Хотел как лучше – пригласить любимую женщину на свидание и приятно провести вечер, а получилось как всегда. Мало того, что пришлось бороться за свою жизнь, попутно едва под смертельное непростительное не угодив – жаль было парнишку, закрывшего Урхарта собой и предстояло ещё встретиться с семьей погибшего героя – так еще и в довершение, замаячила необходимость срочно срываться в Министерство. Служба, будь она неладна. Да и руководящая должность накладывала отпечаток.
Что уж тут говорить о жалких попытках спасти вечер? Но Элфинстоун не был бы собой, если бы не держал во внимании состояние своей очаровательной спутницы, явно что тяжело пережившей недавний кошмар. Отправить Минерву обратно в Хогвартс? То был бы самый простой вариант и, с одной стороны, разумный – где ж найти более безопасное место? Вот только оставить её в таком состоянии одну...
Где-то рядом суетились авроры и хит-визарды, проводился опрос тех свидетелей, что не успели покинуть место происшествия. Продажного же – или подчиненного наложенным на него чарам? – министерского служаку уже увели. Хорошо, значит из него хотя бы попытаются вытянуть из паршивца крупицы информации. Плохо то, что Элфинстоуну предстояло присутствовать на допросе, но МакГонагалл... в какой-то момент решившись и видя, насколько подавленной выглядит его давняя знакомая, он мягко взял волшебницу за локоть, уводя в сторону. И ставя женщину перед фактом дальнейших своих действий голосом, напрочь исключавшим любую даже попытку спора с ним.
- Мне нужно вернуться на службу, но я постараюсь не задерживаться. Тебя одну не отпущу, давай-ка аппарируем ко мне, так будет спокойнее.
Спокойнее, разумеется, ему самому. Но и Минерва сможет быть в курсе событий.
- Оставлю тебя там ненадолго, а после допроса предателя – сразу обратно к тебе, хорошо? Нельзя тебе сейчас одной быть, не после всего случившегося, а я вернусь и всё обсудим. Просто поговорим. И, Минерва...
Начал было, но прикусил язык и, лишь дождавшись хоть какого-то согласия – Урхарту претило применять не то что силу, но даже оказывать на волшебницу серьезное давление – поспешил увести её в сторону от людей.
Порт-ключ в руке. Миг и они перенеслись в Лондонское обиталище главы хит-визардов.

Элфинстоун и не помнил, когда точно в последний раз навещал фамильную резиденцию Урхартов. Величавое здание, затерянное на просторах Северной Англии и всяческими ухищрениями скрытое от посторонних глаз, давно перестало быть для мужчины домом. Неуклонно ветшавшее даже несмотря на старания домовиков, оно напоминало скорее склеп, в темных и холодных углах которого нет нет, да и мелькало призрачное эхо канувшего в небытие величия. Когда-то Урхарты имели вес, с их чистотой крови считались, но теперь... впрочем, как знать, сумей Элфинстоун обзавестись наследником, не обернулось бы всё иначе? И в поместье звучал бы детский смех, а полыхающее в каминах пламя дарило тепло. Склеп по прежнему оставался бы домом.
Вот только «если бы».
Но он был последним представителем своей семьи и после смерти супруги предпочёл одиночество. Не спасала положение и любовь к женщине, быстро поселившаяся в сердце хит-визарда, ведь его избранница раз за разом отказывала его предложению руки и сердца. Минерва могла бы стать новой миссис Урхарт и... впрочем, не важно. В глубине души мужчина понимал, что его род обречён, так к чему тогда пустые сожаления?
Прошлое вместе с поместьем осталось в прошлом, настоящее же приняло облик небольшой, но по своему уютной и обжитой квартирки близ Косого переулка, куда министерский чиновник и переместился со спутницей.
- Вот, чувствуй себя как дома, – дежурная фраза, за которой не озвученным вслух подтекстом слышалась спешная необходимость волшебника отправляться в Министерство, однако тревога и желание окружить МакГонагалл заботой всё одно – брало верх.
Это была типичная холостяцкая квартирка – минимум комнат, своеобразный уют и явственно ощущаемое отсутствие женской руки. Впрочем, обиталище главы хит-визардов выделялось бросающимся в глаза порядком и чистотой. Таков уж был Элфинстоун и не только в делах.
Впрочем, для создания беспорядка места было сравнительно немного – редко используемая кухонька, гостиная с баром, камином и кой какой мебелью, рабочий кабинет – до неприличия забит книгами, правда в основном связанными с работой Урхарта. Крошечная спальня. Самое необходимое для комфортной жизни того, кто живёт в основном работой.
– Не Хогвартс, конечно, только мне спокойнее знать, что ты здесь меня дождёшься, – несколько даже смущенно протянул мужчина. - Слишком многое случилось и... в общем, квартира в твоём полном распоряжении. Я постараюсь освободиться по быстрее, а ты бы прилегла, отдохнула. Хорошо? Только не уходи никуда, прошу.
Насильно бы он её всё равно не удержал, посему – верил, что усталость возьмет над женщиной верх. И с этой верой, наскоро попрощавшись, поспешил оставить волшебницу одну.
Пора было крепко встряхнуть предателя и разобраться, действительно ли Гриндевальд приложил руку к событиям прошедшего дня.

