же останавливается. Но он ведь выдает ее. Даже если представить, что противник ее не слышал и не видел, кто тогда «мы»? Ну, Мерлиновы панталоны, Ремус!
[indent] Припав к стене, она держит палочку наготове. Нет и не может быть никакой надежды, что человек в маске услышит просьбу поговорить Люпина. И какой смысл с ним говорить? Как и вариант, что тот отпустит их без драки – это все не про пожирателей смерти. Ей нужно только дотянуться до напарника и всё. И она очень надеется, что он не собирается всерьез обсуждать с ним произошедшее. Мерлинов дипломат Ремус Люпин.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-25 16:14:11)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
— Стойте! — и занесённая рука с перехваченной поперёк палочкой на миг замирает. В молодом авроре Бертрам узнаёт Ремуса Люпина, одного из шайки "мародёров", друга Блэка и Поттера. Вот так удача, — Бертрам улыбается и опускает руку на лоб бывшего сокурсника. Люпин мог бы успеть скастовать что-нибудь серьёзное на таком расстоянии, но он оказался любителем поговорить.
— Круцио!
Заклятье продолжает действовать и тогда, когда контакт прерывается от того, что Ремус не способен удержаться на ногах, и прекращает лишь тогда, когда запал Пожирателя кончается. Это не долго — секунда или две, может три — недолго для Обри, не желающего ещё на тот момент страстно адских мук этому забитому пареньку, но не для Люпина.
Следующим жестом Берти колдует оградительную чару, потому что знает, что за стеной прячется напарница, и она пойдёт в атаку. Так что щит будет не лишним, а дальше он с ними двоими справится без труда, если они продолжат так же глупить и не уберутся отсюда.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-26 13:19:14)
No Rules, Great Scotch.
Ремус Люпин - самый безопасный из оборотней. Как не называй больных ликантропией чудовищами, в этот самый момент даже последний скептик бы убедился, что здесь, поддавшись наивному порыву, стоит не свирепый хищник, а глупый самонадеянный юнец, который столкнулся и не успел толком осознать смерть сопровождающего аврора, ставшего наставником на этот день, но поддался эмоциям и ринулся куда нельзя. А когда опомнился - сделал ещё хуже, потому что нужно было не останавливаться на полпути и атаковать, уже только потом разбираясь в произошедшем.
Волшебник в маске не отвечает, только голос с такого расстояния отчётливо различим. Не до узнавания, нет, но чтобы понять, что его обладатель молод, но всё равно так легко использует непростительное заклинание, от которого Лунатик не успевает увернуться.
Остаётся лишь краем сознания порадоваться, что он выиграет немного времени для Марлин, находясь вплотную к противнику, хотя бы так сгладит свою ошибку, но долго об этом думать не приходится.
Чем-то боль от круциатуса напоминает обращение в волка. Когда кости выкручивает, а тело меняется в неестественной для себя, насильственной трансформации. Только крик рвущийся из глотки, всё же, человеческий, не звериный, потому что и в Ремусе сейчас нет волка, хотя, право, может быть волк мог бы куда лучше справиться с задачкой.
Несколько секунд или минут? Ремус сказать не может, как не может думать и даже не замечает, когда рухнул на пол. Думать приходится быстро, но, по крайней мере, теперь уже Люпину не до сопереживания и попыток в дипломатию, не до шока.
Палочка выскользнула из руки, когда он упал, но, к счастью, валялась тут же, под боком.
- Impedimentа - на что-то сложное Рем сейчас не способен, а противник едва ли будет просто стоять на месте или не позаботится о защите, но пока он снова будет отвлекаться на поднимающегося Рема, Марлин сможет уйти и, по крайней мере, выполнить инструкцию, оповестив авроров. Или догадается запустить чем-то посильнее, вроде усиленной бомбарды, к чертям ломая всё в комнате. Рем, если что, потом восстановится, зато защититься от такого в разы сложнее, когда находишься в замкнутом пространстве. Главное, чтобы она сама не пострадала.
[indent] Она видела. Она слышала раньше. Но так близко, как сейчас кричит от боли Ремус Люпин, к ней никто и никогда не был. На те секунды, на которые действие непростительного заклинания овладевает излишне наивным Люпином, Марлин замирает от ужаса. Да, это время можно было бы использовать куда полезнее. Но она словно чувствует часть его боли, словно это она кричит вместе с ним, таким неправильным это кажется. Непоправимым. А вдруг он не выдержит? Сложно судить о том, что никогда не испытывал. И если до этого момента она просто хотела схватить Ремуса и бежать, то сейчас ее накрывает злобой. Как он смеет вообще?
[indent] Всё прекращается так же быстро, как и началось. Сердце колотится бешено, будто удары метронома, которые отсчитывают жизнь. Люпин, распластанный в нескольких от нее шагах, шевелится, потом подает голос. И этого вполне достаточно, чтоб сбросить сковавший ее морок. Он жив.
- Ступефай! – Она в ярости и, по собственным ощущениям, готова разорвать противника. Заклинание Ремуса врезается в щит и у нее есть обоснованная надежда, что ее выпад его все же пробьет. А если нет, что же, у нее есть еще. Она вскидывает палочку снова и снова, уже не дожидаясь ответной реакции, и поднимается выше, надеясь, что ей хватит эффекта внезапности, чтоб добежать до друга.
[indent] Марлин точно побьет Ремуса Люпина, если они выберутся отсюда живыми.
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
А Люпин-то оказался крепким орешком! Бертрам ожидал боевого от невидимой противницы, но Рем быстро зашевелился, кинул в Берти Импедименту. Щит, конечно, её поглотил, да и о девчонке, что скрывается где-то на лестнице чарами, не стоит забывать. Но аврорчика, всё же, не стоит сбрасывать со счетов, и Обри, чтобы не растрачивать попусту секунды и магическую силу, делает шаг на лестницу, колдует второй щит и бьёт Люпина от души ногой в бок, тут же выбивая ботинком палочку из руки — и вниз с лестничного пролёта. Квиддичный игрок в нём живее всех живых, даже в бою. Тем более — в бою!
Усиленный магическим камнем, щит поглощает первую серию заклятий, потом Бертрам делает резкий выпад вперёд и появившимся из палочки кнутом захлёстывает невидимку и резко дёргает на себя. Колдунья оказывается в его руках.
— Не смей колдовать, а то твой приятель проснётся в другом мире, — шипит Бертрам, и голос его, изменённый магической маской, звучит инфернально и зловеще. Палочка направлена Ремусу в шею. — Петрификус Тоталус!
