Marauders: forever young |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: forever young » ЛИЧНЫЕ ЭПИЗОДЫ » 28.04.1979 Хлыстом по нашим нервам [л]
Хлыстом по нашим нервам
Дата: 28.04.1979
Место: Поместье Мальсиберов
Действующие лица: Джерард и Энтони Мальсиберы
Краткое описание: Вредители и нарушители спокойствия. Они кругом. От них не спрятаться, можно лишь бороться. А как бороться, если это твой сын? А как бороться, если это твой отец?
Отредактировано Anthony Mulciber (2025-01-27 22:01:09)
Одеваюсь в то, что делает батек. Добровольно!
[status] [/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/b8/74/312/t295934.gif[/icon][sign] [/sign]
Джерард Мальсибер с трудом терпел нарушителей спокойствия. В его жизни было достаточно непредвиденных факторов. В черный список входили: министерские совы во время послеобеденного чая, назойливые коммивояжеры, что повадились оббивать порог мэнора после заметки в «Ежедневном пророке» об успехе Gold Niffler, и...
«Треклятые еноты».
Последних Джерард ненавидел с малолетства, когда почивший Лорд Мальсибер взял его на: «Первую охоту за дичью». В действительности назвать охотой то действо получится с натяжкой – не было ни лошадей, ни псов, ни лайперов, только Отец и семилетний Джерард, а в помощниках им ходил старый домовик Форти.
– Запомни, сын, – Отец горделиво вышагивал вдоль стены у внутреннего сада, навострив палочку на розовые кусты Матушки, – ты должен устранять вредителей на подходе, еще до того как они проберутся в недра твоей жизни! В кладовую твоего мэнора! До того как они разорят твои запасы черного трюфеля!
Джерард не понимал, почему его отец так взъелся на милого песика, что пробрался на кухню ночью пару дней назад и перепугал домовиков. Мальчик видел «вредителя» мельком и был очарован зверьком, но Лорд Мальсибер объявил кровную месть и проводил часы в саду за домом. Матушка лишь хваталась за голову и все чаще просила Форти подать в малую гостиную мятный чай, а Джерард, забравшись на подоконник, наблюдал, как Отец, играет в бравого аврора, что охотится за темным волшебником.
Однако теперь они вместе пошли на охоту, и Джерард все больше испытывал восторг от того, что Лорд Мальсибер решил поиграть с сыном. Прошло уже больше трех часов, кажется, они исследовали каждый розовый куст и дерево в английском саду Матушки. Отец посылал Джерарда проверять очередное укромное местечко, а мальчик оцарапал себе щеки и колени.
«Почему Форти мне не помогает?» – возмущался Джерард мысленно, одергивал короткие шортики и старался подтянуть теплые носки выше, пока Отец исследовал беседку и ползал у ее плетеного основания.
– Остолбеней! – Резкий крик Отца и вспышка заклинания застали Джерарда врасплох. Мальчик подпрыгнул и непроизвольно завалился в сторону беседки, пока смазанная серая тень мелькнула рядом.
Острая боль пронзила его левую руку. Крик ребенка разнесся по поместью.
– Папочка! – взмолился Джерард, баюкая укушенную енотом руку, пока Лорд Мальсибер разбрасывал заклинания вслед убегающему зверю. – Папа, больно!
Джерард смотрел, как кровь пачкает носы его лоферов, а глаза щипали слезы. Голос Отца стих, енот сбежал, и Джерард сделал шаг к Лорду, в надежде на объятие.
Звонкая пощечина оглушила.
– В роду Мальсибер нет места плаксам, – отчеканил Отец и встряхнул мальчика за правое плечо. Джерард шокировано распахнул глаза и затих, прикусив губы, чтобы не издавать звука. Отец кивнул и пихнул сына в сторону домовика. – Отведи его в комнату, но сначала перевяжите царапину, чтобы не запачкать пол.
Последние слова Джерард расслышал с трудом, потому что Лорд Мальсибер устремился в глубь сада, преследуя енота.
Оставшийся вечер и пару недель после Джерард вспоминал с трудом. Ему было больно и жарко, но чаще холодно. Желтая мантия медиведьмы мелькала рядом, а Матушка отпаивала его зельями и пела колыбельную.
Больше Джерард Мальсибер не плакал.