Подпись автора

До неприличия красив (и суров) благодаря прекрасной и талантливой Минерве

Смерть – давний знакомец, почти коллега. И любой хит-визард с первых дней службы либо должен это понять, а следом – принять, либо ему лучше сменить отдел. Жестоко, но таков уж расклад. Их отдел – не место для игр и возможности строить из себя героя, набивания очков в глазах дам ради. Их отдел – это постоянные «командировки» в Мунго, потому как ну не может всё пройти идеально и в лучшем случае отделаешься парой седых прядей или неприятно ёкнувшим сердцем, в худшем же...

Тело молодого волшебника, закрывшего собой Урхарта, доставили в Мунго. Пусть причина смерти и была очевидна, но требования протокола не допускали перепрыгивания через неизбежное зло бюрократических этапов и проволочек. Погибни парень не будучи в тот момент на дежурстве – всё было бы куда проще, а так... Элфинстоун лично сопровождал ещё совсем мальчишку на его последнем пути. Всё такой же суровый и собранный, разве что буквально излучающий с трудом сдерживаемую ярость. Ни к чему окружающим знать, что на душе начальника хит-визардов скребут кошки. Впереди – предписанные бюрократией манипуляции с телом, но хоть тут ему присутствовать не надо, всё одно – потом придётся встретиться с родными погибшего героя и лично сообщить им о случившемся. Это не требование протокола, он мог ограничиться и служебной запиской, но это проклятая личная инициатива и настояние собственной, будь она неладна, совести.

Тяжелые – дальше будет только хуже – четверть часа в Мунго неизбежно сменились привычной рутиной допросов и отчётов. Хорошо. Помогло немного отвлечься. Правда, пришлось задействовать специалистов с должными навыками легилименции - с задержанным аврором всё оказалось не так просто. Предатель, по всем признакам, в момент совершения покушения на главу хит-визардов находился в измененном, а вероятнее всего – порабощённом кем-то сознании. Что, впрочем, не делало из парня жертву и от приговора не спасало. Да, в глубине души служащие поднятого на уши ДОМПа понимали, что на его месте мог оказаться любой, однако перевешивал факт гибели одного из своих. Тут не до размышлений на отвлеченные гуманистические темы, эмоции перевешивали. Особенно среди хит-визардов, всё же несколько разные с Авроратом обязанности и невидимое клеймо разменных фигур в куда более важной игре порой давало о себе знать не лучшим образом.
У, теперь уже бывшего, аврора просто не было шансов выкрутиться.

