Наконец-то! — вот то слово, которое как нельзя лучше передавало весь спектр чувств и эмоций, что переполняли Доркас Медоуз, когда она вошла в двери штаб-квартиры Аврората в этот день. День её первого задания. День, когда она ещё на один шаг приблизилась к своей детской мечте стать аврором.

Наконец-то!

То, что, кажется, совсем недавно было таким далёким и абстрактным, происходило прямо сейчас, на глазах превращаясь в реальность.

Странная всё-таки штука время. Кажется, только вчера она дала родителям обещание, что пойдёт в Аврорат сразу после выпуска, и вот уже сегодня — идёт, и эхо собственных шагов делает этот момент, когда она, гордо расправив плечи, направляется к стойке секретаря, чтобы заявить о себе, почти захватывающим и таким запоминающимся! За спиной пока не развевается аврорская мантия, у неё нет табельного номера и значка, она всего-навсего очередной недоделанный стажёр, на судьбу которого в Аврорате наверняка уже делают ставки, но она здесь. И это имеет значение ничуть не меньше, ведь то, кем она однажды станет, зависит оттого, как она покажет себя сейчас, в том числе и на сегодняшнем задании.

Доркас была настроена весьма решительно, однако не питала каких-то особых иллюзий на этот счёт. В конце концов, её отец бывший аврор, и она кое-что понимала в том, как устроены некоторые вещи в Аврорате. Например, то, что без году неделю как стажёру на первом задании явно не поручат что-то сложнее, чем повторить так называемое правило «Трёх С»: «стой, смотри и слушай», хотя даже этого Доркас ждала с большим нетерпением.

Отец, впрочем, посчитал, что ей всё равно не помешает отрезвляющее напоминание, потому как выглядела она уж чересчур опьянённой происходящим. Так что когда Доркас спустилась утром на завтрак, буквально ворвавшись на кухню со словами: «Угадай, какой сегодня день?» и напугав Вырвиглазку своей стремительностью, отец, не отвлекаясь от квиддичной колонки в «Ежедневном Пророке», саркастично поинтересовался: «День, когда тебя, наконец, спустят с небес на землю?» Но Доркас была в таком взбудораженном состоянии, что ни одна колкость не могла её задеть. Более того, её даже не проняли угрозы бюрократией, которыми отец пытался не то сдобрить, не то испортить её полный ирландский завтрак, который мать приготовила по случаю столь важного события. Доркас ненавидела всякого рода бумажки — и была уверена, что это взаимно, потому что только взаимностью могла для себя объяснить то, как много времени ей при необходимости приходилось на них тратить — но даже перспектива провести задание, зарывшись в отчёты, которые полагалось изучить, рассортировать или — вдруг! — написать самостоятельно, в этот раз не могла омрачить её боевой настрой. И ничто не смогло. Поэтому до стойки секретаря она добралась в самом замечательном расположении духа.

— Добррый день! Меня зовут Дорркас Медоуз, я на вводный инстрруктаж, — отрапортовала она с таким довольным видом, будто это не подразумевало ту экзекуцию, которую вообще-то подразумевало.

По тому, как исказилось гримасой лицо секретаря, Доркас мгновенно поняла, что закошмарила приветствие своим ирландским акцентом. Так всегда происходило, когда она была слишком возбуждена, чтобы контролировать речевой аппарат, и издавала такие страшные звуки, будто говорила, набрав в рот камней. Что на самом деле происходило с ней почти всегда.

— Пррошу пррощения, — добавила Доркас, смутившись своего порыва, и повторила ранее сказанное, уже намеренно чеканя слова. Секретарь смерила её долгим недоверчивым взглядом с головы до ног (ну, не таким уж и долгим, учитывая, что в Доркас роста было-то всего пять футов с небольшим, но, наверное, потому и недоверчивым), посмотрела в какие-то свои бумажки и указала на ту часть приёмной Аврората, где располагались стулья для посетителей.

— Ваш куратор скоро за вами придёт, можете пока подождать его там.

— Спасибо, — поблагодарила Доркас и совсем не расстроилась, когда секретарь, видимо, решив, что она уже находится за пределами слышимости, негромко заметила нечто вроде: «Совсем обмельчал Аврорат».