___________
___________
И вот спустя 37 лет он зашел в кабинет, чтобы выпить послеобеденный «чай», а в его омуте памяти осел, не иначе, енот-переросток. Его любопытный, дражайший сын Энтони погрузился в дымку воспоминаний по самую поясницу, разрушая привычный распорядок дня Джерарда.
– Треклятый вредитель... – раздраженно пробормотал он, доставая палочку из наплечного чехла и направляя ее в сторону ягодиц любопытного отпрыска. Резкий взмах кистью и с губ срывается заклинание розги, что наизусть выучил любой потомок знатной семьи с молодых ногтей. Столп блекло-зеленых искр проносится дугой по кабинету и облизывает икры парня, исчезая, достигнув цели.
Глубокий, угрожающий тон исходит прямо из грудины:
- Энтони! - Даже губы от злости не движутся. - Какого черта ты забыл в моих - Взмах палочки - воспоминаниях?!
Росчерк искр пролетел мимо молодого человека и оставил царапину на дверце массивного шкафа, отчего та скрипнув приоткрылась, оголяя ряды прочих воспоминаний в фиалах. Кажется, пара из них с тихим звоном пошатнулась, но шум в ушах Мальсибера-старшего перекрывает эти звуки. Кровь наполняется кислородом от учащенного дыхания и крылья носа раздуваются в гневе.
Джерард не терпит, когда в его кабинет входят без стука, раздражается, когда визитер не представляется должным образом и исподлобья прищуривает глаза, если визитер садится в кресло без дозволения. А теперь он смотрит на отпрыска, что наплевал на все правила приличий, которые должен был впитать с заклинанием порки от гувернёра.
«Изничтожу».
Отредактировано Gerard Mulciber (2025-01-29 14:14:19)
потрогай мои яички и не забудь огладить дракона
[icon]https://64.media.tumblr.com/06b854201e8029777c434e232e5e361b/2aacc214acdb0fdf-9a/s400x600/ab2698b455ce55f7d4a876a2be1b187fb31f6ccf.gifv[/icon]
Ему всегда будет неуютно идти по этому коридору. Ступать по ковру, который заглушает его шаги. Видеть два подсвечника рядом с дверью в кабинет. Касаться ручки, потемневшей от времени. Слышать этот важный и устрашающий легкий скрип, когда входишь туда. К нему. К своему отцу в его обитель. В место, которое с детства навевало ужас. Энтони испытывает дискомфорт, но успокаивает себя мыслями о том, что он уже достаточно взрослый, чтобы не зависеть ни от настроения, ни от мнения своего батюшки.
Зайти, сказать, что с мисс Гринграсс ничего не вышло и не выйдет, и аппарировать к себе в квартиру. Проще простого. Потом даже можно будет напиться до беспамятства, чем не хорошая идея?
Мальсибер стучит в дверь кабинета, но в ответ тишина. Обычно, даже если отец не в духе, сильно занят или, Мерлин его знает, спит? он все равно ответит на стук. Приглашением, угрозой или заклинанием, если зол до чертиков. Но тут пустота. Стоило ли заходить? Это будет вторжением в его личное пространство, будет вызовом, будет дерзостью. Но ведь и сам волшебник уже не подросток, чтобы бояться гнева отца. Он доверил ему заведовать конторой, старался младший Мальсибер изо всех сил не для того, чтобы получить похвалу Джерарда, а больше для себя, потому что ему нравилось. Конечно не без трудностей. Конечно были те, кто посчитал это за слабость их семьи. Конечно это тяжелый труд. Но так молодой волшебник хотя бы быстро понял, какова жизнь вне стен школы, в которой он был изолирован от реального мира на протяжении семи лет. Суровой его нынешняя жизнь была, но ни разу не безынтересной.
Он должен был войти в кабинет сейчас только лишь потому, что уже не был мальчиком. И не хотел, чтобы отец продолжал его в нем видеть, застань тот своего сына у коврика своего кабинета в ожидании его прихода. Поэтому ручка двери поворачивается, дверь скрипит, а мягкий ковер заглушает шаги его ног, переходящие за порог.
Святая святых. Место, куда ему все детство был воспрещен вход без приглашения. Место, которое матушка просила обходить стороной, особенно тогда, когда Энтони шкодил и мог схлопотать наказание. Он стоял в дверях кабинета, оглядывая помещение, казалось, новыми глазами. Не теми глазами, которые часто смотрят в пол или в сторону окна, не теми, которые волшебник жмурил в страхе. Своими глазами, теми, в которых плескалась его личность. И он увидел, насколько же это место было бездушным. Когда отец умрет, он переделает эту комнату в комнату утех. Или комнату для швабр. Или просто оставит ее пустой, лишенной обоев и красивого пола. Сотрет любое воспоминание об ужасе этого кабинета из своей памяти.
