– Я вернусь к завтрашнему вечеру. Ты даже не заметишь моего отсутствия, – пропела волшебница, явно напрашиваясь на комплимент и незамедлительно получая его во всех красках. Вот почему сдержанным и вечно хмурым британцам Элизабет предпочитала страстных улыбчивых французов с их высокопарным слогом – усладой для дамских ушек. – А чтобы тебе не заскучать, – смилостивилась девушка, забирая свою пылко зацелованную ручку, и выполнила призывное заклинание. Тут же из выдвинувшегося верхнего ящика тумбочки вылетел серебряный медальон овальной формы и юркнул на раскрытую ладонь. Девушка спустила его на всю длину цепочки, позволяя раскачиваться на весу, и передала возлюбленному. – Когда тебе станет совсем грустно, открой, я тебе улыбнусь – и все твои печали... Как волшебной палочкой снимет, – последнее было произнесено в унисон. Фабьен принял подарок и с нежностью прижал к сердцу, бормоча признания в любви.

Когда, таким образом, первая часть подготовки к отъезду была выполнена, она указала палочкой на чемодан с отделкой из шкуры дракона – дорогая вещица, зато надёжная, неподвластная хитромудрым ручонкам воришек. Объект щёлкнул замками и принялся всасывать разложенные на кровати вещи преимущественно чёрного цвета. Пришлось объяснять Фабьену, что такое количество сменной одежды требуется не потому, что она планирует задержаться в Лондоне, но потому, что местная погода настолько непредсказуема, что ни один прорицатель-прогнозист не возьмётся за неё поручиться. Заклинание незримого расширения работало на ура, пока чемодан не вобрал в себя весь многочисленный гардероб юной мисс.

– Тётя Брижит, как думаешь, что теперь будет с наследством дядюшки Огэста? Его доля в лавке перейдёт к Мелвину? – задумчиво протянула Элли, греясь в лучах полуденного солнца на крытой террасе в компании хозяйки виллы на французском побережье. – Или всё теперь достанется моему отцу?

– Не могу знать, ma petite fille, – отозвалась высокая худая темноволосая француженка, поправляя шляпку так, чтобы та тщательнее закрывала лицо от солнца. – Старый Карактак всегда был чудаковатым, – даже по их, бёрковским, меркам. – А уж с тех пор, как начал страдать от навязчивой идеи, что его пытаются сжить со свету таинственные враги и он скоро отправится к праотцам, вовсе из ума выжил.

Элизабет замечталась. Её живое воображение уже рисовало картины прекрасной безбедной жизни, наполненной захватывающими приключениями, яркими событиями, приятными встречами и, конечно, увлекательной работой. Она вовсю представляла, как устроит себе мастерскую с огромными эрекерными окнами с видом, по меньше мере, на Эйфелеву башню, ну или хотя бы на галечные берега залива Ангелов. И для осуществления своих дерзких фантазий требовалось всего ничего – посетить Лондон и отдать дань памяти почившему – слава Мерлину! – родственнику.

Элизабет стояла на краю могилы в окружении своих ближайших родственников. Над её светловолосой макушкой парил зачарованный зонтик традиционно чёрного цвета. Голова волшебницы была скорбно опущена, а на некогда румяном личике царила мертвенная бледность – стоило отдать должное новому средству для кожи из магазинчика Primrose printanière в Провансе.

Англия встретила её моросящим дождём, который оседал прямо в воздухе, не достигая земли и не образовывая луж, холодным ветром, что трепал фалды плащей и мантий, и слезами мадам Гоноры, которая уж очень искренне убивалась по поводу кончины супруга. Отрепетированное накануне выражение горечи и семейной утраты Элли не пригодилось, потому что страдания её были вполне натуральны.

Сначала этот действующий удручающе контраст с погодой, как будто сам Лондон не желал её возвращения. Элспет Бёрк же утешающе похлопывала Гонору по плечу и уверяла, что это небеса оплакивают несвоевременный уход мистер Огэста Бёрка из жизни.

Когда очаровательных немного торчащих ушек мисс Бёрк достигла трагичная весть о судьбе дядюшки, волшебница не то чтобы не поверила, но скорее не прониклась в полной мере масштабом случившегося. Новость казалась ей далёкой и какой-то фантастической. Однако стоило вернуться в Лондон, вглядеться в эти увлажнённые то ли от горя, то ли от капель беладонны глаза, как в душе девушки начинали расходиться волны сочувствия. И хотя кончина дяди Огэста несла с собой надежду на светлое будущее, Элизабет всё равно было грустно, хотя бы за отца.