Доркас вообще не огорчалась из-за роста, хотя и была намного ниже среднестатистического не то что аврора, но человека в принципе, считая его своим неоспоримым преимуществом, пусть и не особо очевидным для остальных людей. Попасть в неё, столь маленькую, лёгкую и проворную, ещё и с первого раза — это, между прочим, надо очень постараться. Ну вот как тут можно огорчаться? Единственное, что расстраивало, та то, что голову приходилось постоянно задирать, отчего под конец дня обычно нестерпимо болела шея, но с этим она давно научилась справляться с помощью небольшой физической активности.

Поэтому, конечно же, она отказалась от предложения посидеть и, вместо этого, дожидаясь появления наставника, бродила около информационной стены, покачивая головой и разминая руки, и разглядывала постеры, буклеты и объявления. Особенно Доркас позабавили постеры, вероятно, размещённые здесь для просвещения детей, с разной информацией, связанной с деятельностью штаб-квартиры, и изображениями авроров в ходе этой самой деятельности. И все, как один, разумеется, исключительно с мужчинами и исключительно высокими. Аврорат уже давно был открыт и для женщин-авроров, но почему-то постеров с ними до сих пор не выпускали.

— Но ничего. Когда я стану авррорром, постерры будут и с женщинами. — Доркас дерзко закончила свою мысль вслух, а потом ностальгически усмехнулась, осознав, что это, должно быть, прозвучало точь-в-точь как когда она ещё ребёнком пообещала отцу и матери стать аврором.

Она остановилась напротив очередного постера с колдографией аврора, но более привлекательного, на её взгляд, чем другие, и чересчур аккуратного, где перечислялись чрезвычайные ситуации, когда следовало незамедлительно обращаться в Аврорат, минуя другие министерские службы, вроде штаба тех же хит-визардов, и спросила, разумеется, не рассчитывая на ответ:

— Интерресно, а вы вообще настоящие авррорры или вас сколдогррафирровали, потому что вы выглядите именно так, как по всеобщим ожиданиям, авррорры должны выглядеть?

И скептично поджала губы, тут же с горечью вспомнив отца, который, будучи при исполнении, лишился руки и выглядел в последние годы службы не настолько колдографично, чтобы оказаться на подобном постере. Совсем-совсем не так.

Отредактировано Dorcas Meadowes (2023-01-29 18:09:38)

Подпись автора

A million things I wish you would say Even if I fall that you will stay And none of my flaws can turn you away

В масштабах всей своей жизни Доркас считала себя человеком везучим. В то время, как многие люди, с которыми её сводил случай, сетовали на собственную судьбу, она не находила в своей значительных причин быть чем-то недовольной.

Она не родилась в религиозной, но маггловской семье матери, чьи родители так опасались немилости своего рода из-за проявлений магии дочери, которыми она могла накликать на них позор, что предпочли покинуть Родину и отправиться в другую страну, считая, что Аллах таким образом испытывает их веру и праведность. Что, впрочем, не помешало им следовать арабскому уставу в английском монастыре и воспитывать Зинат в культурном вакууме с заскорузлыми установками, пока та не стала достаточно взрослой, чтобы от всего этого сбежать в волшебный мир, сперва — чтобы учиться, потом — чтобы работать и жить.

Также она не родилась в консервативной семье отца, где единственно приемлемым путём для мужчины после Хогвартса была только служба любого рода, а потому Дугласу пришлось идти в Аврорат, поступившись желаниями своей предпринимательской жилки в угоду родительским представлениям об истинно верном ремесле для благородного мужа.

Напротив, она родилась в семье, где ей давали такое количество свободы самовыражения, какое в своё время не хватило её собственным родителям для закрытия всевозможных гештальтов, ограничиваясь лишь здравым смыслом. Интересы, хобби, планы — Доркас была вольна многое выбирать для себя сама ещё с самого детства. Дуглас и Зинат смогли себе это позволить, уже будучи взрослыми людьми. Дуглас открыл свой паб, чего и помыслить не мог, находясь прежде под сильным влиянием родни, Зинат продвинулась по карьерной лестнице, о чём не смела и мечтать, ведь воспитывалась с пониманием, что единственные доступные женщине роли — это роли жены и матери. Во взрослении Доркас ничего подобного не было, поскольку её родители пытались достичь того, что по той или иной причине ими было упущено. Ей было позволено и мечтать, и мыслить, и решать, и совершать поступки в соответствии со своими собственными представлениями о хорошем и плохом.