И следующим шагом Обри затаскивает Маккиннон в круглую гостиную с камином-колодцем в центре. Припирает к стене, на этот раз направляя палочку на неё.
— Ну? Я увижу твоё прекрасное личико или нет?
Поддерживать чары, даже такие, требует сил и концентрации, Берти знает по себе. Но вопрос его не праздный: голос знакомый, но он до сих пор не узнал волшебницу. Может быть, применить на ней тёмную магию, которая грозной волной вздыбилась внутри в ответ на Непростительное, будет сущим удовольствием.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-26 22:11:17)
No Rules, Great Scotch.
[indent] Вся ярость и злость оказываются как будто поглощены щитом безымянного противника. Марлин слишком поздно понимает, что атаки не достигают цели и еще несколько мгновений пытается пробиться.
[indent] Ремус так и не поднимается, и в голове, парализуя, проносятся мысли, как и что она будет объяснять Сириусу или Джеймсу? Что была рядом, когда он умер? Что было уже поздно? Это ощущается на столько абсурдным! Таким же, как безжизненное, и еще наверняка теплое, тело неудачливого аврора Стивена, которое уже почти перестало её волновать. Теперь главным было не разделить его участь.
[indent] Выбросив в нее заклинание, Марлин не уверена, но, кажется, невербальное, тот ее все-таки достает. Пересчитав все ступеньки, их разделяющие, носками туфель, она почти падает в объятья пожирателя смерти. Совсем, конечно, не такие, как она бы хотела, и, возможно, последние в ее недолгой жизни.
[indent] Угрозы, она не сомневается, реальны. Она уже встречалась с ними и видела их в действии, но никогда один на один. Оставался только один вопрос: почему он так и не применил ни одной Авады в их сторону? И где та грань, которую переходить нельзя?
[indent] МакКиннон все-таки оказывается в комнате, где, видимо проходила, или должны была пройти вербовка. Она пуста, значит, хотя бы тот, кто их вызвал, может быть еще жив. Это просто факт, и она не чувствует по этому поводу никакой радости. Это будет стоить им всем жизней.
- Ну? Я увижу твоё прекрасное личико или нет?
[indent] За маской ей чудится раздражение, а неуравновешенный соперник – непредсказуем. Взмахом палочки она снимает с себя маскировку. Не колеблясь и не сомневаясь.
- Твоя очередь, - она вглядывается в глазницы маски, ища что-то человеческое, бросая вызов, на который, она уверена, он не ответит. Хотя, оно там точно должно быть, ведь если бы он хотел, он уже убил бы и ее и Ремуса. Там просто человек. Волшебник, прячущий лицо под маской. А если ты прячешься – ты слаб.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-27 00:33:26)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Берти, конечно, не думал даже снимать маску. Уложив одного аврора, он уложит и вторую, а вот то, что под маской оказалась Маккиннон... О, они не раз пересекались в Хогвартсе, но особенно часто — на поле. Девчонка с квадратным лицом, — так говорил он о ней. Длинный рот, неестественно тёмные брови. Никогда не казалась Берти привлекательной.
— Марлин Маккиннон, — произносит Бертрам, уверенный в колдовстве, которое скрывает его голос. Кнут уже не нужен: его левая рука держит её правую, с палочкой, крепко. Девушка припёрта к стене, волшебник нависает над ней. — Что же мне с тобой делать? Убраться вовремя ты не захотела, мешаешь мне заниматься важным делом...
Она выглядит дерзко, храбрится, но Бертрам чувствует страх. Его не может не быть в её ситуации — он это ощущает порами. Что ж, страх делает её даже очаровательной. Берти принимает решение немного поиграть. Потом он выполнит задание, так или иначе. Помеха — в его руках.
— А тебе идёт авторская форма, знаешь? — он поднимает её левую руку вдоль стены и просовывает пальцы сквозь её по-девичьи тонкие пальцы, палочку зажимая меж их ладонями. — Но только дёрнись, и она будет украшать твоё бездыханное тело на полу, как и твоего друга, не сомневайся.
Марлин... Подвергнуть её Круциатусу — это неплохая идея. Она этого заслуживает, и всё в Бертраме голосует за этот вариант. Но это не совсем то, чего он хочет. Нужно что-то изобретательнее, что-то изощрённей.
— А может быть, ты сама хочешь его убить? — и Берти припадает к её уху, шепча: — Это несложно, тебе даже не придётся прилагать волевые усилия.
Сердце отчего-то стучит бешено. Он может наложить на неё Империус и приказать убить Люпина, и она сделает это. Но Берти хочет не этого. Чего же он хочет?
— Жаль, что тебе не нравится эта идея. Мы могли бы сбежать вместе. Но проще будет мне заставить тебя Круциатусом рассказать, кто и когда вас сюда позвал, а потом убить. Да?
И, отпуская её левую руку, он подтягивает девушку к себе за талию, ещё ближе придвигаясь к её лицу зловещей маской.
No Rules, Great Scotch.
[indent] Говорят, что самое приятное для человеческого слуха – услышать собственное имя. Но Марлин ничего подобного не ощущает. По спине бегут мурашки, когда потусторонний глухой голос говорит с ней. Он ее знает. Откуда? Мысленно она уже перебирает варианты, пытается угадать по манере речи, по интонации… но их слишком много. И ни в один не хочется верить.
[indent] Она не говорит с ним, просто не может. От того, как он перечисляет ей свои идеи расправы, холодеет кровь внутри. Она скорее убьет себя, чем позволит ему такое. Или умрут все. Но, в то же время, слова звучат такими… личными, будто они старые друзья, вновь воссоединившиеся через много лет. И это совсем не так, как она представляла себе стычки с приспешниками Волдеморта. Не тогда, когда он стискивает ее в объятьях, шепчет на ухо и держит за руку, словно любовник.
[indent] Сбежать в месте? Да что это такое…
[indent] Есть такая поговорка у простецов: любопытство кошку сгубило. И она теперь, рискуя стать примером, цепляется освободившейся рукой за металлическую маску и стаскивает ее с пожирателя. Это будет честно.
В тот момент она совершенно не думает, что это способно стать ей приговором.
[indent] Маска почти обжигает руку и сразу падает на пол со звоном.