Память... Зеленые очи Мальсибера натыкаются на шкафчик с фиалами, наполненными разными воспоминаниями. Чуть ниже, на другой полке, покоится чаша, Омут. Губительно ли любопытство? Конечно. Но, если бы Энтони не боялся рисковать, то не носил бы метку Темного Лорда. Кто знает, что он может найти в личной информации своего отца? Мысли о предательстве Волдеморта? Планы о его убийстве? Или личный захват власти самим Джерардом? Мальсибер хмыкнул на свои мысли и открыл взмахом палочки двери шкафчика.
"Мистер Хартли", "дело МакТагерта", "воспоминания о пожаре"... Всякая чушь, непонтная, скучная, ненужная. Мужчина скучающим взглядом изучает фиалы дальше, пробегаясь по ним глазами, и, казалось бы, ничего не достойно его внимания, как вдруг...
"Сын".
Три буквы. Одно слово. Но сердце пропускает удар, а пальцы рук непроизвольно холодеют. Что это может быть? Счастливые воспоминания, связанные с Энтони? Сборник памятных дат, дни рождения? Может же быть что-то теплое? То, что он хранит на своей полке, изредка доставая и падая в безоблачные воспоминания детства своего ребенка?...
Аккуратно, чтобы не уронить прочие фиалы, Мальсибер призывает магией к себе клочок воспоминания, запертый в стекле, левитирует Омут Памяти к отцовскому столу. Всего лишь одним глазком. Всего лишь минутка времени. Взглянуть, чтобы, быть может, узнать, что отец не такой уж и плохой родитель? Нетерпеливой рукой он выливает содержимое в Омут и, замешкавшись лишь на долю секунды, припадает лицом в чашу, падая в воспоминания отца.
Или это не его воспоминания?
- Энтони! - Чей-то капризный голос, веселый, будоражащий разум смех. Локоны волос, аромат которых можно вдохнуть и почувствовать нечто родное. Касание ее ладоней к его груди, поцелуи, оставленные на ее шее. Тихие стоны из-под одеяла, капелька слезы, падающая с ее щеки.
- Моя дьяволица, - слышит он свой собственный шепот в ее ухо, она приподнимается с него, чтобы взглянуть в его глаза...
УДАР!
Энтони от неожиданности захлебывается в Омуте, машет головой и лицо, которое ему хотелось увидеть, расплывается раньше, чем он успевает в него вглядеться. Он чувствует еще один удар, ощущает, как горит его тело там, в реальности, поэтому вспомнив, как ему вылезти и вздохнуть кислородом, а не воспоминаниями, Мальсибер делает это, выныривая и судорожно глотая воздух ртом. Он поворачивает голову на голос отца, видит перекошенное от гнева лицо родителя и... Не съеживается. Не делает шаг назад. Лишь выставляет защитное заклинание на его хлысты, а после смотрит в глаза Джерарда.
- Чьи воспоминания в фиале "Сын"? - Делает шаг к нему, а после отправляет в отца сноп искр, даже не понимая, что за заклинание творит. - Кто она? - Он швыряет магию снова, а после кричит почти также громко, как и Мальсибер-старший. - Кого ты отнял у меня?!
Отредактировано Anthony Mulciber (2025-01-28 22:55:22)
Одеваюсь в то, что делает батек. Добровольно!
[status] [/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/b8/74/312/t295934.gif[/icon][sign] [/sign]
Клубок гнева, что разворачивался внутри, вдруг лопается в истерический смешок и разливается унизительным смехом по комнате, отражаясь от стен, как заклятие Энтони отскакивает от щита Джерарда. Подумать только, среди десятка возможностей изобличить секреты рода Мальсибер, его отпрыск предпочел извлечь с полок настолько незначительный осколок пазла, что это даже иронично. Убийства, заговоры, шлюхи, контрабанда, непростительные - часы воспоминаний, что уничтожат Джерарда, Пожирателей, Энтони или даже самого Темного Лорда. Он даже проигнорировал шанс узнать, что может заполучить наследство почившего Лорда Мальсибера моментально, а не после смерти или убийства Джерарда.