Хочешь слушать хэви-метал и ходить на маггловские концерты — пожалуйста.

Хочешь носить унисекс-одежду и эльфлоки — ладно.

Куда хочешь, в Аврорат?..

Разумеется, когда родители пришли к выводу, что не все сложилось так, как надо, что-то менять было уже поздно. Дочь выросла. Они думали, что все эти аврорские закидоны детско-подросткового разлива выветрятся вместе с возрастом — напротив, те только окрепли. А самое забавное, что секрета из этого Доркас никогда не делала. Но, видимо, родители так основательно увлеклись своим счастьем, что не заметили, что дочь, беря с них пример, тоже ковала железо, пока горячо. Пока никто не против и никто не обращает внимание, концентрируясь на чём-то своём. Как говорится, что посеяли, то и взошло, и не надо ничего говорить про Мактуб.

Иными словами, жаловаться Доркас просто в голову не приходило.

Несмотря на это, сиюминутная удача была к ней, наоборот, не столь благосклонна. Закон подлости, кажется, и вовсе всегда работал против неё.

Так что когда на её обращённый к постеру — между прочим риторический! — вопрос почти сразу последовал ответ, она совсем не удивилась, обнаружив в лице говорившего того самого мужчину с колдографии. В живую тот был ещё симпатичнее, потому что, в отличие от своей копии на снимке, позволял себе улыбаться, отчего его лицо становилось открытым и дружелюбным. По закону жанра, он, наверное, в итоге и её куратором окажется, так что ни в коем случае сейчас нельзя было упасть в грязь лицом.

— Боюсь, вы не так меня поняли, — не согласилась Доркас. Она улыбнулась, но старалась, чтобы голос звучал твёрдо. На собственном опыте зная, как часто люди обманываются чужой внешностью, она делала всё, чтобы не вводить никого в заблуждение. Пусть миниатюрная, но ни телом, ни духом она не слаба. И высказывается всегда решительно и прямо, кто бы перед ней не стоял, хоть бы и будущий наставник. — Я не имела в виду физическую форрму и подготовку. И дело не в пррофдефоррмации, о ней, уж поверрьте, я наслышана побольше многих. Я о… как бы это лучше назвать, — Доркас задумчиво закусила губу, подбирая слова, — …имидже с видимостью отсутствия боевых рран, не совместимых с рработой? Позвольте я объясню. Сколько авррорров трравмирруются прри исполнении и уходят в утиль? Сколько остаётся на службе? Их может быть немного, но они есть. Я знаю, как минимум, четверрых. Но здесь, — она не глядя на стену, махнула рукой на постеры, продолжая исподлобья смотреть на своего нового знакомого, а мыслям быть со своим отцом, — я не увидела ни одного. Мне бы не хотелось использовать слово «стыд», это неуважительно, но вам не кажется, что это немного нечестно? Служба — это же не только мантия и значок, но и последствия такого выборра. Вот вы сами упомянули женщин. Но их тут тоже нет. Рразве всё это не создаёт прреврратное прредставление о деятельности Аврроррата и его служащих? До сих порр есть люди, которрые считают, что это исключительно мужская рработа, однако вот она я. Да, служба тяжела и опасна, но вполне под силу женщинам. Почему же никто не рразвенчивает этот миф? Не ждут же они меня?

Напоследок дерзко улыбнувшись, она замолчала, дав собеседнику время, чтобы переварить услышанное.

— Теперрь, полагаю, я скомпррометирровала себя достаточно, чтобы вы высказали своё мнение лично мне? — она рассмеялась и протянула руку для знакомства по всем канонам. — Дорркас Медоуз. Стажёрр. Возможно даже ваш?

Отредактировано Dorcas Meadowes (2023-01-30 09:53:43)

Подпись автора

A million things I wish you would say Even if I fall that you will stay And none of my flaws can turn you away