Однако это не отменяло тяжелого и долгого вопроса убийцы, с весьма искусным, но при том достаточно грубым проникновением в его сознание. Чему поспособствовал и лично Урхарт, без зазрения совести давивший на специалистов ментальных чар и, чего уж таить, «жаждавший крови». На протяжении всего допроса и потрошения чужих воспоминаний, он ни на миг не ослаблял своего напора. И плевать, какие будут последствия для арестованного, глава хит-визардов жаждал лишь мести за своего подчиненного. Ну и имён, разумеется. Вытянуть которые в какой-то момент виделось чуть ли не невозможным, всё же неясной тенью маячивший на периферии сознания противник был силён. Пусть неизвестный, но... листовки, как и сложность магических манипуляций, создавших тот проклятый лабиринт, откровенно намекали. Буквально кричали, что стоит помянуть – можно даже вместе с крепким словцом – некоего и прекрасно известного всем хотя бы по страшным слухам Гриндевальда.
А вот это уже было плохо. Намного хуже того, что они имели до этого.

Время убегало, но проблемы и заботы не заканчивались. В дом погибшего хит-визарда был направлен сотрудник, что не отменяло необходимости Урхарту лично явиться и выразить свои соболезнования родственникам погибшего подчиненного, но позже. Сначала бумаги – бесконечный ворох отчётов и служебных записок, составленных «по горячим следам», тщательно изучив которые, Элфинстоун мог приняться за собственный доклад для главы департамента  обеспечения магического правопорядка. При том следовало держать в голове одну мысль – этот доклад тут же отправится дальше, вплоть до министра, если уж совсем не повезёт.
Посему – надо было тщательнее подбирать слова. Слишком велик риск потерять свободу действия и влететь в лучшем случае под череду выговоров, а в худшем – вовсе схлопотать, вероятнее всего вместе с отделом, отстранение от следственных действий. И тут уж в душе росло возмущение не в духе: «Все плюшки опять достаются Аврорату», – но завязанное на пресловутом «деле принципа».

За разбором бумаг и словесной эквилибристикой – такими темпами Урхарт рисковал заделаться настоящим дипломатом – время пролетало слишком быстро и обещанное МакГонагалл «по быстрее» растянулось на долгие и изматывающие часы. Оставалось верить, в те редкие минуты, когда Элфинстоун вообще вспоминал о волшебнице - тут же буквально силой возвращая мысли в рабочее русло – что она хотя бы легла спать и не мучает себя тяжелыми мыслями.
Верилось, впрочем, с трудом.

Глава хит-визардов освободился... он даже не стал выяснять время, лишь зная, что за стенами Министерства царит глубокая ночь и радуясь невольно, что справился со всем раньше утра. Отдал необходимые распоряжения и, сославшись на паршивое состояние – оно и логично для человека в годах, пережившего покушение на собственную жизнь - отбыл.

Надеялся, что по прибытии домой, застанет Минерву спокойно спящей, но по факту... Впрочем, ещё можно было на что-то надеяться, например на благоразумие волшебницы, покуда он старался как можно тише зайти, снять и убрать мантию и не приведи Мерлин не потревожить МакГонагалл. Шанс застать её спящей был, когда он тихо миновал небольшой коридор, с каждым шагом всё сильнее хмурясь – в гостиной явно был разожжен камин. Надежда на лучшее канула в небытие, когда тихо вошедший в гостиную, Урхарт невольно заворчал себе под нос на тему неугомонных и совершенно себя не берегущих волшебниц. Прошел к бару, доставая первую попавшуюся бутылку огненного виски и устраиваясь в соседнем кресле.
- А лучше бы спала, – ворчливо подытожил Урхарт, щедро плеснув напиток в стакан и делая пару глотков. Алкоголь обжег горло, но ожидаемого облегчения не принёс. Пришлось процедуру повторить.

Подпись автора

До неприличия красив (и суров) благодаря прекрасной и талантливой Минерве

Обилие наколдованных птах, непривычные нотки в голосе... бутылка коллекционного вина – кажется, не всё так ладно в душе этой чудесной женщины. Урхарт едва заметно улыбнулся, окинув взглядом последствия её: «Не смогу уснуть», - и покачал головой, делая глоток виски. Птиц можно убрать заклинанием, вина не жалко совершенно – он всё равно его особо не жаловал, а просто хранить, решение по меньшей мере странное. Сложнее было с самой Минервой, которой нужно было отдохнуть, но прежде – вернуть её в куда более приемлемое душевное состояние.

