Раздевалка Гриффиндора медленно пустела, но шум и эмоции не исчезали сразу. Воздух был пропитан разочарованием, затаенной досадой, усталостью, перемешанной с еще не утихшим азартом игры. Гриффиндорцы говорили громко, но в их голосах сквозило напряжение – оно было почти осязаемым, как статическое электричество перед грозой. Победа ускользнула от них, и осознание этого висело в воздухе, тяжелым и неумолимым.

Регулус стоял в стороне, в тени, под навесом у входа в раздевалку. Он ждал.

Он чувствовал ноющую боль в плече, гудящую где-то под кожей, отдающую в мышцы. Бладжеры сегодня находили его слишком часто – и он прекрасно знал, чья в этом заслуга. Но вот он стоит здесь, со снитчем в руках, а Слизерин празднует победу. Боль – ничто по сравнению с этим.

Дверь хлопала раз за разом, выпуская игроков. Они проходили мимо, не замечая его – да и кто будет смотреть по сторонам, когда мир сужается до собственных мыслей и разочарования? Регулус почти наслаждался этой невидимостью.

Наконец, последние шаги затихли, и из-за приоткрытой двери доносилось только одно дыхание.

Он знал, кому оно принадлежит.

Регулус вошел внутрь. Влажный воздух раздевалки пах мазями, потом и немного – дождем, который моросил всю игру. Сириус сидел на скамье, привалившись спиной к шкафу, рассеянно глядя в пол. В этом взгляде было что-то чуждое – не злость, не раздражение, а что-то сложнее.

— Значит, сначала ты закидываешь меня бладжерами, а потом хвалишь?

Голос был ровным, но в нем скользило напряжение. Регулус не знал, чего ожидал – оправданий? Усмешки? Или, может, еще одной попытки сделать вид, что ему все равно?

— Я понимаю, что ты хотел выиграть, но ты же целился в меня, не в кого-то там случайно! — он сделал шаг вперед, и тень от лампы за его спиной вытянулась на полу. Блэку было все-равно, что он был незваным гостем в чужой раздевалке. — Что, так сложно проиграть, если выигрываю я?

Сердце все еще билось так же бешено, как во время последнего рывка за снитчем. Тело помнило каждое движение, каждый толчок воздуха, каждый взгляд, брошенный через плечо, когда он знал – вот он, рядом, его брат, его противник.

Но больше всего в голове застрял другой момент.

Тот тихий голос, утонувший в шуме толпы:

"Ты молодец, Докси-пикси".

Сириус говорил это так, будто ему хотелось, чтобы Регулус не услышал. Но он услышал.

И теперь ждал ответа.

Подпись автора

Регулус стоял, не двигаясь, его взгляд не отрывался от Сириуса, наблюдая за каждым его движением. Он ожидал чего-то резкого, возможно насмешки или же оправдания, но вместо этого был встречен молчанием. Сириус, словно переживал что-то свое, медленно снял полотенце с бедер и начал одеваться, игнорируя его. Регулус терпеливо ждал, сам боясь нарушить молчание. Казалось, что в этот момент вся напряженность, все недосказанное вытекало наружу, как из невидимой трещины в стенах их отношений.

— Ты ведь в курсе, что мы играем в квиддич? — голос брата был тихим, и Регулус едва не расслышал вопрос, на секунду ошарашенный. — Я не могу не целиться в тебя, если это поможет моей команде выиграть. Я ведь не спрашиваю тебя, какого дьявола ты поймал этот снитч, не подумав о моем проигрыше, верно?

Сириус повернулся к нему и, когда его глаза встретились со взглядом Регулуса, младший почувствовал, как в груди что-то сжалось. Он хотел так много сказать, так много обсудить, в голове роилось слишком много слов, но сказать что-то важное в этот момент было как будто невозможно.