- Ты, - она может только тихо выдохнуть от удивления, разглядывая лицо Бертрама так близко. Марлин даже как-то обмякает в его руках, невозможно всерьез воспринимать угрозу от того, кого она до сих пор вспоминала исключительно как Берти Бата*, противного слизеринского загонщика, который попортил им немало планов во время школьных матчей по квиддичу. И остался в далеком прошлом.
[indent] Берти Бат – пожиратель смерти. Это даже смешно. И страшно. Но она не может удержаться от возмущения:
- Отпусти меня.
[indent] Марлин кажется, что это что-то меняет, и она теперь может с ним говорить на равных, требуя.
Berty Butt - почти как Берти Ботс, только Берти Жопа
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Ассс.... Недоумение, гнев, раздражение, даже страх, смешанные в озадаченном выражении обнажённого лица, лишь на секунду проявляются, когда Бертрам силится взять над собой контроль. В следующую секунду напряжённые мускулы образуют новую маску — холода и жестокости, и Марлин может видеть, как тепло уходит из светлых глаз глубоко внутрь. Теперь игры кончились, и становится очевидным, что живыми эти двое отсюда не выйдут. Блэк будет в ярости, узнав, что его девушку так просто убили. Ох, как он будет лютовать... Но она сама виновата. Берти хотел дать ей шанс.
— Что, красавица, не ожидала? — он улыбается. Ловит вторую руку и с ещё большим напором прижимает аврорку к стене собой, улыбка трансформируется в зловещий оскал, потом — в узкую квадратную скобку концами вниз. — Ты сама решила вашу судьбу. Где Фейрвуд?!
Он не спрашивает — требует. Палочку одновременно с рукой держать неудобно, но даже так он способен колдовать. А когда она будет корчиться на полу в муках, ему вообще не придётся защищаться. И тьма заполняет все тела до макушки, и тоже требует, жаждет новых и новых шагов за гранью дозволенного, голодная, ненасытная. С того самого первого раза она всё больше завладевает им. Теперь уже не важно, хочет ли Бертрам применить Непростительное заклятье — Она хочет.
Но взгляд, скользящий по лицу Марлин, всё ещё отдаёт теплом, и изо рта вырывается тихо и часто горячий воздух.
No Rules, Great Scotch.
[indent] Марлин не верит. Будто бы вместе с маской с него слетела эта смертельно-опасная аура, от которой все испытывают ужас, стоит пожирателю появиться. И он снова надоедливый одногодка-слизеринец, мешающий им спокойно выиграть очередной матч. И лицо не изменилось, еще нет отпечатка темной магии, хотя Марлин и не представляет толком, какой он должен быть, этот отпечаток. Сейчас он силится и смотрит на нее с угрозой, скалится. Но это всё еще не похоже на противостояние аврора и темного мага. Как минимум потому, наверное, что из Бертрама пожиратель смерти, как и из нее Аврор – не очень. Но она хотя бы не пытается строить из тебя то, чем не является.
[indent] Первая волна страха уже прошла, теперь ее потряхивает скорее от адреналина. Палочка еще крепко зажата в руке, хотя Бертрам и не дает ей пошевелиться. Она не забыла об угрозе Люпину, но даже одна секунда может определить всё. Счастливый случай, а она всё еще в них верит, может появиться в любой момент. Если только удачно всё рассчитать…
- Где Фейрвуд?! – Выдыхает он ей в лицо, пытаясь запугать. Но он не тот, кто мог бы. Пока еще нет.
[indent] Если бы Бертрам знал ее хотя бы немного, он бы понял, что это бесполезно. Он бы не задавал вопросов. Даже если бы она знала ответ - она ничего не сказала бы. Тем более раз она, как он сказал, уже решила их судьбу.
[indent] Марлин упрямо смотрит в лицо Обри, в самом деле, сомневаясь, что тот применит непростительное. А если так, что же, всё бывает в первый раз.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-27 19:31:27)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
А Берти помнит Маккиннон ещё четверокурсницей-дылдой, которую в следующие года внезапно перерос. Теперь, когда он на голову выше, гриффиндорка кажется такой маленькой и хрупкой. Почти как Эдит. И такая же упрямая, вот только Бертрам не на её стороне. Или, вернее, не она на его. И в этом ей сильно не повезло. Что ж, гриффиндорцы такие. Неисправимые. Упрямые. Неблагоразумные.
Марлин смотрит так, словно говорит: вот, я готова умереть. Но на её горе не всё так просто. И Берти морально готовится. Она расскажет, никуда не денется. Обри до боли сжимает запястье и основание кисти, держащей палочку. Ему кажется, что вот-вот, и кости хрустнут. Давай же, отпускай.
— Ещё раз спрашиваю, Маккиннон, не будь ослицей. Это не так страшно, как кажется: просто скажи, где вы его прячете, — пальцы он запускает ей в волосы на затылке. В этом что-то есть привлекательное. Разбавляет предвкушение того, что Берти собирается сделать. Марлин молчит.
Бертрам выпутывает пальцы и перехватывает палочку иначе, колдуя контактную чару. Он не отпустит её. Пока не отпустит.
— Круцио.
Тихая, почти нежная жажда боли чужому созданию, он даже не был уверен, что сумеет. Но он сам знает, каково это, когда створки твоей раковины вскрываются против твоей воли и чужое вторжение чувствует всё нутро, от эпидермиса пят до высших сфер души. Тогда казалось, что он никогда не сможет больше никому такого пожелать. Но на практике оказалось, что это делать стало ещё проще.
Бертрам крепко, изо всех сил удерживает бьющуюся в агонии Марлин между собой и стеной, практически обнимает, прижав палочку к голове. Ему больно почти так же как ей — он не может не сопереживать её муке. И в то же время ему сладко. Чему-то в нём невероятно сладко, Тьма ликует в эйфорической экзальтации.
Поэтому Берти и не ведёт счёт времени. Может, пара секунд, а может и минута. Я сломаю её, — с ужасом думает, и порыв иссякает.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-27 21:17:13)
No Rules, Great Scotch.
[indent] В течение семи лет им говорили, что нужно быть храбрыми, ведь они гриффиндорцы. Это была такая своеобразная индульгенция на разного рода проделки. К этому все привыкли, этого от них ждали. И Марлин это даже нравилось, это открывало новый удивительный мир неповиновения. Но теперь это стало настолько частью ее, что она уже не могла отделить, где эта дурацкая, в чем-то показная храбрость, и где она настоящая.
[indent] Где грань, из-за которой нет возврата, на что она может и не должна посягать. Когда действительно стоит бояться.