- Ну конечно, чего я еще ожидал? - Разочарование ранит сильнее, чем рикошеты искр прожигающие полы мантии. Из шкафа за спиной сваливаются книги и дорогостоящие фолианты. Привычный тембр голоса и кончик палочки ровно на грудь Энтони. Секунду он давит в себе желание сказать иное заклинание. - Акцио фиал «Сын»!
Предмет срывается из рук Энтони, непроизвольно дергая за собой мальчишку и левитирует к Джерарду. Большой палец поглаживает еще теплое стекло, не отрывая взгляд от лица отпрыска, он поднимает руку выше, на уровень глаз, и крутит склянку, признавая в ней фиал с остатками памяти об Алекто. Джерард не удосужился проверить их досконально - жалкое полотно эмоций, заполненное слащавыми фразочками, фривольностью и прорехами от забвения. Смотреть было тошно, Джерард не единожды погружался в омут, но его терпения хватало едва ли на полминуты. Теперь он расплачивается за попустительство, ведь не уничтожил воспоминание сразу, а решил проверить нет ли в нем чего-то стоящего.
- Отнял? - Надменно тянет он и улыбается, наблюдая гамму эмоций на лице Энтони, его сверкающие от гнева глаза, румянец. Раскидывая руки в стороны, Джерард, словно дирижёр хора распевает. - Я приобрел для тебя свободу, сын.
Фиал летит в стену за спиной Мальсибера-младшего, а в след ему - заклятие, запирающие все внутренние полочки и резную дверцу секретера вместе с грязным бельем рода Мальсибер и омутом памяти. Артефакт внутри мебели гудит и скрипит, словно протестуя от чрезмерного воздействия магией, и это немного нервирует - придется провести сутки за контр заклинанием, убирая последствие своей несдержанности.
«Либо сжечь деревяшку дотла», - Джерард не намерен более допустить любопытный носик отпрыска в своем омуте.
- Ты ведешь себя как шестилетка на Самайн, - Не чувствуя больше угрозы, Мальсибер-старший отмахивается от взгляда сына и делает два шага в сторону письменного стола. Стекло хрустит под каблуками обуви. - Выметайся.
Желание поскорее избавиться от нервирующего события и налить себе огневиски наполняет разум. Рука тянется во внутренний карман, находя там острый край серебряного портсигара - очередное доказательство того, что Энтони не видит дальше самовлюбленного эго. Окунись он в те сумерки, когда Джерард завладел портсигаром Отца, позорно крадя его с трупа, разыгрывая сценку с ограблением нечаянно приведшим к смерти.
«Что бы ты сделал, Энтони, узнав подробности этой истории? Шантаж? Затребовал бы все причитающееся?» - Мальсибер-старший усмехается и вынимает сигарету, стучит кончиком по металлической поверхности и обхватывает губами. Палочка медленно приближается к носу, шепот сквозь сжатые зубы, огонек вспыхивает и гаснет, кабинет заполняется ароматом дорогого табака. Поднявшийся от заклятий пыль танцует в лучах холодно-весеннего солнца, что пробивается сквозь тяжелые партеры. Тягучая затяжка. Джерард отнимает пальцами сигарету от губ и вновь пристально смотрит на сына, игнорируя беспорядок что он устроил, выдыхает дым.
Зеленые глаза пронзают ненавистью, напоминая об их первой ночи с Элионор. Слишком много его сын получил от матери и он не уверен, как относится к этой мысли, но кажется упорство он перенял от Джерарда, раз все еще стоит рядом с ним в кабинете.
Отредактировано Gerard Mulciber (2025-01-29 14:14:39)
потрогай мои яички и не забудь огладить дракона
[icon]https://64.media.tumblr.com/06b854201e8029777c434e232e5e361b/2aacc214acdb0fdf-9a/s400x600/ab2698b455ce55f7d4a876a2be1b187fb31f6ccf.gifv[/icon]
Энтони не ждал, что отец будет оправдываться за свой поступок. Не ждал, что упадет на колени, роняя на свой гребаный дорогущий ковер слезы. Не предполагал, что дрогнет под его натиском. Чтож... Он полностью оправдал свое представление о себе в глазах младшего Мальсибера. Чем, если быть честными, вновь надломил его веру в своего отца.
Джерард Мальсибер не был человеком. Не был волшебником. Он был монстром и сущим кошмаром.