Волшебник вздохнул, заворочавшись в кресле, чтобы устроиться удобнее и иметь возможность видеть свою давнюю знакомую. При том – взмахнул палочкой, подманивая скамеечку для ног, и ослабил тугой узел галстука. Маггловская мода - пусть и устаревшая по меркам того, что носили эти простецы сейчас – прочно вошла в обиход многих волшебников и Элфинстоун не был исключением. Сними он мантию – типичный чиновник, не отличишь.

Ещё глоток огненного виски... кажется, «Блишена», но даже взгляд на этикетку бросить лень. Мужчина вздохнул, задумчиво приглаживая свободной рукой бороду. Хмыкнул, но уже без совершеннейшей тени иронии. Непростые вопросы поднимала Минерва, но увиливать от них он не хотел. Эта женщина занимала в душе и жизни Урхарта совершенно особое место и для неё он был готов в буквальном смысле на всё. Даже – раскрыть собственную душу, не отшучиваясь и не умалчивая ни о чём.

- У меня его нет, – ответ звучит незамедлительно, а следом брошен виноватый взгляд, дополненный усталым пожатием плеч. Новый глоток из стакана – алкоголь живым огнём скатывается по пищеводу.
Надо было хоть перекусить для порядка, но вставать откровенно нет сил.
- Страх, беспомощность... я просто задвигаю их подальше, забиваю работой. Когда в глазах уже плывёт от всевозможных отчётов, а сил хватает только для того, чтобы добраться до кровати – на сторонние мысли просто не остаётся сил.

Что поделать, волшебного зелья, избавляющего от столь изматывающих душу и разум чувств, у мужчины не было, в противном случае – немедля поделился бы со своей бывшей протеже. Вот и оставалось, что оправдываться «как есть», задумчиво наблюдая за скользящими по гостиной тенями, да вновь возвращаясь взглядом к милому его сердцу лицу. И вновь борьба с самим собой – воспитание и уважение к Минерве не позволяло даже слегка сдвинуть грань дозволенного, пусть и хотелось безумно заключить волшебницу в крепкие объятья и не отпускать, пока она не успокоится и не заснёт. Вместо этого лишь очередной глоток алкоголя и продолжение задумчивой... уже исповеди.
Плохо, но остановиться подчас бывает невозможно.

- Особенно беспомощность. Это хуже всего, – тяжелый вздох. Мужчина отставил бокал с остатками виски и принялся безотчетно приводить себя в вид куда более домашний. Стремясь хотя бы к минимуму удобства, однако ограничиваясь хоть какими-то требованиями приличия. Расстегнул жилетку и ворот рубахи, закатал рукава. После же – опять ухватился за бокал, как за спасительную волшебную палочку. – Просто со временем начинаешь приноравливаться и жить вопреки, задвигая её на задний план и не сбивая маску уверенности в окружающем мире, в делах, в завтрашнем дне. Попутно - лихо берешься за задачи, которые тебе по силам. Да и общество помогает. Когда не спускает с тебя глаз.

Не удержался от усмешки, уже не только усталой, но и разбавленной некоей болезненностью, досадой и форменной смесью прочих, на миг вырвавшихся на свободу, чувств. И как бы не звучали произнесенные им ранее слова, а отказываться от них глава хит-визардов не планировал. Потому что всё на самом деле так и обстояло.

- Когда ты – наследник чистокровного древнего рода, общество предъявляет к тебе совершенно особые требования. Планка выше, внимание и осуждение окружающих сильнее. Ты с самого детства учишься жить с определенными установками и любое «не хочу» или «не могу» банально не имеет права на существование. Должен. Просто должен. А когда не выходит – приноравливаешься, вытачивая подходящую случаю маску. Понимаешь? Не важно, что у тебя на душе. За малейшую слабость тебя сожрут с потрохами быстрее, чем это сделала бы химера.

