Джон Долиш. Если бы перед Доркас Медоуз встала задача выбрать какое-то одно слово, чтобы его охарактеризовать, она бы назвала его кайфоломщиком. Долиш не случился с ней абсолютно внезапно, потому что о том, что из себя представляет стажировка в Аврорате, она узнала ещё до того, как разведала аналогичную информацию про образование в Хогвартсе, и не ожидала чего-то запредельного вроде полевой деятельности или участия в поимке опасных преступников или допроса свидетелей и подозреваемых в первый же месяц, однако никакие добытые окольными путями в «Галлогласе» из доверенных источников сведения не подготовили её к реальности, в которой её наставник портил всё удовольствие от процесса, перекрывая доступ к самой захватывающей части этой профессии. Мерлина ради! Двенадцать лет! Она ждала этого двенадцать лет — и чтобы что? Застрять с вредным занудой?

Изначально Доркас была так довольна, что ей достался в кураторы такой крутой продвинутый мужик, потому что он, кажется, понимал важность индивидуального подхода, но по факту это оказалась какая-то форменная профанация, иначе она не могла объяснить, почему теории выходило куда больше практики. Все попытки разобраться в мотивах Долиша саботировать её обучение якобы под благовидным предлогом, что он его персонализирует на основании её навыков и слабых и сильных сторон, тот отметал с таким видом, как будто всё это было слишком очевидно, а она очень глупа и незрела, раз этого не замечает. Но серьёзно? Лишить её дополнительных занятий по боевой и физической подготовке? Доркас ничего не имела против базовых дисциплин, которые полагалось пройти каждому стажёру для завершения курса: расследование преступлений, магкриминалистика, артефакторика и ритуалистика, маскировка, хотя и считала, что такие общие предметы, как история, право, маггловедение, тактика и стратегия были переоценены и частично уже им преподавались в школе, а окна для самостоятельной деятельности (читай — перебирать бумажки в Архиве, чтобы запомнить особенности составления документации, сортировки и что-то там ещё... она не особенно вслушивалась) рассматривала как неизбежное зло, обязательное для всех. Но смириться с тем, что её нагрузка по боевой и физической подготовке была меньше, чем у других стажёров, она просто не могла. Чёрт возьми! Даже у Кевина Стеббинса стоял максимум возможных, а он считал, что Аваду Кедавру можно отразить Протего! Если кого и надо было ограничить от перспективы настоящего поединка, то его, чтобы доучился, а не позорился! Но отдувалась почему-то она!

Доркас общалась с протеже других кураторов, и те едва не плакали оттого, что их уже гоняли, как крылатых коней перед скачками. Доркас Медоуз тоже хотелось рыдать, потому что она лучший жеребец в стаде, а её держали в стойле, как какую-то старую клячу. Чёрт бы побрал этого старшего аврора Долиша. Чтобы подбодрить, её заверяли, что это из-за того, что ей просто нечему там учиться и её наставник это учитывает (она б, может, и согласилась, не зажми её наставник из всех вещей святая святых), поэтому ей достаточно поддерживающего минимума, чтобы сохранять форму, и сосредоточиться на более нужных ей дисциплинах, но это вообще не утешало. Как ещё она собиралась тогда научиться искусству сражаться, которое в работе волшебника, специализирующегося на практической нейтрализации тёмных магов и их деятельности, должно было быть приоритетнее, чем теоретические умение это сделать? На дополнительных занятиях по управлению кризисами, психологии и этике, которые ей поставили взамен, чтобы компенсировать пробелы в нагрузке? Нет, правда, целый отдельный предмет по стандарту поведения сотрудника Аврората в ущерб тренировкам, дуэлям и спаррингам? Да он издевался! Как он вообще это представлял? Если на неё нападут, она что, должна защищаться учебниками? Или атаковать ими? И вообще её детство прошло среди авроров, её отец аврор, чего она там не понимала в их модус операнди! И она могла бы сама вести такой курс! Тьфу! Бесит!