Джон Долиш. Доркас мысленно произнесла его имя по слогам несколько раз, вслушиваясь, не срезонирует ли оно где-нибудь в памяти, отзываясь на какое-нибудь воспоминание. Внешне он не показался ей знакомым. Если он и захаживал в паб её отца, то не настолько часто, чтобы вызвать в душе какие-то ассоциации, связанные с его появлением, вроде тех, что обычно провоцировали в сознании завсегдатаи. Однако даже имя его казалось ей неизвестным. Имена тех или иных авроров иногда звучали в «Галлогласе», упоминаниемые в разговорах отца, что Доркас доводилось слышать украдкой, но имя Джона Долиша, как ни странно, она впервые услышала сейчас от него самого. Это не было ни хорошо, ни плохо, но это определённо будоражило интерес. Учитывая среду, в которой она росла и жила, встретить аврора, о котором бы она совершенно ничего не знала, но который бы знал о ней, пусть и всего лишь со слов секретаря или на основании личного дела, было редкостью, тем сильнее сейчас было её любопытство и желание как-то компенсировать имеющееся у него преимущество. Предвкушение ответа и дальнейших действий своего, возможно, будущего наставника, помноженное на нетерпение из-за предстоящего задания, только росло. Как он отреагирует на её слова? На чём сакцентирует внимание? Что скажет? Она уже накликала себе штраф в виде дополнительной работы с чёртовыми бумажками за дерзость, или наоборот заработала бонус за смелость? Всё в Джоне Долише интриговало Доркас Медоуз. А уж как приятен был факт, что это оказалось взаимно, что она не удержалась от улыбки, когда последовала за ним до тренировочного кабинета. Сомнений больше не оставалось — её куратором будет именно он.

У двери, когда Долиш пропустил её вперёд, Доркас, вспомнив слова отца, сказанные утром, несколько насторожилась. Конечно, этикет не позволял ему, как мужчине, поступить иначе в присутствии девушки, но всё-таки, всё-таки… Вдруг всё это напускное, чтобы этой своей располагающей улыбкой ослабить её бдительность и, внезапно атаковав, проверить на профпригодность? Спустить, что называется, с небес на землю. Ничто, в конце концов, не бывает более показательным в аврорском деле, чем стрессовая ситуация. Впрочем, что бы наставник для неё сегодня не запланировал, он вряд ли сможет удивить её сильнее, чем когда-либо делал отец. А отец как-то без преувеличения буквально бросил её посреди леса в пижаме, но речь не об этом… Так что едва ли ей стоит по-настоящему переживать, но осторожность не повредит. Поэтому внутрь Доркас зашла, готовая в случае чего блокировать возможный удар. Но удара не последовало. Как ни в чём не бывало, Джон Долиш зашёл следом. Более того, он так превосходно держал лицо, одетое в слегка улыбчивый камуфляж, что для Доркас так и осталось загадкой, понял ли он, чем было вызвано её секундное замешательство в коридоре. А затем он жестом предложил ей сесть на один из стульев. От Доркас, разумеется, не укрылось, что сам аврор на стул не сел, а устроился на краешке стола, всем своим видом демонстрируя одновременно и непринуждённость, и контроль. Жизнь под одной крышей с таким человеком, как Дуглас Медоуз, вынуждала часто искать подвох там, где его и в помине не было.

— Вы ведь не возрражаете, правда, авррорр Долиш? — больше для очистки совести, чем ради разрешения спросила она, доставая палочку и целясь в тот из стульев, с которого, как ей казалось, откроется лучший обзор на куратора и пространство всего кабинета. — Специалис Ревелио! — Стул оказался чист, и удовлетворившись результатом, который дало заклинание, Доркас, по привычке откинувшись на спинку, расположилась на сиденье и с улыбкой воззрилась на собеседника. — Как вы сами и заметили, о некоторрых вещах мне можно не говоррить. Думаю, как и мне вам, — с коротким смешком она взмахнула руками, охватывая жестом окружающее пространство, уверенная, что это движение всё объяснит без слов. Джон Долиш наверняка был в курсе, что её отец аврор, а значит догадается, что профдеформация, которую он сам ранее упоминал, передалась ей если не генетически, то хотя бы воспитательно. Невозможно быть ребёнком аврора и совсем избежать определённого влияния, и Долишу не обязательно самому являться ребёнком аврора, чтобы это понять. Однако это, как и многое другое о своём наставнике, Доркас только предстояло узнать. А пока она продолжит наблюдать и анализировать его реакции, тем более, что некоторую пищу для размышлений он ей уже предоставил.

Долиш вёл себя не так, как это делали другие люди, когда её, как сейчас, откровенно заносило на каком-то несправедливом моменте. Он не перебивал и отвечал без снисхождения, не опускаясь до того, чтобы между делом попенять её незрелость и наивность суждений, не подходящих для аврорской службы — сколько раз такое было, не счесть же. Не исключено, что он действительно от и до так думал, как говорил, но скорее всего всё объяснялось тем, что он находился при исполнении и не мог иначе, однако его ответ, столь непохожий на обычный, всё равно застал Доркас врасплох. Но она бы не была собой, если бы подобная неожиданность заставила её полезть за словом в карман, пусть тот и был достаточно глубок.