Палочка в грудь сына. Энтони замирает, не веря в происходящее, пытаясь переварить увиденное, поэтому даже не замечает сперва, что фиал из его рук перепрыгивает в руки родителя. Злого, разгневанного и довольного собою. Кажется, что он упивается тем, что в тысячный раз поучаствовал в разрушении жизни своего сына, заставил того снова содрогнуться от ужаса, надломиться. Неужели он так жаждет беспрекословного повиновения от своего отпрыска, что готов к тому, чтобы открыто, практически буквально заявлять, что обвинения молодого Мальсибера имеют под собой почву?
- Свободу? - Глухим голосом выдавливает из себя Энтони, опуская палочку обессиленной рукой. Его зеленые, мутные от злости и досады глаза следят за тем, как фиал вдребезги разбивается об стену с остатками воспоминаний. Его воспоминаний. - Нет, нет, нет! - Он в два быстрых шага доходит до осколков, падает на колени, опуская руки в стремительно испаряющуюся голубую жидкость, раня ладони об острые края стекла. Мальсибер в отчаянии пытается поймать, сохранить в пальцах то, что могло бы пролить свет на его многомесячные ночные мучения, но все тщетно. И, пока гнев в его душе сменяется болезненной тоской, волшебник краем уха слышит, как отец велит ему уходить. Глупый старикан.
- Ты.., - Энтони встает, вытирая лицо, на котором проступил то ли пот, то ли это вытекшие незаметно слезы, оставляя на лице красные следы от крови на ладони, - ты.., - ему не хватает воздуха, не хватает рассудительности в мыслях, которая позволила бы связать слова в предложения. Но не выходит.
Ему хочется убить его. Просто убить. Отобрать его жизнь также, как отец отбирает его жизнь. Но проще, без изощрения. Просто оборвать ее, чтобы наконец-то смочь вздохнуть. Он поднимает палочку в руке на уровень груди, направляя ее в отца, точно так же, как тот сделал минутой ранее. Взмах. Всего лишь взмах, всего лишь одно невыносимое желание, облеченное в два слова, и его не станет. У него будет красивый гроб, пышная прощальная церемония, Энтони подставит плечо слезам матери. И они отмучаются.
Палочка дрожит в его руке, а после он взмахивает ей, швыряя гостевое кресло в потолок. Он кричит, едва не срывая голос, кричит, магией отправляя кресло после потолка в окно, которое с громким грохотом разбивается от натиска мебели, взрывается осколками, исчезающими за домом вместе с креслом.
- Ненавижу тебя, - переводя дыхание, Мальсибер упирается взглядом в лицо своего родителя. Сглатывает. - Моя свобода заканчивается там, где начинается твоя воля. Так что я никогда не был свободен, - лицо дрожит от сдерживаемых эмоций. - И ты отнял что-то дорогое мне, а теперь просто упиваешься этим. Ты сделал это не для меня, - он качает головой и усмехается, - ты все делаешь лишь для себя и своего извращенного эго.
Энтони не собирался уходить. Только не сейчас, не после того, как снова ощутил себя втоптанным в грязь своим же отцом. Хватит. Пора было высказать все этой сволочи, зовущей себя его родителем, в лицо. Иначе, волшебник знал, Джерард просто не остановится, продолжит уничтожать его по кусочку, пока от сына не останется лишь пустая оболочка.
Одеваюсь в то, что делает батек. Добровольно!
Джерард хмурится от резких звуков и рефлекторно склоняет голову, вжимая её в плечи: «Как много шума из-за пустоты».
Энтони беснуется, как зверёк, швыряет игрушки в стену и ноет, ноет, ноет. И это наследник? Неужели Джерард был таким же в юношестве? Он задумывается, каким образом вытерпел истерики отпрыска в раннем детстве.
«Ах да, у него же была нянюшка и гувернёр».
Осколки от окна разлетаются по комнате, ошмётки рамы остаются голым крестом в проёме, портя исторический фасад мэнора, а комплект антикварных кресел становится неполным. Джерард глубоко затягивается, чувствуя вязкую горечь дыма на языке, и, отняв сигарету от губ, чётким щелчком отправляет её в сторону Энтони. Окурок отлетает под ноги мальчишки и подпаливает ковёр. Жест недостойный главы Рода, но и наследничек не отличается манерами.