[indent] И, что самое интересное, какой она была бы без этого? Что-то бы вообще от нее осталось? Была бы она собой? Стала бы она молчать так же, даже не допуская мысли о сдаче? О том, чтоб просить пощады? Она теперь никогда уже не узнает.
[indent] Невозможно представить, что чувствует человек под заклятием Круциатус. Нельзя предположить, подготовить себя, слушая тех, кто с ним когда-либо сталкивался. В ту же секунду, как тебя касается Круциатус, ты понимаешь – слова пусты. Всё, чего ты хочешь – умереть.
[indent] Ты не ощущаешь просто боль. Ты становишься болью. Не чувствуя себя, забывая кто ты есть, становясь просто существом, сделанным из раскаленной ненавистью боли. В неслышной агонии внутри себя ты думаешь, что так было и так будет всегда, этакая бесконечная, поглотившая ее, петля страданий.
[indent] О, она это почувствовала, как он ненавидел ее в тот момент. Ты ведь не можешь применить Круциатус, не желая этого. Это только теория. Всё, что она знала до этого момента о непростительных заклинаниях.
[indent] Она правда не верила до конца, что он его применит. Да, Ремус пострадал при ней. Но ей почему-то думалось, что… что он не решится так же поступить с ней? Но он желал ей всех этих страданий, хотел, чтоб она умирала. Долго.
[indent] И она стала ненавидеть его в ответ. В ту же секунду, когда пытка прекратилась. Сколько она была там? На той стороне?
[indent] Почему-то она не теряет сознание. Она бы хотела забыться, не помнить на какое-то время, что только что с ней произошло. Но она всё еще здесь, в сознании. В руках Обри.
- Сам… осел, - дыхание сбилось, губы побелели от напряжения, по щеке скатилась слеза, голова в бессилии запрокинулась назад. Но она всё еще может сказать эти последние слова.
- Иди к черту.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-27 22:17:38)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Когда всё заканчивается, Берти тяжело дышит, как будто пытали только что его, а не он. Ведь ненависть — это тоже своего рода тяжесть. Тяжесть на сердце, на душе. Девушка в руках становится ему омерзительной. Она должна была сдаться, молить о прощении, клясться сделать всё, что он скажет, всё рассказать. А она... просто посылает его к чёрту?
— Стерва, — Берти не на шутку разозлён. Теперь Тьма владеет им полностью, и глаза темнеют. И он резко толкает от себя девушку — в противоположную от палочки сторону. — Круцио!
Он разозлён, и теперь ненависть прёт из него фонтаном, как кровь из рассечённой артерии. На этот раз она не сохранит такой гордый вид! Берти удерживает палочку с заклинанием, направленную на извивающееся тело, и чувствует, как перестаёт быть собой. Это длится на этот раз точно дольше, чем с Люпином, но в какой-то момент и этот поток иссякает, срабатывает какой-то непостижимый внутренний стопор.
— Инкарцеро, — бросает Обри на выдохе вторую чару. Его лоб взмок и рыжие кудри прилипли к нему. — Понравилось? Мы можем продолжить. Но я придумал аттракцион поинтереснее.
И он выходит, берёт Ремуса за шкирку и волочёт по полу в комнату.
— На что ты готова, чтобы твой приятель остался жив?
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-29 02:33:18)
No Rules, Great Scotch.
[indent] Марлин чувствует, что Обри ее толкнул, но она на столько безучастна к этому, не испытывает эмоций. Она должна бы упасть, но этого не происходит. Вместо этого приходит очередная агония. Возможно ли? Но она еще глубже, еще чернее внутри. Там нет надежды даже на смерть. Там только пустота и вечная, раздирающая её существо боль.
[indent] Крик наполняет комнату, но она не слышит его, только чувствует вибрацию. Так звучит звук органа в церквушке, поблизости от родительского дома Марлин. Если в нужный момент прикоснуться к скамье, ты почувствуешь, как все вибрирует вместе трубами. И теперь она чувствовала, как это всепоглощающе больно вибрирует внутри неё.
[indent] В какой момент она потеряла палочку, она не помнит. И в первое мгновение после, не помнит своего имени. Кто она, зачем здесь? Взгляд фокусируется на балке потолка прямо над ней. Вот бы она упала. Закончила её страдания, ведь вся жизнь только из них и состоит.
[indent] Следующее заклинание связывающее. Но в первые касания так же ощущаются болью везде, где стягиваются на ней путы. К чему это? Она уже не может. Или не хочет? Двигаться.
[indent] Слова не находят в ней отклика. Она не может сконцентрироваться, будто плывет на встречу концу. Только по раздраженной интонации ясно, что Берти Бат ею недоволен. Это придает немного сил.
[indent] Когда Бертрам возвращается, волоча Ремуса, она понимает, что он спросил. Что это не была речь в пустоту. Предложение, какая-то сделка.
[indent] Как будто бы он собирается оставлять их в живых. После того, как они видели его лицо?
[indent] Она не торопится ответить. Ведь ей не перед кем играть эту роль. Но как бы хотелось умереть с улыбкой. Не на коленях.
[indent] Она так смертельно устала.
- На всё. – Говорить что-то большее сил уже нет.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-27 23:30:49)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Он бросает неподвижное тело с застывшими зрачками и подходит к ней. К этой обессиленной девушке, лежащей навзничь словно после ночи любви, но её глаза пусты и отстранены. Бертрам присаживается рядом и касается рукой её щеки.
— Правда? А что насчёт Джеймса Фейрвуда? Мне нужно знать, где он.
По ответу понятно, что девушка не знает. Не может она в таком состоянии лгать. В таком состоянии не лгут. И Бертраму жаль её. Может, это странно, но он испытывает нечто вроде чувства вины. Вины перед авроркой, которая при первом удобном случае отправит его в Азкабан к дементорам?
Бертрам озадачен.
— Кто вас привёл сюда?
Пары слов достаточно. Берти чертыхается и шипит сквозь зубы. Весь его план летит к чертям. Все усилия напрасны! Надо было сразу убить их. Убить и отправиться на поиски невыразимца. Он должен быть где-то здесь! Даже если Обри общался с его астральной проекцией, она не могла быть послана издалека.
После распахнутой Тьме души эмоции волнуются, как неукротимое море, и их сложно подвергать контролю. Но даже в таком состоянии что-то противится мысли о том, что её, его жалкой длинноротой жертвы, сейчас не станет. О нет, он хочет этого. Заклинание так и просится с уст. Но что-то внутри всё ещё сопротивляется.
