Частью свадебных приготовлений, державшихся в строжайшей тайне от будущей хозяйки Малфой мэнора, была подготовка к обязательному путешествию по Европе,  являющемуся не более чем способом романтической смены декораций для колдографий в первом семейном альбоме Люциуса и Нарциссы.
О, он полюбил это имя, как любил собственное отражение, ставшее только выразительнее и лучше с того момента, как в зеркальной раме рядом с ним появилось отражение прекрасной девушки, возвышенно нежной, словно перебор струн арфы. Нарцисса Малфой была лучшим из приобретенных украшений и, в отличие от изумруда в перстне, заметной в своей благородной красоте. К тому же на ней прекрасно смотрелись фамильные драгоценности, и всякий залюбовавшийся ею, мог по достоинству оценить жемчуга, изумруды или бриллианты. Да хотя бы аметисты, которые  предвкушали встречу со своей владелицей, покоясь в бархатном футляре.
Преодолев Ла-Манш после полудня, Люциус таинственно улыбаясь, сообщил ей, что их ждет небольшое путешествие, но прежде они немного, всего лишь одну ночь отдохнут в скромном охотничьем домике его старого приятеля, и, если леди пожелает, то завтра для неё загонят дичь, а если не пожелает, то устроят прогулку по Броселиандскому лесу, местам славы Мерлина.
«Если захочешь», - мягко говорил Люциус не раз и не два, любуясь точеным профилем жены.
«Как пожелаешь, душа моя», - отвечал он, целуя её руку, в ответ на какие-то пустяковые вопросы.
- Поужинаешь со мной в столовой или у себя? – заботливо спросил он,  показывая супруге скромный охотничий домик, в котором с комфортом мог бы разместиться сам Король Солнце с приближенными, готовясь к охоте с утра пораньше.
К их приезду Густав Арле, игрок, развратник, содомит, беспринципная сволочь, распорядился, чтобы слуги привели дом в порядок. «Чтобы ничего не смущало невинную девушку». А потому даже знакомые Люциусу гобелены, искусно стилизованные под средневековые и могущие служить наглядным пособием  тем, кто лишен фантазии в любовных делах, куда-то исчезли. А на смену им появились светлые полотна, расшитые цветами и птицами.
В высоких напольных вазах красовались роскошные  композиции из живых цветов – белые розы и флёрдоранж. На вкус Люциуса избыточно пышные.
Из трофеев, обязательных для охотничьего домика, в гостиной остались лишь головы белых волков и рыси, да  чучело сокола, расправившего крылья, словно птица вот-вот собиралась взлететь.  Люциус знал, что если коснуться его магией, то можно заставить сложить и вновь расправить крылья и даже поворачивать голову.  Но мертвая плоть, в отличие от живой, лишена способности к самовосстановлению. И за пару столетий излишняя подвижность  привела к тому, что кожа на крыльях в местах, где под ней находились сочленения костей, протерлась. Эльфы, как рассказывал Арле, починили чучело. Потом починили снова. Потом еще раз, а потом, став хозяином этого дома, Арле  решил свести к минимуму иллюзию жизни этой вещи.

Головы и чучела волшебных тварей, преимущественно редких, куда-то из гостиной исчезли. Люциус предположил, что их можно обнаружить в других комнатах и понадеялся, что Арле не перенес свою шипастую и зубастую коллекцию в отведенную для молодоженов в спальню.
- Я отправил сюда  пару эльфов из Малфой мэнора, - сообщил он, - так что мы можем рассчитывать на привычный комфорт без необходимости что-то объяснять чужим домовикам. Если ты не устала, то можем прогуляться. Здесь жутко красивые сумерки и совершенно сказочные ночи.

