– Арчи, не надо! Лучше пойдём к декану, к профессору МакГонагалл, да хоть к директору… – голос Джулии Тригг дрожит.
– Какой смысл?! Ты считаешь, они не знают, что он творит? – Арчи вырывает руку из трясущихся пальцев Джулс. – Думаешь, без формального разрешения он бы посмел хоть что-то сделать? – через несколько секунд за ним закрывается дверь гостиной. Девочка смотрит ему вслед испуганными глазами.

– Говорил я Дамблдору, что паршивцам нельзя спуску давать…

Мальчишка прислушивается к удаляющимся шагам завхоза и позволяет себе всхлип-выдох, только когда слышит звук закрывающейся двери. Палочка лежит на столе чуть в стороне, будто дразнит: одна Алохомора – и свобода. “Просто позови, покричи немного, авось кто-то из слизеринцев услышит и сжалится”… Одна эта мысль вызывает у него отвращение. Арчи пару раз дёргает руками, пытаясь устроиться поудобнее, а потом обмякает и старается ровно дышать. К чести Прингла, даже будучи доведенным до белого каления, он знал, как бить, чтобы не сделать поучаемого инвалидом: все кости, по ощущениям, остались целы.

«Не так я планировал провести сегодняшний вечер…»

Старик возвращается не через час и даже не через два – а через четыре с лишним, когда Арчи уже совсем перестаёт чувствовать пережатые кандалами запястья, принявшие на себя весь его вес. Стоит ему открыть замки, как Хиггс падает на колени, чудом не впечатываясь лицом в пол: руки не слушаются и кажутся бесполезными обрубками плоти.

– Усвоил урок? – голос завхоза несмазанно скрипит, вызывая головную боль вдобавок к остальному комплекту.

“Придётся поставить мне Тролль”, – Арчи удерживает готовые сорваться с языка слова лишь чудом и вместо ответа неопределённо мотает головой: это нельзя истолковать ни как “да”, ни как “нет”.

Одна мысль о том, чтобы пройти через весь Хогвартс, не привлекая внимания, подняться в башню Рейвенкло и отгадать очередную задачку бронзового молотка, вызывает у него дрожь в коленях. Ощущение, что свалится он в лучшем случае на четвёртом этаже. Впрочем, всё лучше Больничного крыла.

Арчи ошибается на два этажа: уже на втором он чувствует, что ноги начинают подкашиваться. Проплетясь ещё несколько шагов, он давит непослушными пальцами на первую попавшуюся ручку: не заперто. Это один из классов – в темноте не разобрать, чего именно, – но Хиггс не собирается задерживаться тут до утра. Ему бы посидеть пять минуточек, хоть немного восстановить силы… Он падает на одну из задних парт и засыпает тяжёлым сном, пристроив руки так, чтобы кисти и плечи пореже простреливали болью.

Отредактировано Archie Higgs (2025-05-08 16:27:15)

Спит Арчи беспокойно, то и дело вздрагивая от коротких вспышек, прожигающих плечи и спину. Он то погружается в омут болезненных снов, захваченный склизкой дряблой рукой кошмара, то выныривает на поверхность, наслаждаясь короткими периодами блаженного сна без сновидений.

Под утро липкие кошмары неожиданно уступают место лёгким грёзам из раннего беззаботного детства. Тогда всё было ещё так просто: Винс только пошёл в Хогвартс и не сблизился с друзьями, помешанными на чистокровности похлеще, чем их семейка, Ник не зарылся по уши в книжки, отец не смотрел на него с брезгливостью и презрением, а мама… Миссис Хиггс с годами всё реже позволяла отбрасывать себе маску успешной великосветской дамы, которой не позволены сантименты, а тогда она читала ему на ночь "Сказки барда Бидля", утирала слёзы, а порой будила по утрам нежным поцелуем.

Вот она распахивает тяжёлые шторы, и хлынувшие в окна золотистые лучи заставляют ребёнка зажмуриться и завозиться в попытках спрятать глаза от солнечного света. Мама улыбается, и в мальчишеской голове мелькает искреннее: «Она ослепительнее солнца».

Арчи видит, как она лёгкими шагами приближается к постели, наклоняется, протягивает к нему ладонь…

–  Да, мам… Сейчас, еще минутку, – бормочет он сквозь мутную дремоту, не осознавая, чья именно рука мягко касается его запястья. Ещё несколько долгих волшебных мгновений Арчи купается в тёплой материнской заботе… а потом до затуманенного сном сознания наконец доходит, что мама никогда бы не назвала его «мистер Хиггс».

Холодный ушат воспоминаний безжалостно обрушивается на него. Перед глазами стремительно мелькают рваные картинки: плачущая Джулия… картотека Прингла… искажённое лицо завхоза… розги, кандалы… и боль.

Арчи инстинктивным, резким рывком расгибается и тут же издаёт непроизвольный стон, когда руки, недовольные столь грубым обращением, в отместку напоминают о себе, посылая вместе с болью по телу волну противных мурашек.

– Проф… Профессор МакГонагалл! – вырывается у него, когда он встречает недоумевающий взгляд голубых глаз. Мозг наконец сбрасывает оковы болезненного сна. Секунда – и Арчи осознаёт, что случилось и где именно его угораздило вырубиться, вторая – и он уже выскакивает из-за парты. Спина, к которой липнет мантия, чувствительно ноет: наверняка ссадины (или что похуже), оставленные розгами завхоза, за ночь успели воспалиться.

– Простите, профессор, я не хотел… – Арчи запинается: чего именно он не хотел? Засыпать тут? Нарываться на наказание? Жаловаться заместителю директора, грузить своими мелкими неприятностями? – Я не хотел вас тревожить. Гулял после отбоя, – да, за это тоже положено наказание, но выговор от МакГи он как-нибудь переживёт, – переутомился, решил перевести дух и умудрился уснуть. Я пойду? Простите, – виновато добавляет он, а в голове стучится: «Идиот!»

Арчи прекрасно понимает две вещи:
а) профессор, в отличие от него, отнюдь не жалуется на интеллект;
б) она не могла не услышать его шипение сквозь зубы, не замечать сейчас, что студента пошатывает от боли и слабости так, что он едва удерживается, чтобы не вцепиться пальцами в стол.
Одна надежда на то, что у женщины, поднявшейся ни свет ни заря, и без него достаточно головной боли, и она закроет глаза на странное поведение.

Отредактировано Archie Higgs (2025-05-08 20:38:13)