— Я сотру тебе память и отпущу. Но твой друг умрёт. И разве ты сможешь меня остановить?
Интересно, за что её полюбил Блэк? Эту бледную чернобровую моль с мелкими резкими чертами.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-10-06 05:26:56)
No Rules, Great Scotch.
[indent] Голос меняет интонации. Становится почти приятным. Ласковым. Такой он, Бертрам Обри, со своей мамой? Со своей любимой? Это явно то, что он хотел бы слышать с самого начала. Но увы, совсем не то, что она могла бы ему дать.
[indent] Стивен Бербридж лежит где-то на первом этаже дома. Ремус Люпин и Марлин МакКиннон здесь на полу, в пыли. И так это и закончится? Стоит ли Фейрвуд этого? На самом деле нет. Ей не стыдно признаться себе. Пусть лучше он умрет, не Ремус. Лучше Стивен Бербридж. Лучше пусть она.
- Я не знаю, - если бы Марлин сказала ему сразу, изменило бы это что-либо? Вряд ли. Верить ей можно только сейчас, когда она обессиленная и бесполезная лежит на полу, соглашаясь на всё.
[indent] Ей противно от себя, но она продолжает.
[indent] Рассказывает про Стивена. Говорит всё, что ей известно, выторговывая жизнь друга.
— Я сотру тебя память и отпущу. Но твой друг умрёт. И разве ты сможешь меня остановить? - Почти так же ласково говорит Бертрам. Глупо было ждать честности от Пожирателя смерти, но она правда поверила ему.
- Тогда лучше убей меня. – Она замолкает, закрыв ненадолго глаза. Марлин устала говорить, она всё еще не до конца здесь. Ощущение, будто бы какая-то ее часть навсегда осталась там, за чертой, в плещущемся и бескрайнем океане боли. И это нужно было прекратить. А жить так, еще и зная, что из-за тебя погиб твой друг - не тот выбор, который бы она хотела сделать.
[indent] Последнее, что она хотела бы видеть – лицо убийцы. Если ты считаешь себя на столько важным, чтоб забирать жизни, тогда будь достаточно храбр, чтоб смотреть в глаза жертве до конца.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-28 00:13:00)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Он знал. Он знал, что она это скажет, иначе Блэк полюбил её ни за что — это просто была его юношеская фантазия, не больше. Как его, Бетри, любовь к Грейс. Вот и всё. Но нет. Или да? Стоя у серванта с пиалой, извлечённой с пыльной полки, Бертрам рассуждает. Он не может представить, как можно так не дорожить жизнью, чтобы предложить убить себя, если речь не о большой любви. Как у Эдит к нему, как у родителей к детям, как... возможно, к близким друзьям. Берти не понимает и завидует.
Он берёт пиалу и несёт в центр комнаты, но — поближе к Марлин.
— Помнишь, тогда, в начале пятого курса. Мы сыграли вничью. Ты была очень хороша на метле. И сейчас — мои родители бы очень гордились тобой. Они учились на Гриффиндоре, как и ты. Потом мы сыграли в конце года ещё раз, потому что наши команды уделали Хаф и Рейв. Но тогда... Мои родители бы очень хотели, чтобы я пригласил тебя на свидание. Наверное, стоило пригласить. Возможно, всё сложилось бы по-иному...
Он это говорит, когда рассекает ладонь Ремуса простым режущим заклятьем и собирает кровь. Ровно столько, сколько необходимо, потом залечивает рану. Он продолжает говорить, чертя на полу кровью аврора символ порядка, пятиконечную звезду в круге, и окружая её рунами.
— На всё, говоришь? Даже принести обет, что сотрёшь ему память и никому ни слова не скажешь о моей личности?
Путы спадают с Маккиннон, а её палочку Бертрам подбирает с пола.
Древний обряд на гэльском. Не носители языка вряд ли смогут где-либо прочесть о нём, да и родители не рассказывали. Обряд относится к Тёмной магии, и помнят его лишь редкие волшебники северных гор. Но Берти смоги найти, прочитать и запомнить. Недаром он проводил время с Коффином.
Бертрам колдует посреди пентаграммы огонь.
— Люпин будет залогом твоей клятвы. Поднимайся. Мне нужно, чтобы ты дала обет добровольно.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-28 06:24:23)
No Rules, Great Scotch.
[indent] Марлин всегда была в себе уверена. Что она не предаст, что ей можно довериться, что она надежный человек. Но оказалось нет? Она готова сдаться и уже сдалась.
[indent] Кто она тогда?
[indent] МакКиннон всё еще ждет. Развязки, какой бы она ни была. Бертрам вдруг совершенно будничным тоном начинает ей рассказывать о квидичном матче… будто это не он сейчас сломал ее непростительным заклинанием. Не было ли милосерднее начатое закончить?
[indent] Девушка не может понять, зачем он ей это говорит. Расcчитывает на понимание? Его родители… ей бы гордились? Сейчас её ненависть распространяется и на них тоже, они тоже виноваты и соучастники того, кем стал Бертрам. И кем он ее сделал. Молчит она только из-за Ремуса. Она планирует запомнить всё. И однажды настанет такой момент, когда Бертрам Обри окажется в Азкабане. И сложиться иначе всё уже не может.
[indent] Она немного приходит в себя, и решается подняться с пола. Хочет звучать деловито, но голос слаб и дрожит. Мышцы рук и ног чувствуются как кисель, будто она лежала вечность. Там, где тело стянули магические путы, будут синяки. Там, где была уверенность, теперь безразличие. Она даже страха больше не чувствует – ей больше нечего бояться.
[indent] Марлин догадывается, что это не просто обет. С ними никогда не бывает всё просто. И хочет, чтоб он разболтал подробности. Бертрам ведь сам решил пооткровенничать.
- Сотри мне память и все, - наглость всегда была её защитным механизмом. Совет несвоевременный и опасный, а она ведь согласилась быть послушной. Выходит, эта ее часть – еще пока жива. Она не хочет быть связанной с Обри ничем. Не хочет мучиться и этим, помимо сожравшей все светлые чувства агонии.
[indent] Вот только ставить условия не ей.
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Да, такой вариант Бертрам тоже прикинул. Стереть её память, и всё. Вот только сотрёт ли он то, что нужно, сотрёт ли он достаточно хорошо, и что будет с девушкой, если он вложит в заклинание больше силы, чем нужно? Ментальная магия всё же — не его сильная сторона, в отличие от предметной.