Регулус мог бы сказать что-то резкое, еще раз напомнить брату, как больно было после каждого удара бладжером, как больно было чувствовать его цель на себе, просто потому, что из-за их семейных дрязг даже дурацкая игра воспринималась как что-то личное. Но вместо этого он просто стоял, и что-то странное просачивалось в его душу — ощущение близости, которое он давно избегал, и горечь, которая, возможно, всегда была там.

И вот, Сириус, казалось, выдохнул, и это было так же тяжело, как его тишина.

— Я... Ты молодец, — Регулусом так долго ждал этой искренности и этих слов, что с трудом мог сдержать радость. — Можешь думать обо мне, что угодно, но я рад за твои успехи. На фоне моих неудач они выглядят для нашей мамы еще ярче.

Но после упоминания матери все поменялось. Младший Блэк замер, а его взгляд стал холодным, как лед. Когда Сириус упомянул их мать, что-то щелкнуло внутри Регулуса. Эта фраза, незначительная на первый взгляд, пронзила, как нож. И это не была просто фраза о матери. Для него оно прозвучало как признание — даже если и непреднамеренное — того, что он всегда был заменой. Заменой тому, что Сириус потерял. Заменой той материнской любви, которой ему так не хватало.

Он мог бы сделать вид, что ничего не услышал. Сказать, что все это — просто слова, чтобы сгладить неловкость. Но это было слишком больно, слишком лично. Слишком напоминающее о том, что он сам до сих пор не смог вырваться из тени, что он все еще был тем, кого Сириус даже не осознавал как отдельного человека.

— Ты не понял, — его голос был тихим, но и в нем скользила ярость. — Ты ведь не говоришь об этом просто так, правда?

Он шагнул ближе, и его взгляд стал еще более острым. В воздухе витала какая-то давняя обида, которую Регулус никак не мог отпустить.

— Ты говоришь это не для того, чтобы просто объяснить, — продолжал он, не отрывая взгляда от брата. — Ты говоришь это, потому что тебе не хватает Вальбурги. Тебе не хватает тех людей, которых ты потерял. И я...

Что он? Устал быть заменой? Устал быть примерным сыном, который любит свою семью? Устал балансировать над пропастью, ожидая, какая сторона каната даст слабину и утащит его вниз? Ему так хотелось ... он и сам не знал, чего ему хотелось.

— Если так скучаешь - вернись и займи свое место, - конечно же Сириус этого не сделает. Он слишком твердолоб и упрям, слишком горд и независим. На самом деле у них с Вальбургой было намного больше общего, чем брат бы хотел признать. Как бы он не отпирался, он был Блэком до мозга костей, но не желал этого признавать.

Это все было так нечестно.

Отредактировано Regulus Black (2025-03-28 00:03:01)

Подпись автора

Регулус слушал, и с каждой фразой лицо его становилось всё более неподвижным, как вырезанная из мрамора маска. Только глаза оставались живыми — полными боли, которая уже давно перестала быть молчаливой. Боль переросла в злость. В предательство. В разъедающий яд, копившийся годами, пока его брат браво разрывал связи, а он оставался в этом доме, в этой фамилии, в этом проклятом имени.

— Ах вот как, — тихо сказал он, почти шепотом, но в голосе звенела сталь. — Значит, всё это потому, что ты “не такой, как они”. Потому что ты другой. Великий бунтарь, которого никто не понимает. А я… я просто остался. Кто-то же должен был остаться, да? Кто-то должен был отвлечь их ярость, принять всё дерьмо, которое должно было достаться тебе. Удобно, правда?

Он сделал шаг вперёд, не скрывая яда, капающего с каждого слова.

— Ты из тех, кто всегда идёт к своей цели, Сириус. Прямо, яростно, красиво. А все, кто рядом — всего лишь ступени. Ты поднялся по ним, не ведая жалости. Не оглядываясь. Не думая, кого давишь под ногами. Знаешь, кем я был для тебя?

Он вскинул подбородок, в голосе появилась издевка.