К появлению миссис Малфой в столовой, стол был уже накрыт точно так же, как накрывался к Малфой мэноре. Лорду и леди полагалось сидеть друг против друга по разным его сторонам. Дома место главы занимал отец, а Люциусу и Нарциссе предстояло сидеть  справа и слева от него, будучи разделённым шириной столешницы. Здесь же между их тарелками на добрые четыре фута лежала идеально ровная гладь светлой, с легким оттенком слоновой кости,  скатерти, расшитой прихотливым растительным орнаментом в тон ткани.
Люциус галантно поцеловал жене руку, и, прежде чем сопроводить её к месту, ответил с легкой усмешкой:
- Пару раз и накануне свадьбы, когда  придумывал, куда бы нам сбежать после того, как оставим гостей.
Уточнять, что под этой фразой подразумевался вовсе не осмотр домика, а традиционный мальчишник, устроенный ему друзьями, Люциус, разумеется, не стал.
- Как-то, я даже едва не приобрел это место, но, -  они проделали несколько шагов до стола вместе и Люциус сам отодвинул стул, ухаживая за супругой, - не сложилось. Как понимаешь, для тех, кому принадлежат подобные дома, деньги не всегда нечто важное. Так что просто купить этот дом невозможно даже для меня. Равно как его владельцу наше шале в Грампианских горах. Отец обожает то место и однажды мы непременно там побываем. Боюсь, придется уважить старика, даже если ты не любишь горы, ветер и снег. Но там чудесный камин и прекрасные виды  из окон.

Уточнять, что Арле ставил свой охотничий дом на кон и проиграл его, Люциус не стал. Тем более, что он великодушно дал приятелю шанс отыграться, которым Густав сумел воспользоваться, вернув себе и охотничий домик, и зачарованный перстень. Но после играть отказался, решив не искушать Удачу и не пытаться вернуть чудесные песочные часы в золотом каркасе.
Усадив супругу, Люциус не спеша прошел на свое место и опустился на стул с высокой спинкой.
Она была прекрасна в своем смущении.
- Тебя что-то тревожит, Нарцисса?  - осведомился он, легким движением руки отдавая приказ домовикам подавать обед, -Или ты просто утомлена?

Он внимательно всмотрелся в лицо девушки, любуясь ею с неким отстраненным удовлетворением. Так любуются не женщиной, которой долго добивались, а скульптурой или картиной, ради приобретения которой пришлось приложить немало усилий. Впрочем, эта прелестная девушка была отнюдь не мраморной, и скорое обладание ею  обещало если не безумства страсти, то вполне определенное удовольствие.

Люциус ел не спеша, совершенно не чувствуя голода, и остался равнодушен как к фрикасе из ягненка, так и к молодому вину. Среди свойственных ему пороков, чревоугодия никогда не было – слишком уж просты и незатейливы были наслаждения вкусом и текстурой еды.
Мнение супруги о свадьбе он полностью разделял. И Малфои, и Блэки  постарались продемонстрировать перед многочисленными гостями свои возможности, вкус и фантазию, держась в рамках традиций и понятий о достоинстве. В общем, все было пафосно и скучно. И не было ни малейшего смысла сообщать супруге очевидную банальность, рассказывая о том, что по возвращении из путешествия ей предстоит написать тем, кто преподнес самые дорогие и впечатляющие подарки.  Люциус полагал, что она и так представляет, что её ждет.
Беспросветное счастье и восхитительные долженствования из которых сотканы дни и ночи миссис Малфой, светлой леди и светской красавицы.
- Знакомому, - уточнил он, -  он был на свадьбе вместе с кузиной. Её ты точно запомнила – слюдяное платье из блеска, словно у стрекозиных крыльев. Чёрно-зеленый корсет и кричащий макияж. У них одна фамилия. Арле с «t» на конце. Мы познакомились на матче по квиддичу еще во время учебы.