Вновь глотнул виски и, заново наполнив бокал, продолжил. Не отводя, не пряча взгляда.
- От страха и беспомощности не избавиться, к ним не привыкнуть. Ты просто держишь лицо, пока хоть кто-то смотрит, держишь ровно спину. И потом, сколько хватает сил... чисто по привычке. Потому что для всех ты – другой. Ты – опора. Опора для стажеров и подчиненных. Опора для лежащих на смертном одре родственников. Опора для тех, кто сломлен и нуждается в поддержке. И со временем приходит понимание, что твоё «страшно» или «что делать?» не имеет права даже нос высунуть. Сломаешься ты – хуже будет другим. Просто в какой-то момент ты понимаешь, что всё и удаляешься прочь от посторонних глаз. Чтобы без последствий ослабить хватку, выпить, отоспаться и тем нехитрым способом освободить внутри себя место для очередного периода «спокойно, я всё держу под контролем».
Тяжелый вздох, кривая усмешка.
- Вот и весь фокус. Вот и весь секрет, но это мой способ и ничего хорошего в нём нет. Не советую. Ты достойна чего по лучше... расскажешь, откуда такие вопросы? – и вот тут уже не удалось скрыть теплую, полную невысказанных чувств, однако и не лишенную тревоги за МакГонагалл, улыбку.

Подпись автора

До неприличия красив (и суров) благодаря прекрасной и талантливой Минерве

Вот вроде бы, заслышав такое, можно и прилив неких сил ощутить, радости от осознания, что он ей не безразличен – пусть как друг, давний знакомый, бывший шеф или?... не суть важно – вот только на душе разом становится тяжело. Почти больно. Не за себя, за Минерву и стыдно за все те чувства, что довелось ей пережить в этот треклятый вечер.
Моргана побери!

В пару глотков осушить бокал и, шумно выдохнув да отставив тот в сторону, подняться на ноги. Напряженный вечер и такая же ночь плохо сочетаются с алкоголем и Элфинстоун изрядно захмелел, но разве ж это может остановить? Особенно в момент, когда душа болит за дорогую ему женщину. Он уже не способен ступать твердо, но между двумя креслами те же несчастные несколько шагов, которые удаётся преодолеть буквально одним рывком, чтобы... нет, не рухнуть рядом с МакГонагалл, беспардонно сгребая её в объятья – даже будучи пьян, Урхарт никогда не предаст её доверия – но опуститься рядом с ней, с её креслом, присев на корточки и поймав, осторожно и в жесте поддержки, чуть сжать её тонкую кисть. Ласково погладить нежную кожу большими пальцами и, тяжело вздохнув, виновато покачать головой.

- Прости.
Казалось бы – не ему извиняться, ведь это он был целью для непростительного заклинания, хотя в этот раз уж точно не лез на рожон, но чувство вины всё одно – душит.
- Я... – Урхарт и в обычное время такой себе дипломат, теперь же каждое слово даётся с трудом, за волшебника куда красноречивее говорит взгляд светлых серых глаз. Да, ему и впрямь стыдно за то, что заставил Минерву пережить этот кошмар, но то было стечение обстоятельств и проклятая необходимость. – Просто... – обреченный вздох, за которым вернулся тот Элфинстоун, которого его бывшая протеже прекрасно знала и по службе, и по долгим годам дружеского общения. – Это моя работа, мой долг.

Удалось найти в себе силы, чтобы не только не отвести взгляда, но и не мямлить больше. Воистину, лишь обращаясь к работе, к своему хит-визардскому «Я», Урхарт в полной мере возвращал самообладание. И его голос, как и прежде негромкий, глубокий и полный убеждения вновь наполнен жаром старого и верного своей службе боевого мага.

- Не увидел опасность вовремя, да, и это привело к трагедии. Мне правда жаль, что так вышло, но теперь это всё позади. Всё хорошо хотя бы для... - оборвал себя, чтобы не сорвалось предательское и такое маняще-ложное «для нас». – Я жив и ты не пострадала, что куда важнее. А думать о том, что бы было, если – идея сомнительная. Не надо, прошу.