— Соглашусь, это не лишено потрребительского смысла, но… — Доркас улыбнулась, негласно давая понять, что да, у неё всегда в запасе найдётся «но», к которому нужно просто привыкнуть, — внешность не главное. Можете смеяться, но я прравда считаю, что в аврроррском деле она не важна. Она никак не харрактерризует авррорра, как пррофессионала. И за рредким исключением она ничего не говоррит ни о навыках, ни об опыте, ни об убеждениях, ни о силе духа, то есть ничего о том, за что свои авррорров уважают, чужие — боятся, а посторронние — беррут прримерр. Не веррю, что боевое рранение может отнять это. Ни рразу не встрречала авррорра которрый бы не знал себе цену или стыдился бы своей исторрии. Но я понимаю вашу позицию. Или позицию Министеррства и Аврроррата, если угодно. Это рреклама. Мы потрребители. И чаще всего мы выбирраем глазами, а не серрдцем. Только не поймите меня прреврратно, я не пытаюсь срравнить вас с товарром в магазине, — напоследок добавила она, надеясь, что с чувством юмора у её куратора всё в порядке. Потому что при его проницательности и способности перехватывать едва уловимую мысль собеседника неумение понимать шутки было бы, конечно, большим разочарованием.

— Что ж, это прриятно слышать. — Доркас искренне порадовало отношение к женщинам в Аврорате. Не то чтобы она по-настоящему допускала мысль, будто здесь кого бы то ни было могут принижать, но знать это наверняка было не лишним. А то ведь если бы нечто подобное имело место быть, ей бы пришлось провести с этим человеком воспитательную беседу, даже не дожидаясь окончания стажировки, и ему бы не понравилось, что бы она сказала. Потому что никому не может быть позволено так обращаться с другими людьми. Никому! Не в её смену уж точно! — Мне бы не хотелось зарранее думать о своих будущих коллегах и напаррниках так плохо. Мы ведь всё-таки на одной сторроне и должны дополнять друг друга, а не рразделять, — заметила она и замолчала.

Она могла бы продолжить мысль, но к чему? И без очередной длинной пламенной речи всем было очевидно, что один в поле не воин, а Аврорат ничто без слаженной командной работы и доверия в коллективе. И ей необязательно быть его утверждённой частью, чтобы заявлять это с абсолютной уверенностью. Поэтому Доркас поспешила сменить тему.

— А вас я ловлю на слове, авррорр Долиш. Как только я получу значок, перрвым делом я собирраюсь прийти к вам за контактами колдогррафа. Кажется, на той доске ещё осталось место, не прропадать же ему? — полушутливо-полусерьёзно сообщила Доркас. Кажется, её надежда немного оправдывалась и была вероятность, что они с Долишем отлично сработаются и он не попробует первым делом после задания избавиться от неё, отправив стажироваться к кому-то другому, потому что она окажется совершенно невыносима. Но для этого ей, конечно, придётся ещё немного потрудиться, чтобы окончательно его к себе расположить. Несмотря на крутой нрав, она была девчонкой не промах. Доркас не сомневалась, что, если он даст ей шанс, она станет одним из лучших его стажёров.

— Итак, — наконец, она, сгорающая от нетерпения, решилась подойти к основной цели своего сегодняшнего визита, — что вы для меня прриготовили?

Подпись автора

A million things I wish you would say Even if I fall that you will stay And none of my flaws can turn you away

Разумеется, Доркас не надеялась, что планы Джона Долиша на её задание включали что-то интереснее пресловутого бюрократического делопроизводства. Однако она не кривила душой, убеждая себя, что даже над ним покорпела бы с удовольствием. Бумажки бумажкам рознь, и конкретно эти, Доркас не сомневалась, после всех тестов и заявлений, через которые ей пришлось пройти, чтобы оказаться здесь сейчас в этом кабинете, явно не будут худшими в её жизни. Большое всегда начинается с малого. Она не знала, кому принадлежала эта фраза, но признавала её истинность. И установка, что это просто неминуемая часть её будущей профессии, с которой стоит смириться как можно скорее, помогала не скатиться в уныние при мысли, что ей вот-вот предстоит зарыться в ненавистные документы.