— Ты, наверное, думаешь, — медленный шаг ближе, — что единственный в своём роде, — палочка в насмешку смотрит в пол, — неповторимый бриллиант «чистой воды», — голос сладкий, словно он читает сонеты о вечной любви к семье, — несправедливо запертый в сокровищнице, глубоко под землёй, без лучей солнца, что заставят тебя сиять.
Носок ботинка приземляется на тлеющую сигарету и тушит её.
— Мой дорогой сын, не ты первый и не ты последний кто стенает на свою судьбу в стенах этого поместья.
Джерард следит, как скромная слеза прочерчивает дорожку по пятнам крови на лице, размывая их и замирая розовой жидкостью на подбородке. Для полноценной дуэли они стояли слишком близко, но это вряд ли помешает дрожащему отпрыску продолжить пикировку.
Мальсибер-старший спускает взгляд ниже, к шее Энтони, и уголок губ дёргается вверх, когда он замечает вздутую вену под светлой кожей. Волшебник оценивает напряжённую фигуру, подрагивающее древко палочки, сжатые зубы. Признаться честно, конструктивный диалог сейчас невозможен, и Энтони явно на грани нервного срыва. Это очевидно — его предупреждали об опасности вмешательства в тонкую материю памяти, но разве мог он поступить иначе?
Джерард не привык сожалеть о содеянном при свете дня — для кошмаров у него есть все ночи бытия и, возможно, посмертия. Теперь он мог только прожить последствия своего выбора и минимизировать ущерб. Волшебник наклоняет голову вправо, словно пытаясь понять, чего хочет от него дражайший сын, но он осознаёт, что в ответ получит лишь неприкрытую ярость.
На подкорке сознания тлеет досада — похоже, кабинету предстоит ремонт, а значит, можно распрощаться с привычной обстановкой. Мужчина меланхолично глянул на крошку стекла от фиала, что невесомо поблескивала в солнечных лучах.
— Что ты хочешь от меня, сын? — вздох. — Признания? Извинений? Тёплых объятий?
Его руки расходятся в стороны, и пальцы в манящем жесте призывают к себе.
— Ну, давай же, я тебя пожалею... щенок.
Пощёчина отогревает ладонь, и знакомые слова срываются в пространстве, ломая все намерения нивелировать конфликт.
— Запомни, в роду Мальсибер нет места плаксам.
[status] [/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/b8/74/312/t295934.gif[/icon][sign] [/sign]
Отредактировано Gerard Mulciber (2025-02-07 10:58:17)
потрогай мои яички и не забудь огладить дракона
Быть сыном, возможно, не так уж и плохо. Ты автоматически становишься наследником, которого лелеят и о котором заботятся. Лучшие няни, всегда чистая глаженая одежда, вкусная еда и большой кругозор. Мама тебя любит, не чая души, всегда к тебе ласкова и, даже если ты шкодишь, она тебя прощает. Да, все, конечно, не так уж и плохо... Если бы не отец.
Если бы не Джерард Мальсибер.
Энтони всегда казалось, что родитель его не любит. Конечно же, все, что окружало молодого волшебника, было куплено или оплачено отцом. Без его вмешательства юный маг вряд ли бы смог ездить по другим странам, вертеться в высших кругах и мыслить отлично от остальных. Но в самом Джерарде, как казалось Энтони, не было ни капли любви. Ни одного доброго слова, ни одного приятного решения, ничего, что могло бы укрепить веру в любовь отца к сыну. Каждое действие Мальсибера-старшего приближало младшего к большой пропасти, на дне которой сочилась ненависть. Ненависть к собственному родителю.
То, что происходило сейчас, то, с чем он столкнулся в этой комнате, наконец, пнуло его в эту самую бездну. Дало тут же искупаться в такой жгучей злобе и ярости, в такой сильной отрицательной эмоции, что Энтони, кажется, наконец-то впервые расслабился. Отпустил эту веру в отца, отбросил ее за ненадобностью. Джерард никогда его не любил и яркая, брызжущая яркими вспышками в глазах, пощечина, доказала его правоту, словно заверила это все алой печатью на коже волшебника.
Он называл его щенком. Сыном? Нет, на кой, когда Энтони для него просто шавка? Когда жизнь ребенка для него лишь стратегическое поле, на котором только ему самому дозволено переставлять фигуры так, как вздумается. Не сын, а еще один инструмент, который, внезапно, может лаять. Щенок.