Звучало это вполне пристойно, в отличие от развлечений молодых волшебников.
- Он пригласил меня погостить у них на каникулах. Через год я ответил ему аналогичной любезностью.  Этот дом в Броселианде он приобрел позже, и я не представляю лучшего места для того, чтобы начать путешествие по памятным местам, связанных с великими магами прошлого.  Ты ведь знаешь легенды о Мерлине и Моргане, о юности короля Артура. Это все начиналось здесь, в Броселианде. А сам дом находится сравнительно недалеко от озера Фей. Того самого, из сказки. Уверен, ни одна из них не сравнится красотой с тобой. Но прятать её от чужих взглядов я полагаю преступлением.  Так что… уединение наше будет сравнительно недолгим. Но, думаю, нам стоит посвятить пару дней исключительно друг другу.

Он тонко улыбнулся и поднял вновь полный бокал, изящно держа тонкую ножку в пальцах.
- За тебя, дорогая, за моё бесценное сокровище.

Губы Люциуса тронула легкая усмешка.
- Покатаемся на лодке, - сообщил он, приоткрывая свои планы, не уточняя, что за этими словами таилось намерение пересечь небольшое озеро, - и кто знает, может сказочные феи и в самом деле существуют. Я склонен придерживаться мнения, что под словом «fata» всегда подразумевались не какие-то существа нечеловеческой природы, а просто волшебницы. 
Кто знает, какие они были на самом деле. Может, - он светло и нежно улыбнулся супруге, - однажды, пять веков спустя, и мы станем героями если не легенд, то сказок. Хотя посвататься к королеве я уже не смогу. И она замужем, и я женат. А ты… Хотела бы прожить жизнь, достойную истории или…
Он внезапно посерьезнел и допил вино.
- Или ты и в самом деле не желаешь от нашего союза чего-то большего, кроме забот о детях, выходов в свет и развлечений, вроде благотворительности? Мой отец полагает, что ты просто создана для того, чтобы быть, как он это называет «женой и матерью». 
В том, что Абраксаса Нарцисса не разочарует Люциус не сомневался совершенно. Но ведь не могла же воспитанная, образованная, знающая себе цену красивая девушка из хорошей семьи и в самом деле мечтать о том, чтобы десятилетиями жить только интересами мужа. В прошлом веке, пожалуй да, но теперь… девушки стали гораздо амбициознее.

Останавливал Люциуса здравый смысл и понимание того, что возможности отца и его собственные перспективы были куда больше, чем номинальное царствование маггловской королевы. К тому же она была отнюдь не хороша собой и давно уже не свежа. Однако обсуждать это и иронизировать над попыткой предка заполучить английский престол можно будет и в другой раз, каким-нибудь из зимних вечеров лет так через пятьдесят, когда все темы будут исчерпаны и семейные байки окажутся вполне достойным предметом для беседы.
А сейчас Люциуса куда больше интересовало будущее. Притом самое ближайшее: час, вечер, ночь…

Будь здесь Абраксас Малфой, он, несомненно, был бы счастлив услышать слова Нарциссы – в них было все, что так ценили патриархи тех старинных чистокровных родов, которые называли сношение с грязнокровками предательством: и упоминание с должным почтением роли матери, и осознание женщиной своего места и предназначения: рожать детей и заботится о них и даже слово «воспитание», да еще и упоминание о выборе, который, исходя из того, что Нарцисса теперь уже Малфой находилась сейчас здесь, был сделан верно.
Но Люциус был собой, а не Абраксасом. И соглашаясь с этими вековыми истинами, склонен был добавлять то самое «но» после которого можно было дать волю воображению.
И хотя девушка напротив этого самого «но не произнесла» в её фразе осталась интригующая незавершенность.
- И что же еще? – спросил Люциус.
От него не укрылось, что Нарцисса заметно погрустнела, но поскольку он не знал за собой ничего, что могло бы стать причиной её грусти, акцентировать на такой мелочи своё внимание не счел нужным.