— Ты хочешь этого, да? — Берти неискренне усмехается. Как не хотеть? Подходит ближе. Много магической силы, душевной силы было за этот вечер растрачено, всего лишь за такое короткое время. Нет, не стоит рисковать. Пустые глаза младенца вместо этих вздорных — совсем не то, что Берти хочет увидеть. — Извини, в следующий раз. Я же могу перестараться.
А Люпин наверняка спросит, откуда заживающий шрам на его ладони. И ей придётся пережить всё заново.
— Идём, — Обри протягивает ладонь, приглашая пройти с ним ближе к магическому пламени, и только сейчас начинает догадываться о причинах промедления. — Тебе нечего бояться, мой вариант и так достаточно плох для тебя, чтобы я задумал что-то ещё.
Говорит с ободряющей доброжелательностью и некоторым снисхождением. Пиррова победа, однако. Фейрвуд ушёл, Пожиратель Смерти попал в засаду. Даже странно, что ушедшую на операцию тройку авроров до сих пор никто не хватился. И всё же подавать вида, что время дорого, Бертрам не будет. И не только потому, что чувствует власть над ситуацией и контроль или проникся добротой к жертве, вспоминая, как пытали его самого.
No Rules, Great Scotch.
[indent] Это было бы легче и проще. Она бы предпочла это. Марлин не привыкла долго скрывать что-то и держать в тайне секреты. Тем более такие страшные. Это ей не свойственно. И пока она не может представить, что для неё может значить обет. Смогут ли министерские работники его обратить? И как вообще может эта ситуация раскрыться, столкнись она с Бертрамом позже и при других условиях. Переменных слишком много.
[indent] Взгляд то и дело падает на Люпина. В сознании ли он? Слышит ли их обсуждение? На сколько это жутко, слышать, как торгуются твоей жизнью?
[indent] В доме наступает почти звенящая тишина, когда замолкает и слизеринец. Только всполохи волшебного огня посреди рисунка крови звучат, как порывы ветра. Марлин пытается быть внимательной, на сколько сейчас это возможно. Темные ритуалы подобного рода она знает только в теории, нюансов здесь много, условий – еще больше. Темные маги очень изобретательны, когда дело касается подчинения чужой воли, и Империус это далеко не самое страшное, что может случиться.
[indent] Она всё еще молчит. Но хочет сказать, конечно, что следующий раз будет за ней. Пожалуй, пусть это будет для него сюрпризом. В следующий раз.
[indent] - Условия? Что я должна делать? – Она не специально, но в голосе все равно сквозит вызов. Тем не менее, жизнь Ремуса стоит всего, и она готова сделать что нужно.
[indent] Делай что должно и будь что будет. Марлин мрачно смотрит на Бертрама, находит свою палочку в его руке.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-09-30 10:45:10)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Если бы Бертрам не был уверен, что это девчонка не станет рисковать жизнью соученика, он бы не стал и предлагать ей обет. Ведь она не свою жизнь отдаёт в залог. Какого-то "мародёрского" слюнтяя (пускай он и пошёл в авроры, Берти уверен, что это из-за влияния его дружков). Но Обри отчего-то не сомневается, что Марлин не пожертвует кровью Люпина ни ради высокого дела, ни ради чего бы то ни было ещё.
— Я озвучу условия, ты должна будешь сказать "Клянусь". Только то, что я сказал раньше, — просто отвечает на вопрос девушки и сразу переходит к делу.
Несколько непонятных со стороны слов — на родном для него языке. Пара рифмованных строк нараспев, ему не сложно было их запомнить. Дальше по-английски:
— Марлин Маккиннон, поклянись кровью своего товарища, что от тебя или из-за твоих действий никто и никогда не узнает о том, что ты увидела или услышала в этой комнате сегодня, и что ты сделаешь всё, чтобы и Ремус Люпин забыл произошедшее, не помнил и не узнал о том, что здесь случилось...
Берти хочет добавить: и ты обещаешь мне поцелуй перед тем, как уйти, — а какой бы мужчина не пожелал воспользоваться своим положением в подобной ситуации? Живо представляется, как он влажно целует её рот, потом — отвращение и презрение в блестящих от слёз глазах, и Берти сразу становится тошно от собственных ублюдочных мыслей. Нет, он не такой, и никогда таким не будет. Надо было стереть ей память.
Поэтому дальше спонтанно возникает пауза — для того, чтобы Маккиннон смогла ответить.
— Я, Бертрам Обри, принимаю твою клятву, и если ты нарушишь её, кровь заложника будет проклята на веки вечные.
Дальше он выливает остатки крови из пиалы в огонь, который вспыхивает ярким сиреневым костром, пожирая её. Ещё пара рифмованных строк, и пламя гаснет. Кажется, что становится совсем темно, хотя комната ярко освещена свечами и лампой, висящей под потолком. Берти надевает с помощью жеста палочки маску обратно на лицо — та исчезает с пола.
— Всё, красавица, вы можете идти, — он помогает ей вытащить неподвижное тело Люпина на лестницу, ведущую вдоль стены на первый уровень. — И лучше бы вам покинуть дом как можно скорее.
Палочку Марлин Бертрам кладёт на тело Ремуса и захлопывает дверь. А что теперь? Ясно, что Фейрвуда в доме уже нет, теперь так точно. Берти остаётся аппарировать отсюда, благо купол он снял.
Всё не оставляет неприятное ощущение. Такое гадкое, как будто... Это даже сложно описать. Бертрам привык думать о себе, как о человеке, что которого "честь" — не пустое слово, даже после всего. Но какой след он оставляет после себя у Маккиннон? Да кто она такая, чтобы я об этом заботился? Она знала, на что шла и заслужила то, что получила. Сложно принять мысль, что каждый прав по-своему и делает то, что единственное он может. Хочется быть правым во всём, для всех. Для таких, как его родители. И для таких, как мистер Лестрейндж. Для того, каким бы хотел Бертрам стать сам. Для того, каким он является. И всё равно что-то гнетёт...
Берти убирает заклятьем следы ритуала с пола, очищает чашу и ставит на место, затем аппарирует в знакомые места. О задании он отчитается позже.
Отредактировано Bertram Aubrey (2023-09-30 12:18:12)
No Rules, Great Scotch.
