Она специально выбрала ранний рейс, чтобы иметь запас времени. Нервный мандраж заставлял её сердце биться чаще, но она взяла себя в руки, повторяя про себя мантру: «Это деловая встреча. Это деловая встреча. Это просто совет по фарфору».

Без семи минут она уже видела издали витрину «Хардрисонз» и — его. Вернона Дурсли. Он стоял, неестественно выпрямившись. А рядом... о, рядом стоял серебристый автомобиль, сияющий, как новая монета. Демонстрация солидности и статуса. В этом была какая-то трогательная, нелепая прямолинейность.

Она замедлила шаг, наблюдая за ним со стороны. Он нервно поправил галстук, украдкой посмотрел на часы. Он волнуется. Эта мысль вдруг странным образом успокоила её. Значит, не одна она такая, вся на нервах. Они оба играют в одну и ту же сложную игру, стараясь казаться лучше, правильнее, рациональнее, показать лучшую версию себя.

Без трёх минут одиннадцать она сделала последний вдох, поправила складки своего самого хорошего (но всё же скромного) платья, которое специально выбрала — не слишком нарядное, чтобы не выглядеть кокеткой, но и не рабочее, чтобы показать уважение к субботе, — и сделала последние шаги.

— Мистер Дурсли, доброе утро, — прозвучал её голос, на удивление ровный и спокойный, прямо за его спиной.

— Я очень надеюсь, что не заставила вас ждать, — добавила Петуния с лёгкой, почти деловой улыбкой, делая акцент на слове «ждать». Пусть он видит — она пунктуальна, она надёжна. Она — именно та разумная, практичная девушка, с которой он вчера пил чай. Девушка повернулась к витрине, и её взгляд с профессиональной, неискусственной оценкой скользнул по выставленным сервизам. Все эти годы наблюдений за красивыми вещами в витринах, которые она не могла себе позволить, чтения журналов и отчаянного желания окружить себя изяществом дали свои плоды. Она действительно разбиралась и в фарфоре. Больше в теории, конечно же. Это не была игра. Это было её сокровенное, нереализованное знание. Она могла оценить изящество рисунка, тонкость фарфора, но между ней и этим сервизом лежала пропасть в виде её скромного счёта в банке. Её «экспертность» была знанием нищего о королевских драгоценностях — детальным, страстным и абсолютно бесполезным до сего дня.

— Кажется, я вижу тот самый сервиз, о котором говорила, — сказала она уверенно, словно не позволяя себе тратить его время. — Правда, при дневном свете рисунок кажется ещё тоньше. Посмотрим поближе?

Подпись автора