Едва заметным движением пальцев Люциус указал на свой бокал и обозначил изящным в своей лаконичности и сдержанности жестом необходимость повторить закономерное требование и для его супруги.  Эльфы, незримые и неслышимые, как и положено приличной прислуге, исполнили приказ тотчас, и золотистое вино наполнило бокалы мистера и миссис Малфой.
Люциус отодвинул от себя тарелку, обозначая полную потерю интереса к фрикасе. 
На смену ему явился десерт. Весьма экзотический, судя по оформлению и аромату какого-то тропического фрукта, скрытого сливками, присыпанными сверху миндальной стружкой.
- Рад это слышать, - сказал он просто, с каким-то новым интересом рассматривая супругу.

В сущности, Нарцисса могла бы быть и просто кукольного типа прелестной дурочкой, с которой приятно проводить время в постели, у ювелира или в ателье, наряжая её, словно живую куклу сообразно своим вкусам – от неё и в самом деле не требовалось большего, чем родить сына. Заботу о нем в младенчестве можно было переложить и на эльфов, а после нанять гувернера.
Очаровательные дурочки Люциусу нравились, но, как правило, не дольше недели. И то, если очень-очень старались продемонстрировать свои таланты в тех приятных делах, где думать не только не нужно, но и вредно. Нарцисса, это он помнил еще по школьным впечатлениям, дурочкой не была.
- Пока главой рода является отец, - ровным голосом произнес он, - мои амбиции ограничены его принципами и представлениями о целесообразности некоторых политических действий. Но я хотел бы изменить этот мир. А для этого, сама понимаешь, одного желания мало. И я говорю не о деньгах.
С деньгами у Малфоев проблем не было. 
- Так что, реализовывать амбиции в обозримом будущем придется … весьма осторожно. А почему ты вдруг заговорила о них? Если у тебя есть желания и цели, которые достойны того, чтобы ими занималась миссис Малфой, их стоит воплотить. А если они не слишком достойны имени, но хочется…
Взгляд Люциуса сделался озорным и веселым.
- Можно воспользоваться чужим именем.
Что-что, а осуществлять свои цели чужими руками Малфои умели столь же хорошо, как выходить из любых передряг без особенных потерь в деньгах и репутации.

Серые глаза Люциуса искрились откровенным интересом и толикой азарта, а улыбка, изгибавшая его губы была предельно любезной, словно они беседовали, как делали это, будучи женихом и невестой неоднократно, о погоде.
Но сейчас любимая тема англичан не волновала ни мистера, ни миссис Малфой.
- Какой интересный ход мыслей у моей невинной супруги, - протянул Люциус, - кстати, десерт весьма неплох. Непременно попробуйте.
Учитывая, что первую ложечку сливочно-фруктового содержимого он взял после сказанного, можно было сделать несколько выводов, начиная с того, что лакомство это было им уже опробовано и заканчивая полнейшей уверенностью в способностях домовика-повара.
- Я же думал скорее о чем-то вроде финансирования независимого политического издания придерживающегося крайне радикальных взглядов, способного составить конкуренцию «Пророку». Возможно женского журнала, возможно даже для того, чтобы донести аудитории какие-то ваши взгляды. Наша фамилия ни под статьями, ни в выходных данных стоять, разумеется не может. Но… политическая или феминистическая журналистика видится мне довольно забавным развлечением. И дорогим. Но подобное, душа моя, вы смело можете себе позволить.
Он заел сдержанный смешок десертом и пришел к выводу, что тот и в самом деле хорош – нежная текстура, легкая кислинка, тонкий сладковатый вкус кремовой основы и яркие фруктовые ноты доставили ему пару мгновений удовольствия, достаточного, чтобы поддеть кончиком ложки еще немного лакомства, выбирая на этот раз, когда сливочная шубка не скрывала основную массу, кусочки личи и киви.
- Могу я полюбопытствовать, что же такое порочное пришло на ум вам?