Иначе говоря, сказать, что их профессиональные отношения не задались, значило не сказать ничего. Новоиспечённые старший аврор Долиш в роли наставника и его стажёр Медоуз пререкались даже там, где, казалось, не было никакого конфликта, не в состоянии добиться компромисса ни в одной спорной теме, которые поднимались на групповых встречах Долиша со всеми своими стажёрами или занятиях, которые он вёл, и как будто вознамерились целенаправленно не достигать взаимопонимания. Что бы он ни делал и ни говорил, какую бы ситуацию ни подкидывал к размышлению, всё это не то чтобы побуждало Доркас поступить по-другому, оно вызывало отторжение потому, что даже без вовлечённости Долиша она бы поступила иначе, что непременно приводило их к противоречиям. О, Аргетлам! Из всех возможных людей ей достался тот, который думал и действовал не так, как она. Каким образом они должны были прийти к гармонии, если были полярно разными, что это меньше чем за месяц стало чем-то вроде шутки? Там, где он бы повернул назад, она помчалась бы вперёд. Там, где он бы предпочёл опыт, она положилась бы на интуицию. Там, где он бы подумал дважды, она бы не думала совсем. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Они должны были вместе служить, они должны были стать командой рано или поздно, они должны были друг другу доверять, но у Доркас не было ответа, как это смогло бы получиться с ними. Они с Джоном напоминали механизм, которым наспех сложили из двух других диаметрально непохожих, и не дали к нему никакой инструкции, как заставить эту штуку работать, кроме примечания, что при полном несоответствии от неподходящей парной детали можно отказаться, ибо тридцать шестое правило так гласит. Доркас могла бы обратиться к руководству с просьбой заменить куратора, чтобы её приставили к кому-то, кто был бы более сговорчив. Но это было вопросом гордости и чести — прогнуть кого-то столь раздражающе принципиального, как Долиш, чтобы заставить признать ошибку, что она достойна быть в общей упряжке и ему не следовало ею пренебрегать по какой-то вымышленной причине. Так что она была полна решимости доказать своему наставнику его неправоту, стараясь всячески проявлять самодостаточность, изобретательность и непокорность. И если при этом она выглядела избалованной и инфантильной выскочкой, то — ну — он ведь сам напросился, не так ли? Никто не смеет держать Доркас Медоуз на скамейке запасных!

Тем не менее, она всё ещё в некотором роде там находилась, но если не сидела там буквально, то была в Архиве и перебирала бумажки, как сейчас, ликвидируя то, что "произошло после нашествия сбежавшего из Подразделения духов полтергейста", который, кажется, "снова" переворошил добрую половину ящиков. В кавычках, потому что Доркас подозревала, что никакого полтергейста не было и в помине, а это всё — очередная забава над младшими. Крещение салаг министерским бюрократическим аппаратом! Она бы скорее поверила, что в Аврорате есть какая-то нештатная позиция, в чьи обязанности входил бы разнос Архива по требованию, когда появлялся особенно проблематичный стажёр, вроде неё, чтобы получить того уму-разуму-выдержке-смирению, чем в то, что от духовников опять сбежал полтергейст, чтобы из всех отделов Министерства разгромить именно Архив их штаб-квартиры. Да ладно, это звучало убедительно первые два раза, но в третий? Нет, больше она не купится. К тому же, они явно теряли хватку. Даже не потрудились разбросать новые дела — разве это не отчёт о том же самом убийстве, что был на её отработке на прошлой неделе?

Доркас разглядывала изображение в папке с вложенными свитками, которую выудила из стопки в уже раскрытом виде, и да, это были те же самые перчатки, что были на каком-то трупе. Она не помнила, был ли он мужской или женский, но перчатки без сомнений были те же — телесного цвета с узором из цветной рунической вязи — такие, что издалека, наверное, смотрелись бы как переливающаяся татуированная кожа, но вот вблизи, как на карточке, становилось очевидно, что это пусть искусная, но всё же вышивка — ибо так уж вышло, что первым навыком, что снабдил её аврор-отец, вбив в подкорку мозга, было "следи за руками". И хотя речь тогда шла о руках потенциальных противников, привычка никуда не делась — а перчатки на жертве оказались слишком приметными, чтобы остаться незамеченными.