Лишь теперь Урхарт выпустил руку волшебницы и - в невысказанном отчаянии от невозможности, форменного неумения подобрать нужные слова – буквально стёк на пол, прислонившись спиной к креслу МакГонагалл. Запоздалое понимание, очередное, но столь же мерзкое и пугающее, что он мог погибнуть, ударяет словно «конфундус». Можно быть отчаянным храбрецом – каким Урхарт, далеко не трус, однако ж никогда по сути и не был – только неизвестность всё одно, страшит. Как страшит и мелькнувшее в голове «что, если?». И вновь он, лишь мгновения назад обретя былую уверенность, вновь переживает за Минерву. Не потому ли не вернулся в кресло, но замер в каких-то нескольких дюймах от неё, пытаясь успокоить и ободрить... её и себя?

Слишком много недосказанности витает в воздухе, но это уже давно стало чем-то привычным, нормальным для их многолетней дружбы. Бывает, что кажется – вот оно, ещё момент и Минерва откроется, перестанет умалчивать о многом и он сам, но... «Ночной рыцарь» и ныне там.

- Знаешь, я был рад, когда ты решила уйти из Министерства. Да, мой лучший стажер и талантливейший хит-визард... но ты выбрала другой путь. Это... – говорить внятно стало тем ещё испытанием, но он искренне старался связывать слова и облекать в них свои, обычно тщательно скрываемые, эмоции. – В тот вечер я был счастлив. Не потому, что избавился от женщины в своём отделе - понимал, что тебе больше не грозила опасность. Ты даже не представляешь, как тяжело было видеть тебя в Мунго. Хотя я не сразу понял, почему. Сначала было не до того, а потом... ты уже была в безопасности.

Вздохнул, взъерошив рукой редеющие, посеребренные сединой волосы и покачал головой.
- Видеть смерть близкого – больно и боль эта никогда не утихнет в полной мере, – Урхарт говорил глухо и словно бы отстраненно, сам с собой. – В первые минуты и часы ты просто не знаешь, как жить дальше. Дни спустя – душу по прежнему рвёт от понимания, что ничего не исправить и ты принимаешь решение сбежать. Не из жизни, но от всего того, что каждый момент напоминает тебе о любимом или хотя бы близком человеке. И ты на развилке, ведь «сбежать» видится как освобождение. Переезжаешь и в новых стенах – выдыхаешь, чтобы уже вскоре понять, что от призраков и собственной памяти не скрыться. Но становится легче, хоть и не сразу. И я знаю о чём говорю. Я овдовел в тридцать с небольшим и жена умирала фактически у меня на руках. Тот отпуск... был не совсем отпуск, да. И, скажу тебе, это было безумно больно при том, что не неожиданно. Наблюдать как близкий человек угасает у тебя на руках и просто ждать – в разы тяжелее, чем, – волшебник щелкнул пальцами, – вспышка непростительного. Ожидание неизбежного хуже, а эту рвущую душу неожиданность перебороть и принять куда проще – меньше воспоминаний плохих, больше – хороших.

Монолог прервался ровно на тот миг, чтобы Элфинстоун поднял голову, встретившись взглядом с МакГонагалл. Удивительно трезвым и осмысленным для этой ночи откровений взглядом.
- Ты не слабее меня, ты бы справилась, случись такое этим вечером. Хотя бы ради детей. Они – твоя опора и смысл жизни.
Заложить эту, казалось бы, очевидную мысль в её голову и дело сделано. Хорошее дело. Только Урхарт уверен, МакГонагалл давно пришла к этому и сама. И далеко не из-за него и не с его подачи. А значит...
- Минерва, – волшебник замялся, разом растеряв былую уверенность, – ты ведь неспроста выбрала хит-визардов, да? Не Хогвартс. Не другой отдел. Но тот, что требовал думать только о работе. Я прав?