Опущенный взор и смущенное выражение лица придали Нарциссе совершенно очаровательный вид. И пока она пробовала десерт, Люциус откровенно ею любовался, думая, продолжить ли с азартом загонять эту, неискушенную в грехах и пороках девушку, по тонкому льду так неосмотрительно затронутой ею темы.
Он мог бы оставить незамеченной просьбу, облечённую в рассуждения о прочащих семью Блэках, мог бы напомнить Нарциссе, что она теперь Малфой, а Малфои предаются порокам озаботившись о том, чтобы никто не мог доказать их причастность к делам, о которых в приличном обществе если и говорят, то исключительно с осуждением.
Но у него не было настроения смущать свою неискушенную в пороках жену вопросами и рассуждениями о том, какие пороки волнуют её воображение.  Он знал её достаточно хорошо, чтобы предполагать, что все самое порочное, что ей сейчас представляется связано с первой их совместной ночью.
Будучи невестой Нарцисса являла собой образец безупречности и Люциус, ухаживая за ней не стремился волновать её воображения фривольными беседами, пылкими признаниями и ложными изъявлениями страсти.
С минуту, не более, каждый был занят своим десертом.
- Ты ведь знаешь эту школьную игру, - заговорил Люциус, меняя тему, - когда несколько человек собирались в комнате и каждый должен был рассказать о своем самом ужасном поступке. Подозреваю, что в гостиной Слизерина все врали – слишком уж захватывающие были истории. Или девочки в такое не играли?
Он вновь взглянул на жену, ожидая её реакции.

Люциус совершенно искренне рассмеялся. Слова Нарциссы только подтверждали сделанный им не так давно вывод о женщинах. Женщины склонны преуменьшать свою искушенность или участие в социально порицаемых событиях и ситуациях.
Он заметил бесполезность салфетки, которой попробовала воспользоваться Нарцисса и, отложив прибор поднялся из-за стола.
- Предлагаю тебе сделать эту игру маленьким ритуалом нашего путешествия.  – сказал он, направляясь к девушке. - Утром, за завтраком ты рассказываешь какую-то историю о себе. А я – меняю её на свою. Так что тему выбираешь ты, и насколько темными будут откровения – тоже. Никаких вопросов, никаких обсуждений. Только то, что каждый пожелает рассказать. На следующие семь дней пусть будет что-то из школьной жизни. А потом выберем новую тему. Согласна?
Оказавшись рядом с Нарциссой, он легонько тронул её за плечо, побуждая встать.
- На минуточку, дорогая.
Внешне он был совершенно спокоен, разве что в уголках губ пряталась улыбка.

Люциус и не подумал отступать, чтобы его очаровательной супруге было удобнее. Напротив, он придвинулся так, что струящийся шелк её платя соприкоснулся с его пиджаком.
- Не возражаешь, если я попробую твой десерт? – спросил он невозмутимо, нимало не заботясь о том, что ответить Нарцисса просто не успеет.
Потому что левая его рука  ласкающее коснулась её подбородка и он поднял её лицо, чтобы заглянуть прямо в серые, с голубым оттенком глаза, обрамленные темными ресницами.
А в следующее мгновение он накрыл губы Нарциссы своими, целуя нежно и дразняще. 
Поцелуй был недолог и, поскольку капельке крема у краешка губ девушке Люциус забыл уделить внимания,  пришлось повторить его тотчас, куда более проникновенно.
- Так я и думал, - сообщил Люциус, обнимая жену за талию, - твой десерт куда вкуснее. То ли повар желает выслужиться перед своей хозяйкой, то ли у тебя особый волшебный дар – делать лучше всё, чего ты касаешься.
Капельку крема он снял с её кожи кончиком пальца и по-мальчишески слизнул, доказывая тем самым, что он и в самом деле всего лишь попробовал десерт.