Она как могла поддерживала старших родственников и каким-то непостижимым образом постоянно угадывала, какого рода помощь требуется си секунду. По волшебству у Элли вдруг нашёлся кружевной платок с вышитой монограммой Бёрков для тёти Гоноры. Для двоюродного брата было припасено дружеское похлопывание по плечу и фляжка с согревающим напитком, ну а деда и его правнука, не достигшего совершеннолетия, она сумела ободрить одновременно, наложив чары левитации на зонтик, так что Николас перестал трястись из-за замечаний старого ворчливого Карактака, на которого то и дело попадали капли дождя и которому из-за действий внучки пришлось найти своему недовольству другой повод.

Потом эти поминки с присутствием кучи посторонних личностей – мутных и не очень - где выяснилось, что Элизабет ожидают на завтра в фамильном особняке – хорошо, что не в склепе – дело-то хорошее, конечно, важное и нужное, но семейные сборища редко проходили безобидно. Однако новость об оглашении завещания дядюшки, а следовательно, и важное объявление от деда заставили расцвести в душе волшебницы дивный сад надежды. А вдруг и правда, престарелый Карактак передумает делить свою половину лавки между наследниками, раз уж одного лишился, и захочет сосредоточить всё управление в одной паре рук?

Гости начинали расходиться, а Гонора и её сын уже взяли слово, чтобы поблагодарить всех присутствующих за то, что нашли время прийти и проводить в последний путь мистера Бёрка, чудесного, внимательного и отзывчивого человека – вот уж точно: либо хорошо, либо никак – отвлекая внимание от того, что одного из дальних родственников пришлось выводить под белы рученьки в состоянии сильного подпития – видимо, очень любил он Огэста.

Мелвин подошёл лично попрощаться с Борджином и протянул руку.
– Вам передали пожелание мистера Бёрка видеть Вас завтра в одиннадцать часов до полудня на собрании по поводу завещания? Надеюсь Вас завтра там встретить. Хотелось бы обсудить наше дальнейшее сотрудничество и взаимодействие, – он был абсолютно уверен в том, что завещание составлено максимально прозрачно – отцовская доля переходит по старшинству к единственному сыну, а вот в том, что Карактак на склоне лет решит нарушить устоявшийся миропорядок и изменить традициям наследования, сильно сомневался. План Мелвина был прост: заручиться поддержкой компаньона и выбить из гонки за наследством родного дядю Бартоломью.

Надеяться на сколь-нибудь серьёзные подвижки по завещанию почившего дядюшки Огэста было бы последним делом. Максимально выгодная для родственников формулировка могла содержать разве что распоряжение вроде «Всё моё имущество и все права на момент моей смерти переходят к...» – и хорошо, если там и правда имущество, а не долги и нарушенные обещания. Так наверное думали и остальные Бёрки, со скучающим видом заслушивающие детали завещания. Впрочем, какие-то мелочи всё же перепали. Так, например, Элизабет достался мешочек из ишачьей кожи – вещица редкая и достаточно дорогостоящая. Мелвин, который стал обладателем проклятого кинжала, как-то странно взглянул на молодую родственницу, но ничего не сказал.

Ну и ладно, – отмахнулась от хмурости этого утра мадмуазель Бёрк. От холода её мраморная кожа казалась совсем белой, а вот кончик носа заметно порозовел. Не хватало ещё подхватить простуду после вчерашней прогулки под дождём!

Но они ведь, на самом деле, все здесь не за тем собрались. Это было заметно по напряжённым лицам, томившимся в ожидании второй части марлезонского балета. Терпение было награждено сторицей, потому что изменения и впрямь были внесены, но, как и следовало ожидать, оычень в духе ворчливого старикана. Сам Карактак, кстати, на оглашении не присутствовал, но несмотря на это, наверняка будет знать в подробностях реакции своих наследников – сомнений быть не могло. Миловидное, почти кукольное личико Элизабет вытянулось, стоило только услышать про поручения и, прежде чем волшебница усилием воли смогла стереть перекошенную улыбку, про Борджинов. Какие ещё Борджины? Этот род вымирает. Из них никого уже не осталось!

Почти никого, – напомнила себе любительница маггловских изобретений волшебница.