Подпись автора

До неприличия красив (и суров) благодаря прекрасной и талантливой Минерве

Каждое её слово – недостающий элемент, позволяющий если не разгадать загадку полностью, то хотя бы сдвинуться с мертвой точки, ища на оную ответ. Урхарт не перебивает, не отводит взгляда, но и не скрывает вполне искреннего сочувствия, что может выразить лишь взглядом. Не потому, что боится удариться в пафос или заезженные словесные сожаления, скорее из понимания – он попросту не знает, что сказать. Да и надо ли? Одно неверно подобранное слово и можно будет подумать, что он рад тому, что рядом с Минервой никого нет – что в корне неверно. Элфинстоуну безумно дорога эта женщина, но лучше видеть её с другим, при этом счастливой, чем одной и страдающей.
Вот только она – именно, что одна. Окруженная призраками и сомнениями.
– Я не должен был ворошить былое, прости.

Пожалуй, на этот раз его хмельное любопытство сыграло злую шутку. Может, она успела забыться в происходящем вокруг и выбросила из головы дела и переживания тех, далеких уже, дней? На душе тоскливо и как-то по особенному противно от подобных догадок, но сделанного не воротишь.
Кряхтя – возраст и пережитое за последние сутки давали о себе знать – Элфинстоун поднялся на ноги, чуть пошатнулся, но устоял. Замер, дожидаясь, пока комната не перестанет вращаться. Всё же не стоило выпивать на голодный желудок. Задумчиво взъерошил волосы на затылке – на голове уже творилось Мерлин пойми что, но ему было как-то всё равно на подобные мелочи – прежде чем протянуть руку и, ободряюще чуть сжав руку МакГонагалл, покинуть гостиную. Ненадолго и с вполне конкретной целью – добрести до небольшой кухоньки. Он – волшебник, но кто бы про это вспомнил, тем более когда в душе раздрай и действовать остаётся не задумываясь.
Вернулся в гостиную глава хит-визардов всё той же неуверенной походкой и спустя пару минут, но зато с подносом. Который молча водрузил на небольшой столик, лишь в этот момент вспоминая про волшебную палочку и магией перемещая тот ближе к креслу Минервы.
– Надо поесть, – прозвучало сурово и безапелляционно, как приказ в старые добрые времена, когда женщина ещё служила в Министерстве под его началом. – Ты только прости, я как-то... не думал, что так сегодня выйдет, хотел в приличное место пригласить, – уверенность тут же испарилась, – в общем, вот.
Наоборот, стало даже немного стыдно, что угостить он может лишь фруктами, чудом уцелевшей с обеда выпечкой, купленной тут же, в Косом переулке, да остатками сыра – эти хоть взмахом палочки удалось превратить в приличную нарезку – и шоколада. Не с таким набором женщин встречать принято.

Виновато улыбнулся, прежде чем упасть обратно в кресло и самую малость трезвее – прогулка до кухни немного помогла – мягко заключить.
– Былого не изменишь, остаётся только примириться и продолжать с этим жить.
Манящими чарами подманил ополовиненную бутылку огневиски и стакан, чтобы щедро плеснуть себе ещё. Напиться в присутствии МакГонагалл было максимально глупым решением, но бывали моменты, когда Урхарт понимал, что сил на маски и самоконтроль просто не остаётся. Стыдно, но что поделать.
Новый глоток обжигающего напитка и, шумно выдохнув, откинуться в кресле. Расфокусированным взглядом, скорее в хмельной полудрёме, уставился на пляшущее в камине пламя.
– Никогда не знаешь, куда заведет выбранная на перепутье тропа, – пробормотал волшебник. – Я не знал тебя другой, до нашей первой встречи в Министерстве. Давно это было, я даже поседеть почти успел, надо же... – тихое фырканье вновь сменилось некоей серьезностью, – но та Минерва, которую увидел, к которой привязался и которую в итоге полюбил – настоящая, живая и правильная. На своём месте, в окружении магии. Нельзя взять и вырвать с корнем саму свою суть и при этом продолжать нормально жить... хотя легко, конечно, рассуждать тому, у кого и выбора то не было никогда. Наверно даже и к лучшему...
Вновь приложиться к стакану, прежде чем отставить его в сторону.
– Не представляю этот мир без тебя. Ученики в Хогвартсе не получили бы талантливого преподавателя, да и некоторые преступники, годами ранее, не были бы пойманы одной очень милой кошечкой.

Подпись автора

До неприличия красив (и суров) благодаря прекрасной и талантливой Минерве