- В самом деле? – в голосе молодого мужчины зазвучали удивленные нотки. – Значит, дело не в десерте, а в тебе? Что ж, это замечательно. Но, боюсь, я совершенно не распробовал вкус и нежность твоих губ.
Он почти невесомо погладил кончиками пальцев её  щеку, не спеша, однако, повторять поцелуй и просто любуясь смущенным лицом жены.
- Ты не возражаешь, если завтракать мы будем на террасе? Стол там гораздо меньше.
Вопрос был чистейшей любезностью – лишь вежливым способом уведомить супругу о своем желании. 
Люциус коснулся губами её виска, обозначая и свое право на проявление подобного внимания, и свое желание прикоснуться к своей жене.
- Озеро. – Напомнил он. –  Полтора часа на сборы. Нам нужно успеть до заката. И магия-магией, но оденься потеплей. С заходом солнца становится ощутимо прохладно. Если понадобится компания -  дверь в мою комнату слева от твоей. Ты закончишь здесь или тебя проводить?

Минутная заминка – сущий пустяк. Но сам Люциус спустился в гостиную ровно через полтора часа, одетый в один из специально пошитых для путешествия костюмов – серый, с перламутровым отливом и текстурным узором того же тона, как он и любил.  Ткань эльфийской работы  смотрелась, как шёлк, но была не столь безвольно-мягкой, и прекрасно подходила для осенней одежды. Впрочем,  это отступление от предпочтений выбирать наилучшее из созданного руками волшебниц, продиктовано было практическими соображениями. Палочка покоилась в специальном кармане на подкладке жакета, а руцки Люциуса украшало лишь обручальное кольцо.
- Мы Малфои, - напомнил Люциус супруге, - наших планов не нарушает ничего.
Он не стал развивать тему и рассуждать о том, что у предусмотрительного волшебника всегда имеется несколько вариантов действий. Ему это казалось совершенно очевидным.
- Лесные тропинки, конечно восхитительны, - продолжил он, но мокрая трава, паутина, камни, ямы и Мерлин знает что еще не слишком вдохновляют меня  добираться к озеру в сумерках. Не возрождаешь, если мы просто аппарируем?
Очередной вопрос, как способ просто оповестить НАрцисуу о том, что Люциус намеревался сделать.
Он подхватил её под руку, едва она ступила  на пол с последней ступени и они шагнули навстречу осеннему закату на озере.
Солнце  еще не коснулось своим краем верхушек деревьев на другом берегу, и  волшебники могли полюбоваться красочной борьбой лета за право продлиться еще один день со спешащей все сделать по-своему и перекрасить мир в свои гербовые цвета осенью.
Лодка ждала их у небольшого деревянного причала, потемневшего от времени. И являла собой весьма изящное сооружение с кабинкой, словно сошедшее с пасторального полотка конца восемнадцатого века.
- Озеро фей. – сообщил Малфой. – здесь, говорят, лет четыреста тому назад опустили под воду пару сундуков с темными артефактами  Жиля де Ре, вошедшего в историю, как колдун и чернокнижник. Но кому достались  артефакты после его смерти и как об этом стало известно – история умалчивает. Возможно, Орлеанские архивы и могли бы в этом помочь, но магия с убийствами детей  лично меня не вдохновляет на поиски.  Ты ведь знаешь, что сказка о Синей бороде и его женах – это история о мессире де Ре?
Он подвел её к пирсу и, поддерживая под руку, повел по скрипучим доскам.
Ветерок, доселе разбивавшийся о листу и ветки, здесь смог со всем старанием вцепиться в подол платья миссис Малфой и постараться вытянуть из под шляпки локон её волос.
- Интересно, а через сколько дней ты отправишься исследовать ту комнату в нашем доме, куда я попрошу тебя на заходить?  - со смехом поинтересовался он.

Взгляд Люциуса был в этот самый миг невинен и светел, а на лице играла безмятежная улыбка.
- Когда мне было пять лет, - сообщил он нарочито медленно и раздумчиво, - отец потребовал, чтобы я никогда не заходил в его кабинет. Не знаю, как для тебя, а для меня в моём доме такая комната есть. Захочешь узнать подробности этой истории, вспомни про нашу игру.