Предложение наставника, впрочем, оказалось куда привлекательнее, чем она могла себе вообразить после неутешительных прогнозов отца относительно программы стажировки. Допрос свидетелей? Доркас чуть на месте не подпрыгнула от подобной перспективы, о которой прежде даже не смела мечтать. Настоящий допрос настоящих свидетелей? Что ж вы раньше молчали, аврор Долиш, захотелось воскликнуть ей и тотчас же отправиться на поиски тех людей, которых нужно было разговорить. Вытянуть из кого-то информацию — как раз плюнуть. Но сдержалась, ограничившись в противовес собственному предвкушению лишь коротким кивком и спокойной улыбкой — дескать, ничего необычного не произошло и другого я вообще-то не ожидала. Следующий поступок наставника, однако, был настолько непредсказуем, что против воли отразился на ней изумлением пополам с растерянностью, стерев с лица напускную невозмутимость. Она с недоумением проводила взглядом отброшенные куратором куда подальше папки, прежде чем снова посмотреть на него. И вот тогда она это заметила.

О, аврор Долиш, не может быть, это то, о чём я думаю? Её губы растянулись в довольной ухмылке, реагируя на действия наставника, и Доркас пришлось прикусить кончик языка, чтобы как-то избавиться от непрошенного глуповато-экзальтированного выражения на своём лице и снова сделаться бесстрастной.

Год назад, летом перед выпускным курсом Доркас явилась к отцу и, будучи уже совершеннолетней и более настойчивой и предельно откровенной в своих аврорских амбициях, которые родители до сего момента упорно игнорировали, попросила его передать ей то, чем он владеет в столь желанном ею ремесле. Первый урок, который Дуглас Медоуз ей тогда преподал, основательно вбив в подкорку мозга в форме привычки посредством многочисленных регулярных тренировок, звучал так — следи за руками своих противников, девочка. Всегда, везде, при любых обстоятельствах — если есть вероятность, что человек перед тобой, твой потенциальный оппонент — следи за его руками. Это оказалось намного сложнее, чем ей мыслилось изначально. Казалось бы, что тут такого, следи да следи. Но нет, это было не так-то просто. В процессе старик с ней разговаривал, и это определённо сбивало с толку. Двигался, и это смещало фокус с главной цели на незначительные пустяки. А ещё играл на эмоциях, что приводило все её непокорные, склонные к бунту чувства в смятение. Отец слишком хорошо знал её слабые места: неусидчивость, импульсивность и неумение долго сосредотачиваться на одной точке — и, возможно, придумал это правило специально для неё, чтобы опосредованно через него улучшить её концентрацию. Доркас никогда не спрашивала, чем он руководствовался, выстраивая её обучение именно так, а не как-то иначе, но факт оставался фактом — за минувший год она действительно научилась это делать. Этот навык всё ещё требовал усилий и времени, чтобы быть отточенным, но она уже видела результат.

Буквально.

Она видела, что Долиш пытается отвлечь её внимание. Сперва он заговорил и попробовал погладить её самолюбие красивыми словами и жестом — даже папку для верности запустил в угол. Затем стал нарочито медленно двигаться, создавая иллюзию задумчивости. Палочка гипнотически покачивалась в его пальцах, словно маятник, задавая бесшумный такт, как в танце — раз, два, три, раз, два, три. Отец определённо отрабатывал на ней пару таких приёмов — аккурат перед тем, как швырнуть в неё что-то, что опрокинуло бы её навзничь и вышибло бы из неё весь дух. Может быть, в Аврорате этому даже учат —  профессионально усыплять бдительность, а потом нападать? — уж больно похожие методы. Это бы многое объяснило.