Может, это какая-то проверка Долиша? И если да, то на что? Она должна перепроверить или довериться? Для Доркас Медоуз единственно верным было только одно. Потому что там, где Долиш бы подумал дважды, она не думала совсем — и сразу же поплатилась за это, когда её куратор устроил ей отповедь, будто бы она лично украла эти перчатки... Подождите, что, какая кража, это же было убийство! Доркас бы огрызнулась и на правах обеспокоенного протеже посоветовала бы наставнику проверить зрение, сэр, но ей стало настолько любопытно, что она проглотила дерзость и посмотрела в свиток. Надо же, в самом деле кража. Но как же так? Тогда действительно была папка с убийством, и она могла бы поклясться, что перчатки были идентичными с этими. Они же или всё же другие? Так поглядишь, едва ли не уникальный экземпляр, не похожи на массовое производство, скорее выполненные на заказ... Она безусловно увлеклась, но не настолько, чтобы не обратить внимания, как Долиш подобрался к ней почти вплотную, чтобы застать врасплох и выбить из равновесия своими замаскированными под заботу колкостями.

— Я могу хоть сейчас отработать две смены, — парировала Доркас. — А вот вы, сэр, сможете? — Это был, конечно, грязный ход, потому что, каким бы Долиш ни был крутым мужиком, это была его вторая смена, а половину первой тот был на очень сложном вызове, и ей это было прекрасно известно. — Мне бы не хотелось, чтобы всё это прекратилось в любой момент. — Она расплылась в самой непринуждённой улыбке. Она осознавала, что перегибает палку, но ничего не могла с собой поделать. Было в Джоне Долише что-то такое, что просто вынуждало её... Он был замкнут, сдержан, отстранён большую часть времени, он был так эмоционально ровен и невозмутим, что она испытывала почти болезненное желание заставить его выдать что-то, помимо этих пустых улыбок или дежурных фраз. Доркас всё надеялась, что его как-то деморализуют её хаотичные методы работы в Архиве, потому что была осведомлена о его почти маниакальной зависимости от чистоты и порядка из-за синдрома каких-то там трёх букв (ОРК?), но тот даже бровью не повёл, поэтому надо было срочно придумать что-то ещё. Он выводил её на раз два, и она остро нуждалась в некоем подтверждении, что может вернуть ему это должок.

Хотя прямо сейчас она больше нуждалась в его содействии, потому что без Долиша она вряд ли смогла бы выяснить о том, что за загадка стоит за этими перчатками. А значит ей надо было как-то вынудить его пойти вперёд, доверившись интуиции, а не назад, руководствуясь опытом. Но как это сделать, не поднимая белый флаг? Она не планировала сдаваться!

— Допустим, всё именно так. И, возможно, у меня есть зацепка, — наконец, отозвалась она, притягивая папку к себе. — Могу я рассчитывать на то, что вы если не будете помогать, то хотя бы не будете мешать, пока я её проверю, сэр? — по-деловому поинтересовалась она, протягивая ему свою просьбу, словно пацифик. Было как-то неестественно не использовать в общении с Долишем сарказм, потому что он постоянно путался у неё под ногами, препятствуя ей во всём, и ей нужен был какой-то оборонительный инструмент, но в этот раз она попробовала подойти к нему без оружия и щита. Кажется, на одном из последних занятий это явление назвали прыжком веры. Ну вот — старший аврор Долиш — она прыгнула — вы довольны? — и стала ждать, прыгнет тот следом, или нет.

Подпись автора

I would sin for you Lose control for you Start a war for you I would kill for you