Один всё-такие был жив-здоров – по крайней мере, пока – и, более того, присутствовал в этой самой комнате. Мисс Бёрк повернула свою прелестную светлую во всех смыслах слова голову, украшенную чёрной широкополой шляпой, как того требовали традиции, и долго разглядывала последнего представителя своего поколения из рода стародавних партнёров Бёрков. Получается, конкурировать за право вступления в наследство придётся не только со своими родственниками, но и с ...чужими. И даже в этом случае нет никаких гарантий, что, во-первых, твоя кандидатура будет рассмотрена, а во-вторых, что условия не будут изменены ещё раз. Здорово раздражал тот факт, что на месте неприкаянного Борджина мог оказаться любой другой не менее достойный представитель именитой семьи, но и здесь во главу угла были поставлены какие-то глупые условности. Подумаешь, их деды были не разлей вода. Бизнес есть бизнес. Дерек же был типичным образчиком закостенелости нравов и противником магического прогресса. Он наверняка до сих пор пользовался ночным горшком вместо унитаза, куда ходил со свечным огарком, как делали его предки лет триста тому назад.

Элизабет сидела, сцепив пальцы в замок на своих коленках, и разглядывала узор на гобелене, висящем напротив тесных рядов стульев, расставленных полукругом для удобства скорбящих, вернее, в данный момент лучше сказать, кричащих родственников. Вполуха она слушала разговоры вокруг себя, ловила возмущения и обдумывала дальнейшую стратегию, когда её задумчивый взгляд сфокусировался на лице, возникшем прямо перед нею.

– Мистер Борджин, – констатировала Элизабет в качестве приветствия, наполняя свой голосок удивлением не столько по поводу присутствия Дерека в этом доме, сколько из-за того, что он вообще подошёл, особенно после вчерашнего. – Благодарю за выражение соболезнования. Я знаю, Вы были близки с дядюшкой.

Мисс Бёрк поднялась с места, протянула руку Дереку и активно её затрясла, проникаясь сочувствием и в его адрес – всё же он тоже потерял своего напарника, теперь придётся привыкать к новому лицу, кто будет хозяйничать в лавке. Возможно даже это будет самое юное лицо из всех возможных – Кол не в счёт, он ещё не достиг совершеннолетия. А затем приблизилась почти вплотную и шепнула:
– В полдень, – в знак подтверждения ещё и головой кивнула, прежде чем присоединиться к своим родителям, которые до сих пор обсуждали случившееся.

***

В «Дырявом котле» девушка появилась, когда обе стрелки на часах перевалили за 12. Она вышла из камина в пабе в языках изумрудно-зелёного пламени и, заметив знакомое лицо, расплылась в искренней и открытой улыбке. Подняла ладошку и радостно помахала.

– Привет, Том! – просияла девушка, наполняя жизнерадостностью это мрачное сырое помещение, больше напоминающее тёмные закоулки Лютного переулка, нежели открывающийся на заднем дворике проход в волшебную Косую аллею. Но угождать приходилось разной публике, поэтому так. Но Элизабет-то знала, что у старины Тома всегда найдётся для неё чашка горячего какао и парочка шоколадных лягушек, по крайней мере, раньше, когда мисс Бёрк была совсем маленькой. Теперь-то наверняка нальёт и чего покрепче. – Как дела? – последовал дежурный вопрос, пока она отыскивала взглядом назначенную ранее компанию для обеда. – Септимус ещё заходит? Я давно ничего о нём не слышала.

Элизабет показала знаками, что подойдёт переброситься словом чуть позже, а пока направилась за занятый Бродериком самый дальний столик в углу.

– Bonjour, monsieur Борджин, – поприветствовала она. - Простите, меня задержали семейные дела, – сообщила доверительным тоном, снимая высокие перчатки и сбрасывая их на стол. Собственно, точного времени Борджин не указывал, а «полдень» при желании можно растянуть на неопределённый срок. – Но я жутко заинтригована тем, что Вы намерены мне сообщить. Это же секрет? Да? Наверняка секрет! Иначе Вы бы сказали там, на месте. Только не говорите, что собираетесь тоже участвовать в гонке за шкуру неубитого дракона, в смысле за наследство  Бёрков. Вы же слышали моего деда: он предпочитает волшебников, исповедующих традиционные семейные ценности, и к тому же, из числа своих родственников. Вы не подходите по обоим критериям.

Отредактировано Elizabeth Burke (2024-07-18 19:12:40)

Разве? – на юном девичьем личике отобразилось изумление, смешанное с лёгкой степенью недоверия к намерениям мистера Борджина избежать излишней таинственности. Разве он не делал всё с точностью до наоборот? Но последующий намёк заставил сменить то выражение на более приличествующее случаю: восторг в предвкушении чего-то многообещающего.

– Два в одном? То есть деловое предложение личного характера? Или это личное предложение делового характера? В любом случае, звучит интригующе и...