А вы хороши, резюмировала Доркас, на короткий миг отрывая взгляд от рук Долиша, чтобы посмотреть на него полностью, и признавая, что ей снова чертовски повезло, пусть она и разгадала конкретно эту его уловку. Кажется, ей в кураторы достался нереально крутой мужик, и будь она проклята, если даст ему повод от неё избавиться теперь, когда она отчётливо осознала, что хочет стажироваться именно у него и никто другой ей не нужен. И дело было не в том, что он старался её запутать и таким образом через стресс проверить её знания, не в месте под колдо, которое он готов был ей уступить, хотя это и было до нелепого мило и любезно с его стороны, и не в его подкупающей способности правильно воспринимать её шутки. Нет, определяющим фактором стало решение Долиша отказаться от регламента в пользу индивидуального подхода. Порядок стажировки наверняка диктовал ему условия для первого задания, ставящие приоритет теории над практикой, но он предпочёл их не соблюдать из-за неё. Из-за того, кто она и какая она, он изменил свой план. Так же, как и она в нём, он тоже в ней что-то увидел, да? Такого наставника точно стоило держаться. Я буду вашим стажёром, захотите вы этого в итоге или нет, в одностороннем порядке решила она, ожидая его дальнейший шаг.

А в следующее мгновение этот нереально крутой мужик её атаковал, вынуждая поднять палочку.

— Протего!

Доркас была более чем уверена, что отразила обезоруживающее заклинание, но ей всё равно пришлось сгруппироваться и сесть на корточки, чтобы не растянуться на полу, когда стул под ней исчез, будто его приманили или резко выбили из-под неё. Помещение преобразилось прямо на глазах, вероятно, подчиняясь призванной боевой и защитной магии, отчего вся мебель, за исключением нескольких стеллажей у дальних стен, превратилась в настил из матов по всему периметру комнаты.

— Вы не перрестаёте меня удивлять, авррорр Долиш, — призналась Доркас с искренним восторгом, поднимаясь на ноги и начиная двигаться по кругу, не сводя с него глаз. От всей этой ситуации так захватывало дух, что в крови забурлила гремучая смесь из адреналина и азарта, переводящая её тело в режим боя и защиты. Это было не то же самое, что отрабатывать приёмы с отцом — к манере старика сражаться она уже давно приспособилась — но здесь и сейчас обещали ей что-то новое и неизвестное, что подстёгивало любопытство и раззадоривало её ещё больше в стремлении узнать, как именно будет вести поединок Джон Долиш. — Сперрва колдо, потом допррос, — она всё-таки не удержалась оттого, чтобы выразить одобрение его идеи, пусть он вряд ли в этом нуждался, ведь это, скорее всего, была утверждённая часть программы стажировки, от него не зависящая, — а теперрь это… В Аврроррате что, Ррождество наступило рраньше? Жаль, вы меня не прредупредили зарранее. Я забыла ваш подаррок дома… — она состроила грустную гримасу, которая сразу же обратилась улыбкой. — Как хоррошо, что у меня есть дрругой. Ступефай!

Не то чтобы Доркас рассчитывала застать аврора при исполнении своей речью врасплох. Конечно, нет. Она не сомневалась, что им и без этого будет ужасно весело.

Отредактировано Dorcas Meadowes (2023-05-27 05:02:25)

Подпись автора

A million things I wish you would say Even if I fall that you will stay And none of my flaws can turn you away

Как она и предполагала, атаку Долиш отразил обескураживающе легко, не моргнув глазом, не дрогнув ни одним лицевым мускулом, ни совершив ни единого лишнего движения. Доркас не могла утверждать этого наверняка, но почему-то была уверена также в том, что сердце с размеренного ритма у него тоже ни на йоту не сбилось. Говоря иначе, он даже не напрягся, блокируя её удар выверенным взмахом волшебной палочки. Не то чтобы она собиралась расстраиваться из-за этого. Наоборот, она бы разочаровалась, если бы ему пришлось, ведь это значило бы, что разница между их навыками не так велика, как ей хотелось бы — если она собиралась стать лучшей, ей нужен был лучший. И хотя единичный случай нельзя было назвать показательным и определяющим, он не мог не подвести её к размышлению о том, а какая по части способностей в действительности между ними была разница, заставив Доркас впервые взглянуть на Джона Долиша оценивающе, пока они медленно скользили по кольцу импровизированного круга аккурат друг напротив друга. Она даже не пыталась скрыть своё любопытство, рассматривая его, не сомневаясь, что наставник тоже изучает её.