Он называл его плаксой. Сыном? Нет, для чего, если в роду Мальсиберов плаксы не в почете? Более того: их просто нет. Логика у отца такая, что все инакомыслие, все, что имеет свою волю или желания - это пустое, ненужное, неугодное. Есть неправые и Джерард. Нет чувств и эмоций, есть только чистокровный род. Есть слезы на глазах щенка, которого легко можно вычеркнуть из своей жизни, если будет на то желание.
Мальсибер-младший сглотнул, не зная, что на все это отвечать. Ему не желалось оправдываться, да и зачем? Перед кем? Перед ним что ли? Ему не мечталось достучаться до него, ведь надежды, как и смысла, просто не осталось. Ему не посчастливиться поговорить с отцом на равных, потому что, пока Джерард жив, равных ему не будет, по его же собственным мыслям. Это заведомо проигрышные варианты. Так что же было делать?
Можно было его и вправду убить. Принесет ли это облегчение? Нет, Мальсибер-старший должен был страдать. К тому же, он был полезен для Энтони, потому что знал то, чего не знал юный волшебник. Он не знал кого стерли из его жизни. И это нужно было всенепременно узнать. Любыми способами. Но сейчас...
- Расскажи мне, кто это, кто она, - упрямо молвит Энтони, глядя отцу в глаза. Пульсирующая алая щека отходит в сторону - боли он совсем не чувствует. Палочка из белой осины в его руке нервно подергивается под гнетом влажной ладони. Мозги лихорадочно подбирают то самое заклинание, которое могло бы принести Джерарду муки, заставило бы его страдать, но продолжать жить. - Расскажи, или я сделаю с тобой что-то куда страшнее того, что ты делаешь с моей жизнью, старый пес.
Одеваюсь в то, что делает батек. Добровольно!
[status] [/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/b8/74/312/t295934.gif[/icon][sign] [/sign]
Вот оно, тот взгляд, что Джерард так жаждал лицезреть вживую. Тонкий росчерк где-то в глубине зрачка, Джерард знал его, видел сам в отражениях зеркал и осколков дней. Вот он, наконец-то, наследник рода Мальсибер стоит сейчас напротив и лопочет незначительное, но глаза, эти глаза Джерард узнал в сотую долю секунды.
Юбка матери упорхнула из пухлых пальчиков наследника и он принял правила игры. Мальсибер-старший чувствует как губы расходятся в улыбке, ощущая то забытое, странное чувство где-то меж ребер - гордость. Сколько лет он убил на взращивание этой искры, сколько кузнечных мехов он порвал, выковывая в нем стержень, что не даст рухнуть роду?
Он позволял ему многое, смотрел сквозь пальцы на убийства, тратя состояния на слепоту закона перед его именем. Игнорировал месяцы распутства, даже эту девчонку Кэрроу стерпел, отписал ему дело, позволил путешествовать, пока Джерард единолично заботился о благополучии их будущего. Мальсибер-старший требовал лишь одного - продолжения рода, но Энтони и с этим не справлялся, предпочел умалишенную, бесплодную пигалицу в супргуги - даже не в любовницы!
И вот сейчас Джерард наконец-то понял, что мешало его сыну стать достойным наследником - сердце. Проклятая Элинор подарила ему эти глаза и трепыхающееся теплом и любовью сердце, вложила в него недостойные мысли, что погубят все построенное, уничтожат возведенное, сожгут взращённое.
Джерарду впервые захотелось прижать к себе сына и похлопать по плечу, кажется так делают гордые отцы, по крайней мере он видел нечто подобное на выпускных вечерах Хогвартса.
- Тебе безразличен мой ответ. - Проговаривает медленно и отклоняется назад, по новому оглаживая Энтони взглядом, примиряя этот идеальный образ наследника. По-отечески грозит пальцем, как делают старики, когда шкодят внуки. - Ты знаешь, что он не изменит ничего.
Джерард кивает, понимая что прав и лучезарно улыбается: «Нужно отметить это событие!»
Это восхитительное ощущение исполненного долга несет его обратно к письменному столу, Джерард склоняется к внутренним ящикам и вынимает из нутра бутылку с янтарной жидкостью. Взмах палочки и двое бокалов левитируют от барного столика ближе. Огневиски заполняют хрусталь и Мальсибер-старший с прищуром предлагает сыну присоединиться.
- Ты уже осознал, что ее более нет. - Джерард приближается и с силой впихивает второй бокал в кровоточащую ладонь Энтони. - Теперь это призрак прошлого, сын.