Рассказать Люциусу и в самом деле было что. И причиной запрета явилась вовсе не злобность нрава Абраксаса Малфоя, а исключительно его заботы о сохранности документов и здоровье излишне любопытного ребенка.
- А про фей… это всего лишь место, где некогда случилось нечто, о чем нам напоминает лишь сказка.  Я мечтал побывать в Броселиандском лесу с самого раннего детства именно из-за связанных с ним легенд. Но русалки тут вполне могут обитать. Если бы мне надо было спрятать что-нибудь на века, так чтобы даже гоблины Гринготтса не могли об этом пронюхать, я бы, пожалуй, заключил договор с подводными жителями.

На самом деле ему хотелось узнать, готова ли Нарцисса вот так безоглядно повиноваться нелепым просьбам, но подобные желания, которым он нередко потворствовал, имея дело с теми, кто зависел от него или заискивал не столько перед ним, сколько перед могуществом Малфоев в его лице, лучше было не реализовывать с супругой.
И покорность, и бунт его в равной степени бы… разочаровали? Разозлили?
Он тихо вздохнул, и  когда они были уже у самой лодки, первым спрыгнул в нее, будучи совершенно уверенным в собственноручно наложенных чарах.  А после протянул Нарциссе руку.
- Не бойся, я подхвачу.
С деревянного помоста до дна лодки было  почти два фута и забывчивость Люциуса, случайно не позаботившегося об удобных для дамы сходнях, была отнюдь не случайной.

- А я постараюсь, чтобы ты перестала думать о том, что какое-то твое действие может оказаться под запретом, - рассмеялся Люциус, впрочем, взгляд его  был серьезен, даже печален.
И хорошо, что после того, как он помог жене спрыгнуть в лодку, они стояли так близко, что она не могла видеть его лица.
Невольно в его мыслях возникло сравнение Нарциссы с Беллатрикс, волевой, сильной, сумасбродной, готовой отстаивать свои мнения, решения и желания. Кроткая и послушная супруга, конечно, была предпочтительнее девушки с норовом необъезженного фестрала. Предпочтительнее по соображениям разума и здравого смысла, которыми руководствовался Абраксас Малфой, выбирая сыну невесту.
Внезапно их уединение оказалось нарушено незваными призраками в мыслях Люциуса и он, отгоняя их, обнял супругу, прижимая её к себе так, словно слегка раскачивающаяся лодка вот-вот могла перевернуться.
- Ты искушаешь меня тотчас придумать тебе дюжину запретов, - сообщил он, - запретить грустить, если грустно, надевать одно и то же платье дважды, даже если это твое любимое платье,  запретить сердиться на меня, когда я буду невыносим… И оспаривать мое мнение, каким бы глупым оно ни было. Даже если я однажды надумаю бросить все и захочу посвятить остаток жизни исследованию шаманизма племени Яномами и потребую, чтобы моя супруга отправилась вместе со мной в джунгли Амазонки.
Он  положил руку на изгиб её плеча, чувствуя, как в нем рождается желание оберегать эту хрупкую нежную девушку, доставшуюся ему не из-за причудливой игры случая и чувств, а по здравомыслию его и её отцов.
- Так, что остановимся на одном: я запрещаю тебе делать что-то только из желания мне угодить. Хотя бы потому что сам я едва ли буду искать твоего одобрения, какая бы блажь не взбрела мне в голову.  А теперь... прошу.  - Он отпустил Нарциссу и жестом предложил устраиваться внутри кабинки, полог которой был собран изящными складками, открывая  взгляду скамейку с несколькими подушками светлого шелка с черной вышивкой. Лучи солнца, падавшие в окно кабинки, не только подсвечивали шелк разными оттенками лилового и розового, но и рождали на вышивке блеск, отражаясь от неразличимых при беглом взгляде серебряных нитей, соединенных с черными.