Внешность, как таковая, Доркас не заботила — куда больше её занимала информация, которую та могла предоставить — однако, если бы кто-то всё-таки попросил её описать своего куратора, она бы сказала: у него прекрасная наследственность, профессионально отточенная. Неудивительно, что его поместили на постер, с такими-то данными. А ещё, Доркас не могла не заметить, Долиш был молод, лет на десять старше её. Стало быть, при исполнении находился не то чтобы очень долго, но уже немного-немало был допущен до стажировки юнцов — видимо, послужной список давал ему такое право. Сравнить ей было особо не с кем, разве что с отцом, но он никогда не числился среди наставников Аврората, не то характером не вышел, не то боевым профилем, Доркас в подробности не вдавалась, но это, наверное, при любом раскладе о чём-то да говорило. Долишу в этом плане повезло больше — его опыт позволял провести параллели и сделать более конструктивные выводы. Было непросто удержаться от самодовольной улыбки, и она не стала. Старик её редко хвалил, воспринимая все результаты, как нечто само собой разумеющееся, поэтому она просто не смогла подавить в себе желание таким образом выразить свою радость. Впрочем, она довольно быстро взяла себя в руки.

— Не срравнивайте меня с дрругими стажёррами, — попросила Доркас, совладав с эмоциями, но решив, что фраза может быть истолкована превратно, поспешила объясниться: — Это нечестно по отношению к ним. Они не подготовлены так, как я.

Это была правда. Отец тренировал её почти с момента, когда она стала совершеннолетней. И хотя большая часть этого времени пришлась на выпускной год учёбы в Хогвартсе, где в приоритете были другие заботы, Доркас могла утверждать наверняка: мало кто поступал на аврорские курсы, имея тот же багаж знаний и умений, что она. Это, впрочем, не делало её отчаянно самонадеянной, как могло показаться со стороны: она знала, что ей ещё многому предстоит научиться, а то, на что она была способна сейчас, было лишь мизерной частью того потенциала, который можно было реализовать. Поэтому высказывание Долиша её искренне позабавило:

— Я — вас — оглушить? — сквозь смех переспросила Доркас. — Ну вы и шутник! Мне кажется, куда интерреснее, что бы делали вы, авррорр Долиш, если бы мне это удалось, — ввернула она, имея в виду реакцию куратора, когда бы он пришёл в себя и до него бы дошло, что его на первом же занятии вырубила какая-то стажёрка. Оглушённый он, понятное дело, ничего бы не сделал и не сказал. Если, конечно, он бы действительно был оглушён. — А если серрьёзно, то для начала я бы брросила в вас заклинание щекотки, чтобы убедиться, что вы, прравда, в отключке, а не прритворряетесь с целью подпустить меня поближе и внезапно напасть. — Она уже проходила это с отцом и знала, о чём говорит. Было очень обидно попасться на такую простую и теперь казалось бы очевидную уловку и так бездарно подставиться. А ещё немного больно, когда старик повалил её, и она упала навзничь, сбитая с ног. Это послужило ей уроком — нельзя быть столь бесхитростной и доверчивой с противниками. Оппонентов всё же лучше переоценить, чем нет и самолично преподносить им на блюдечке шанс себя атаковать. — И если бы вы были по-настоящему без сознания, я бы попрробовала прривести вас в чувство и позвала бы целителя, чтобы он вас прроверрил, — выдала она план своих действий и замерла, стоило Долишу тоже остановиться, сохраняя зеркальность их положения на противоположных концах оси. Словно подчёркивая важность своего поведения с реальным оппонентом с соблюдением осторожности и дистанции, пусть соперниками на самом деле они являлись только здесь и сейчас. Она держала эту мысль в своей голове как первостепенную, но это не мешало Доркас всё ещё с настороженностью наблюдать за наставником на случай, если он решит повторить наступление.

— Прри условии, что прротивник оглушён, — продолжила Доркас, — я бы сперрва его дополнительно рразорружила и связала, — она сделала паузу, моделируя ситуацию и обдумывая свои дальнейшие шаги, и попыталась представить, что бы на моём месте сделал не стажёр, а полноправный аврор? — а потом отталкивалась бы от обстановки. Либо сама доставила бы его в штаб-кварртирру, либо вызвала кого-то на место прроисшествия для выяснения обстоятельств.

Она помолчала, размышляя, есть ли что добавить, но пришла к заключению, что сказала всё, что хотела.

— Вы же ррасскажете, какой прравильный ответ, да? Или, — она обвела беглым взглядом тренировочный кабинет, — покажете? Тут водятся манекены для наглядной демонстррации? Что вы делаете с рреальными прротивниками?

Подпись автора

A million things I wish you would say Even if I fall that you will stay And none of my flaws can turn you away