[indent] Этот день не прошел зря. Он познакомил Марлин с новый чувством, и чувство это – бессилие. Впервые она была абсолютно неспособна никак противостоять, никак помешать, ничего сделать, не боясь за Ремуса. Чувство безразличия к собственной участи всё еще саднило и не давало забыть о всей махине боли, которую только что Бертрам на нее опрокинул. И казалось бы, это должно было освободить ее от угрызений совести по любому поводу, дать свободу действий, но от нее зависел другой человек, и сбросить со счетов его жизнь она уже никак не смогла бы.
[indent] Сбивало с толку, что теперь Обри вел себя словно ее добрый знакомый, протягивал руку и добродушным тоном объяснял последствия. Или в ней сломалось что-то, и она больше не способна понимать чувства других? Или что не так с этим Пожирателем смерти?
[indent] Покачиваясь на всё еще слабых ногах, она слушает и не понимает. Слова Обри похожи на песню на выдуманном языке, она не сразу осознает, что это напоминает ей. Что это что-то на гэльском. Но это очень похоже.
[indent] - Клянусь, - перспектива стает ей ясна когда всё уже заканчивается. Они зачем-то волокут Ремуса обратно в проход, вопросов она не задает. Все мысли заполнены тем, как быть дальше, что ему сказать? Как объяснить начальству? Что делать с телом Стивена? Они должны забрать его.
[indent] В смятенных чувствах она стоит на коленях перед остекленевшим телом Ремуса и не находит слов, которые могли бы всё объяснить ему. Никакие слова не могли бы.
[indent] - Фините Инкантатем, - И пока он приходит в себя, она не ждет его вопросов, и накладывает на него Обливиейт. В глазах стоят слезы, она не может поверить, что теперь будет обязана нести этот груз, что от нее зависит жизнь Люпина. – Прости пожалуйста, Ремус, прости.
[indent] Он забудет и извинения, и слезы, забудет всё, что случилось за последние несколько минут. Сколько? Сложно было сказать, она могла ориентироваться на отупевшее чувство времени, которое совершенно растеряла вместе с расколотым на части нутром. Оттуда уже поднималась злость, когда пожиратель закрыл дверь и оставил их вдвоем друг с другом. Но злиться она могла только на себя. Других виноватых больше не было.
[indent] Она могла только поклясться, что перелопатит всю аврорскую библиотеку, и любую, к какой получит доступ, чтоб найти этот чертов ритуал. Она его снимет. И ничего тогда не будет лежать на пути Бертрама в Азкабан.
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-10-01 20:47:06)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Заклинание успешно отбито, голос Марлин, призывающий алый луч ступефая доносится откуда-то сбоку, но стажёрам всё это не помогает. Нужно вскочить, если не колдовать, то броситься на противника голыми руками, сбить его с ног, но этого, Лунатик тоже не успевает. В последние несколько минут всё вообще происходит слишком быстро.
За свою нерасторопность Ремус быстро поплатился, хотя после круциатуса удар ноги, пришедшийся на рёбра, не казался таким уж болезненным. Только волшебная палочка вылетела из рук, а наколдовать без её помощи Ремус не умел. Перед глазами всё ещё плывёт мир, первое знакомство с пыточным заклинанием исправно делало своё дело, а противник не терял времени, которое так успешно смог себе выбороть.
Очень быстро Марлин оказывается в его руках, а сам Ремус обездвиженным. Мышцы сковывает, невозможно даже пошевелить глазами, но он всё ещё слышит, что происходит и от этого становится страшно и зло. Это он виноват, из-за него они могут не выбраться, и ладно сам Люпин, но Марлин не заслужила такого конца.
Нет, нельзя. Марлин сильная и талантливая, она справится! - Приспешник всего один, предположительно молод, а Марлин показывала отличные результаты на тренировках. Это он всё запорол, а она сможет выбраться невредимой! Кроме как успокаивать себя такими мыслями и злиться, слушая разглагольствования пожирателя не оставалось. Он знал её, знал! Либо это было связано с семьёй Маккинон, либо, что вероятней, они встречались в Хогвартсе и от этого было жутко. Да, порой соперничество в стенах школы принимало какой-то уж очень неприятный оборот, но представлять что столкнёшься вот так, с кем-то из однокурсников или ребят старше и младше, осознавать, что, может, когда-то тебе придётся арестовывать их, сходиться в бою, они будут пытаться убить тебя... Принимать эту мысль было сложно, когда вспоминаешь замок, так для многих ставший домом.
Пожиратель, тем временем, угрожал и рассуждал о том, не заставить ли лично Марлин убить Лунатика, задавал вопросы, на которые ни у кого из них не было ответа.
Марлин говорит коротко, судя по звуку маску удалось снять, только Лунатик не может видеть лиц, лишь слушает и чем дальше, тем меньше говорит Маккинон, пока не звучит уже знакомое Cruсio и комната не наполняется девичьим криком. Вот тогда стало по-настоящему страшно. Всё что было до этого - ерунда, собственная боль - ерунда, потому что когда рядом с тобой друг испытывает невыносимые страдания, а ты ничего не можешь сделать, хуже этого ничего нет.
Ремус хочет закричать вместе с ней, хочет вскочить, перебороть это ненавистное оцепенение, с яростью почти кричит мысленное finite, надеясь что магия ему поможет и чары развеются, позволяя ему вмешаться, сделать хоть что-то. Пока не слышит уставший голос Марлин, посылающей его.
"Нет, что ты делаешь. Не нужно. Притворись. Подыграй. Убегай." Как жаль, что мысли нельзя услышать без легилименции, нельзя передать мольбу спасаться. "Поздно".
Круциатус воздействует на Марлин непозволительно долго, подонок даже не дал ей возможности отдышаться, а Рем так и не может ничего сделать. В глазах стоят слёзы, которые нельзя сморгнуть, скатываясь по вискам и это максимум, доступный обездвиженному стажёру. В этот момент он был бы готов сделать что угодно. Убить, умереть самому, умолять, чтобы пытали его, сказать что угодно, пока невероятно храбрая и упрямая Марлин Маккинон держала удар, несмотря на то, что мало что могла противопоставить противнику сейчас.
***
Комнату разрывает тишина. В какой момент всё прекратилось и Марлин перестала кричать? В какой момент прозвучало связывающее заклинание и как много времени прошло после? Собственные мысли, пронизанные беспомощностью и болью, путаются и счёт времени потерялся. Ремус осознаёт изменения, когда его самого тащат куда-то.