Секретно-личный разговор оказался прерван появлением у столика подавальщицы, новенькой, судя по всему, потому что сама Элизабет видела её любопытствующее лицо впервые. Да ещё и вопрос о напитках глупый: здесь ведь давно знают, что она предпочитает чай - зелёный с мёдом и ромашкой. А вот поесть...

– Это что яблочный пирог? – девушка подалась вперёд, улавливая душистый аромат яблок зимних сортов, прикрыв глаза и приподняв плечики, будто запах щекотал ей шею. – Мне то же самое, что и мсье, – пожелала мисс Бёрк, уточнив про чай на всякий случай.

Пока она делала заказ, в зале появилось ещё несколько волшебников, спешащих занять столики в преддверии обеда. Приятно было видеть, что заведение, знакомое Элли с детства не только не пришло в упадок, но напротив, процветало и пользовалось популярностью, как некий буфер между маггловским и магическим миром. Будучи ребёнком, мисс Бёрк проводила здесь довольно много времени, водя дружбу со всеми, начиная от персонала и заканчивая гостями. Наверное, потому на неё сегодня глазели, в попытках угадать в этой стройной и хрупкой девушке, чей наряд навевал мысли об иностранном влиянии стиля, ту бойкую и весёлую девчушку, что шныряла под столами, вертелась между стульями и активно помогала на добровольных началах.

Наконец, официантка испарилась, оставив вместо себя невысокую вазу, рассчитанную на небольшой букетик, с ромашками и хризантемами. От свечей Элизабет тоже не отказалась, желая привнести в этот «деловой разговор» немного теплоты и уюта и добавить в это мрачное помещение света. И только после этого она заметила шкатулку Дерека на краю стола. Глядя на то, как он раскладывает на столе занятные вещицы, в душе Элизабет шевельнулось странное предчувствие.

– Вы хотите мне это продать? – захлопала длинными ресницами мисс Бёрк. – Потому что если Вам нужна консультация, мои услуги имеют свою цену.

Любой другой на её месте уже схватил бы украшения, чтобы получше рассмотреть, но Элизабет знала, чем чревата может быть подобная неосмотрительность, а потому оценивала изделия на расстоянии. Она даже чуть нахмурилась, силясь понять, зачем Борджину потребовалось сие мероприятие и как оно может быть связано с тем, что он намеревался ей сообщить на условиях такой таинственности.

– Ах, Вы меня испытываете, мистер Борджин. Разве Вы не знаете, как это работает?

Захотелось разом прекратить эту насмешку, тем более что Элизабет никогда не хвасталась своим «талантом», не ставила его во главу угла и уж тем более не собиралась обсуждать с Бродериком. Она даже ручки скрестила и губки поджала, больше смахивая в такой позе на девочку-подростка, нежели на вступившую в период расцвета девушку. У каждого Бёрка, обладающим «чутьём» оно проявлялось по-разному и в разное время. Например, родители рассказывали, что четвероюродная тётушка по линии отца, Лавиния Бёрк, обнаружила свой талант ближе к сорока годам, когда почувствовала резь в желудке, завидев одну из гостей на торжественном приёме в серьгах, вставки из драгоценных камней которых содержали в себе яд, способный завалить целого великана.

– Ладно, – наконец, согласилась мисс Бёрк. – Если хотите знать моё мнение, то оно зависит от того, какую цель Вы преследуете, желая приобрести одну из этих вещиц, – она протянула ладошку и по очереди провела над каждым из предложенных объектов. – Если Вас интересует история «купи-продай», то я бы предложила взять вот этот золотой кулон, – Элизабет взглянула на молодого артефактора. – Такое очень хорошо продаётся, если подать под нужным соусом трагической истории, – девушка помедлила, прежде чем озвучить свои наблюдения. – Мне показалось, или Вы разочарованы, мистер Борджин? Вы ждали другого ответа? Что я выберу эту брошь? Или ложку? – она по очереди продемонстрировала названный объект, бесстрашно взяв со стола и покрутив в пальчиках. – На самом деле, без разницы, при условии, что зачарованиями будете заниматься самостоятельно. Потому что если Вас волнует репутация и честь лавки, то я бы посоветовала перестать валять дурака, подсовывая мне эти пустышки. А так это не более чем очередной хлам, которым завалены витрины любого старьёвщика.  О, мой пирог! - просияла Элизабет, поблагодарив подавальщицу, что левитировала ей такой же кусок пирога, какой лежал на тарелке перед Борджином. Не стала затягивать со снятием пробы, а потому тут же отпустила комплимент в адрес повара. Казалось, что в шарлотке мисс Бёрк заинтересована больше, чем в предложенных на опознание безделушках.