Отредактировано Gerard Mulciber (2025-02-22 09:23:28)
потрогай мои яички и не забудь огладить дракона
Нет.
Нет.
Нет.
На каждое его слово, на каждое его действие он упрямо твердил себе "Нет". В любой другой раз он, быть может, задумался бы, начал искать смысл в словах отца, заверять себя, что даже если внутри себя он не согласен, то, копни он чуть глубже, то отеческие суждения все же могут быть верны? Но нет, не сейчас.
Сейчас Мальсибер понял, что он может иметь и, самое главное, уже имеет собственное мнение. Что как бы волшебник не хотел походить на отца или выискать своими действиями одобрения Джерарда, но быть похожим на отца - это быть на него не похожим вовсе. Стоять на своем, добиваться желаемого, не прогибаться. Этой дорогой Энтони и хотел идти, эта дорога вела его к судьбе. И, нет, ему не был безразличен ответ отца. Мужчина наоборот уже хотел покончить с этими видениями, призраками и иллюзиями, узнав, кто же наконец в его жизни был и был выдран из нее, как важный орган.
Но Джерард Мальсибер не скажет ему. Зеленые глаза мужчины наблюдают за тем, как меняется в лице отец: неуловимо, едва, но меняется, словно бы преисполняясь каким-то большим и сильным чувством. Воодушевление от того, что Энтони, по его мнению, ничего не может ему сделать? Что старший Мальсибер снова думает о победе над собственным чадом? Эта мысль заставляет так сильно напрячься младшего, что на его щеках проступает нездоровый румянец, информирующей о переизбытке крови в лихорадочно работающем на износ мозгу. Мозгу, ищущем ответа на ранее поставленный вопрос: как заставить отца страдать?
Эмоционально, казалось Энтони, этого взрослого волшебника, неистово стремящегося на покой в гробу (а разве не так?!), не проймет и не прошибет абсолютно ничего. А вот приблизить его к потенциальной смерти всеми силами, благодаря какому-нибудь темному заклинанию... Да, это было бы вполне себе неплохо. То, что Джерард не может контролировать, рано или поздно его добьет. А то заклинание, которое юный маг выудил из своего сознания, было старым, полузабытым, таким, на которое ты вряд ли наткнешься, которое испугаешься произнести вслух, которое, прочитав, захочешь забыть... Если ты не больной ублюдок. Что ж, здравствуйте. Перед вами ублюдок Энтони - сын своего ублюдочного отца.
Получив в руки олд фэшн с огневиски, Мальсибер еще с несколько секунд внимает словам отца, а после кидает в него Ступефай. Быстро, молча, невербально. Бокал в руке мягко падает на пол, отпущенный легкой рукой молодого волшебника, который медленно подходит к своему упавшему наземь отцу. Отбрасывая его палочку в сторону, Энтони кладет одну ногу на запястье своего старика, опускаясь перед ним на корточки, вглядываясь в, как казалось магу, ошалевшие глаза родителя. И, пока тот не очнулся окончательно от заклинания, Энтони разрывает руками на его груди рубашку, чтобы достать до груди.
- Нет, ты не дал мне осознать этого, отец, - передразнивая манеру мужчины, молвит волшебник, водя палочкой по груди отца в поисках сердца. Если честно, то он бы не удивился, не найди его, - ты все только отбираешь. Это ничего, я понимаю, что такова твоя натура, - под палочкой стучит сердце, то самое черствое и гнилое, которое отвечает у Джерарда за его хлипкую и жалкую жизнь, - но прихотям твоим я следовать не должен и не буду.
Глубоко вдохнув, чтобы собрать свою силу мысли и волю в один кулак, Энтони невербально проклинает своего отца, тыча палочкой в район его сердца. Маленькая черная венка проступает на коже мужчины, на месте грязного отвратительного волшебства. Если Мальсибер сделал все правильно, то отец вскоре умрет. Медленно, мучительно, сгорая в муках. Или выживет, быть может осознав всю ту боль своим телом, боль, которую причинял своему отпрыску. Вставая с корточек, Энтони идет в сторону двери, молча выходя из кабинета, кусая губы, превозмогая новую волну слез.
Превозмогая, потому что в роду Мальсиберов это недопустимо.
Одеваюсь в то, что делает батек. Добровольно!
Вы здесь » Marauders: forever young » ЛИЧНЫЕ ЭПИЗОДЫ » 28.04.1979 Хлыстом по нашим нервам [л]