В этот момент Рем может видеть его лицо и ненавидит. Впервые по-настоящему. Впервые с желанием разорвать на мелкие части, может быть именно так, как приписывают оборотням в страшных сказках. Слизеринец (надо же, как неожиданно) тащит его как мешок с бубонтюберами, швырнув возле Марлин.
"Соглашайся, пожалуйста", мысленно умоляет Ремус. Он снова может видеть лишь потолок, но заранее согласен умереть, чтобы Маккинон жила. "Нет, соглашайся. Не вздумай. Живи." Как же хочется прокричать это во весь голос. Остекленевшие глаза вновь наполняются слезами, потому что такое произойти не должно было никогда и ни за что. Умирать страшно, очень страшно, но не страшнее, чем выжить вместо Маккинон. Разве она не знает, что он согласен разменять свою жизнь на её, что не задумываясь согласился бы подставиться под третье непростительное, только бы она выбралась отсюда.
Но Марлин не соглашается и Орби предлагает другой выход, который тоже не нравится Лунатику. Жить с грузом памяти, с тем, что тебя вынудили рассказать пусть и малую, но часть важной информации, с тем, что с тобой было и что ты сама была обязана сделать. И Марлин, судя по всему, согласна с этим, потому что и сама просит стереть память и себе, только получает в этом отказ.
Мразь. Какая же Орби мразь, кто бы мог подумать. И это только один из них, такой же как Ремус и Марлин юноша, который уже готов совершать столь страшные вещи. Чего же ждать от остальных? Теперь Лунатик как никогда понимал тех из авроров, кто были готовы бить сразу же не церемонясь, не дожидаясь, пока последователи тёмных сил покажут свою небезопасность и как же жаль, что этот урок, судя по всему, он забудет.
Ремус слушает настолько внимательно, насколько может, стараясь запомнить каждое слово. Гонит от себя малодушие, гонит злость и страх. Сейчас, когда Марлин не причиняют боли, это проще, хотя какой смысл пытаться запомнить то, что всё равно не задержится в твоей памяти.
"Клянусь". Ну вот и всё, хотя выход ещё был, ещё можно было отомстить, только что-то подсказывало, что Маккинон не примет варианта рассказать обо всём как можно скорее и плевать на всё. Он сам бы не принял, да и что-то в нём, если быть честным, не хотело умирать. Просто между "правильно" и "хочу" приходит для правильного тоже приходит время и лучше уж сейчас, пока он снова никого не подставил своей глупость.
Его снова куда-то волокут, Лунатик не пытается всматриваться, только мысленно говорит с Марлин, догадываясь, что возможности сделать это до того, как он забудет о произошедшем, у него уже не будет.
"Это я должен просить прощения, Марлин Маккинон."
***
- Марлин, что случилось? Ох, дьявол... - Ремус открывает глаза и поднимается на локтях, видя перед собой Марлин, которая вот-вот была готова разрыдаться, да и в целом выглядела так, словно бы провела несколько суток на тренировке в качестве загонщика, ловя и отбивая блатжеры голыми руками. Собственное тело затекло, рёбра болят и, Мерлин! У подножия лестницы лежит Бердбридж.
Ремус кидается к нему, от чего чуть не закружилась голова, пытается нашарить волшебную палочку и не находит её.
- Мёртв. - Шокировано констатирует Лунатик и замолкает прислушиваясь. Наверху тишина, значит тот, ради кого они пришли, уже ушёл, иначе тут сейчас было бы сражение...
- Он его убил и сбежал, да? Где хозяин дома? Ты сама не пострадала? В меня угодило заклинание и я отключился? - Лунатик взволнован, потому вопросы сыпятся как на уроке древних рун, во время изучения новой темы. Но на первый взгляд Маккинон выглядит невредимой и это уже что-то.
[indent] Минуту, пока измазанный пылью Люпин лежит перед ней, приходя в себя, Марлин спешно утирает слезы. Он выглядит почти так же, как мальчишка-школьник, с бледным и болезненно обострившимися чертами, каким она видела его временами. Но тогда она не знала его секрета, а теперь знает. Должна ли она рассказать ему свои?
[indent] Первый и до глупости наивный порыв – всё сказать ему как есть. Не мучиться днями, неделями или годами? Рискнуть сразу. Но она не может, на кого ей переложить ответственность, когда Ремус Люпин умрет из-за нее? Что вообще значит «кровь будет проклята»? Не достаточно ли он уже проклят?
[indent] Он наконец встает, с удивлением осматривая Стивена, и это кажется еще более нереальным, словно неуловимое дежавю на краю сознания.
[indent] - Да… - она все еще смотрит прямо перед собой, где только что лежал Люпин, и не может выдумать ничего правдоподобного. Сочинять – не ее конек. – Да, Ремус.
[indent] Он так кстати сам придумывает теории, и почему не согласиться? Пострадала ли она? Она, по правде, не знает.
[indent] - Мы должны забрать его… - только куда? В Министерство или в Мунго? Нужно ли им самим в Мунго?
[indent] - Он пытал нас, Ремус. – Она чуть было это не сказала, но, едва раскрыв рот, почувствовала, что не должна. Это ведь как раз то, чего она говорить не должна. Выходит, Марлин не может ему рассказать даже об этом? Каково это, пережить круциатус и забыть? Это почти так же, как если бы ничего не было? Тогда она бы тоже хотела.
[indent] Внутри Марлин не ощущает ничего кроме разочарования. Как она могла сдаться так легко? Будто бы она предала не только Ремуса Люпина, не только себя, а все, во что верила. Но вдруг уверенность в том, что она должна во что бы то ни стало стоять на своем, быть готовой умереть ради правого дела, в ней сильно пошатнулась. Кому было бы лучше, если бы они умерли? Бертраму Обри??
[indent] Неделю назад они ловили радужного пегаса, и жизнь, будто бы показывала им, какой она может быть, вот такой, в уютном доме, вне городского шума, в спокойном созерцании сезонов и беспокойствах лишь о своей семье. Или вот такой – когда ты только из-за мрачной шутки провидения остаешься в живых и абсолютно не знаешь, что с этим дальше делать. Не лучше ли было, чтоб всё закончилось?
Отредактировано Marlene McKinnon (2023-10-15 23:17:49)
Но жизни на свете всё ж больше чем смерти,
И света на свете чуть больше чем тьмы.
Вы здесь » Marauders: forever young » Завершенные эпизоды » 05.11.1978 Fas est et ab hoste doceri [л]