— Пешка. Не король, не ферзь — жалкая пешка. Фигурка, которую можно отдать ради великой победы. Ради свободы. Ради очередного “правильного” поступка. Вот и отдал. А сам сбежал — прямо в объятия Поттера. Бесплатная кормушка, тёплая кровать, дружеские плечи… Хороший хозяин, да? А палку ты ему тоже носишь по первому чиху, как преданный пёс?

Улыбка у Регулуса вышла кривой, как порез от тупого ножа.

— Вечно ты всё красиво обставляешь. Даже своё бегство. Даже своё “я не вернусь”. Лжёшь себе, братец. А я был достаточно глуп, чтобы ждать. Чтобы верить, что ты — не как они. Что ты за меня. А ты… ты просто ушёл. И выбрал не меня.

Он отвернулся на секунду, будто хотел скрыть, как предательски дрожат пальцы, но взгляд снова впился в Сириуса с новой силой.

— Так иди. И не оборачивайся. Только вот знай — больше я тебя ждать не буду. Больше ты не получишь моего прощения. Не заслужил.

Подпись автора

Молчание резануло тише любого крика. Рука Сириуса оставила после себя жгучий след, будто он не просто коснулся — прожёг сквозь кожу, кости, сквозь броню, за которой Регулус так долго прятал то, что нельзя было показывать в их семье. А теперь — стоял, не двигаясь, с затравленным дыханием, в гулкой пустоте, где каждое слово брата эхом отдавалось в висках.

Слова про любовь. Про то, что он был лучше. Про «никогда не отвернусь».

Регулус почти поверил. Почти.

Он хотел броситься на него — не то в объятия, не то с кулаками. Хотел ударить, выцарапать правду, вытряхнуть из него всё это лицемерие, если оно есть. Хотел прижаться лбом к его лбу, как в детстве, когда они клялись, что не предадут друг друга, даже если всё пойдёт к дьяволу.

Но вместо этого просто выдохнул, как будто вся злость за секунду вышла вместе с этим воздухом. И на её месте осталось только истощение.

— Значит, я должен быть тебе благодарен, — сказал он глухо, но без злобы. — За то, что ты ушёл. За то, что отдал меня им. За то, что позволил стать тем, кем я должен был… кем хотел ты, чтобы я стал?

Он качнул головой. Не в ярости, нет. Скорее — с печалью, какой бывают наполнены глаза стариков, когда они понимают, что уже слишком поздно что-то менять.

— А я не хочу быть настоящим Блэком. Я просто… хотел быть твоим братом. Не пешкой, не наследником, не очередной жертвой в фамильной драме. Просто — твоим. Хоть кем-то, кому ты бы не солгал.

Он сделал шаг вперёд. Пальцы дрогнули — будто он снова хотел схватить Сириуса за руку, за мантию, за всё то, что ещё связывало их.

— А я не прощаю. Не потому, что не могу… а потому, что если прощу сейчас, то мы опять сделаем вид, что всё в порядке. А всё не в порядке, Сириус. Всё никогда не было в порядке. Мы оба сломались, только по-разному.

Он смотрит прямо, в упор, в самые тени под глазами брата.

— Я не ухожу. Но и не бегу за тобой. Потому что, если ты меня и правда любишь — ты сам вернёшься. Когда перестанешь играть в героя. Когда перестанешь думать, что всё знаешь лучше других.

И Регулус развернулся. Не резко — спокойно. Не как предатель. Как тот, кто больше не может стоять под этим весом.

— Мне просто надоело быть единственным, кто держит эту связь, — бросил он через плечо. — Если ты хочешь, чтобы мы были братьями — докажи. Хотя бы раз. Не словом. Действием.

И ушёл. Не хлопнув дверью. Не ожидая, обернётся ли Сириус. Только плечи его дрожали — от усталости, от надежды, от горечи. Или, может быть, от всего сразу.

Подпись автора