Готовиться Белла начинает уже с утра. В сумку с учебниками прячет ревеневый пирог, по пути на астрономию невзначай переворачивает неудобно расположенный портрет лицом к стене, по пути на зельеварение меняет местами групповую живопись и натюрморт. Идея пришла ей в голову давно, но она все откладывала. Больше откладывать нельзя, осталось всего две недели до выпуска, а сестер у нее больше одной. Все происходящее кажется ей невероятно важным, способным изменить её жизнь. Особенно учитывая договоренности с Лестрейнджами и тот факт, что в чужой семье своих девочек она может и лишиться, хотя сейчас это кажется совершенно вне границ возможного. Но в любом случае, её жизнь вот-вот изменится. Конечно к лучшему. Но все же. В гостиной Слизерина она весь вечер сидит как на иголках, не может толком сосредоточиться на подготовке к экзаменам и то и дело нервно впивается ногтями Рабастану в ладонь или плечо, ища в нем поддержки — и фанатично это отрицая. Едва дожидается, пока все отправятся спать. Едва. Дожидается.

В постели Белла лежит словно йогиня на углях, переворачиваясь ради равномерности прожарки. Слушает дыхание соседок. Слушает. Ждет ровного и равномерного, почти неслышного. Выскальзывает из-под одеяла, на ходу натягивает юбку и кофту, экипируется сумкой и едва не ломает задники ботильонам, накидку застегивает уже в дверях другой комнаты, девочек помладше. Ищет кудрявую шоколадную голову и забирается на постель рядом, поверх одеяла. Андромеда кажется ей ужасно трогательной сейчас: спокойная, расслабленная, полная противоположность натянутой пружине по имени Беллатрикс. Оная пружина гладит сестру по щеке большим пальцем, осторожно, но настойчиво. Едва слышно выдыхает:

— Мэдди, эй. Проснись, Меда, — ей, наверное, щекотно. У нее ресницы дрожат, как крылья у бабочки, а под ними - лунное серебро белка: видимо, что-то снилось. Белла смешливо фыркает, так приглушенно, как может: — Чшш, это я. У меня сюрприз. Бери одежду, выметайся. Это быстро,— и первая выскальзывает из комнаты, от дверей бросая на нее взгляд юного детектива в охоте за тайнами или храброй заговорщицы, планирующей убрать коррумпированного министра магии, оставляя Андромеду самостоятельно разбираться с соседками, если она ухитрится их разбудить.

Ей кажется, что она что-то делает не так. Она ведь задумала это все для Меды, она заботится о Меде. Она должна быть рядом? Но одна девчонка наделает меньше шума, чем две. Ничего страшного, у нее еще будет шанс. Белла шьет ночную темноту гостиной кошачьими шагами. За окном черной смолой замерло сонное озеро, и только огоньки каких-то рыб отмечают дно. Будто звезды уронили.

Подпись автора

Одела Минни

Андромеда выплывает из коридора девчачьих спален, и Белла не может сдержать смеха: зажимает себе рот сначала одной рукой, потом приходится подключить и вторую, — она слишком боится всех перебудить, но и перестать смеяться не может, настолько нелепо выглядит её сестра. Фарфоровая статуэточность её фигурки тонет в чем-то бесформенном, как будто она залезла в выпотрошенного плюшевого медвежонка, и теперь пытается то ли навести шороху на чьей-то тайной вечеринке, то ли заобнимать насмерть каждого встречного. Это, наверное, её вина — Мэдди подумала, что сюрприз - это какой-то праздник? Но почему она решила быть на нем посмешищем? Ей не понять, она должна будет спросить об этом Рабастана. А пока Белла обрисовывает острым пальчиком все в одежде сестры, что её не устраивает:

— Нет, не такой сюрприз! Другой! — цепкая хватка смыкается на запястье Андромеды, руки, похожие настолько, что могли бы принадлежать одному человеку. Беллатрикс сосредотачивается, вдыхает, выдыхает и накладывает на себя и сестру дезиллюминационные чары. Шепчет: — Я хочу показать тебе кое-что. Кое в чем признаться. Только не здесь, пожалуйста.

Она ведет сестру за собой на Астрономическую башню по намеченному заранее маршруту и думает: "Интересно, что она чувствует сейчас?" Она могла бы попытаться угадать по выражению, но лицо сестры сейчас просто рябь на поверхности пространства, и получается, что все, что она сегодня делает — до определенного момента — это прыжок в неизвестность и удар вслепую, без обратной связи, без возможности угадать. Под пальцами бьется чужой пульс и это единственный её намек на состояние сестры.

[newDice=1:10:0:Как гладко все пройдет?]

Подпись автора

Одела Минни

На самом деле вопрос Андромединой одежды - это не вопрос уместности и неуместности, не вопрос имиджа. Это вопрос того, откуда она вообще взяла эти маггловские тряпки, знают ли о них родители и если нет, то что происходит. Здесь какая-то история, и Беллу колет ревностью: Меда чего-то недоговаривает, скрывает от нее, пытается лишить её части своей жизни, которая принадлежит ей по праву старшей сестры. Но... Она так долго ждала этого дня, так долго планировала, что она просто не может позволить себе все испортить. Кроме того, если она потребует объяснения сейчас, Мэдди сможет сбежать обратно в комнату, в то время как на Астрономической башне бежать ей будет некуда. Она загонит сестру в угол, прежде чем задавать вопросы, это логично и правильно.

Она ведет сестру вглубь школы. Ей кажется, что все идет не так, и в ней поднимается все больше раздражения: сначала они едва не натыкаются на Филча, и Белле приходится оттянуть Меду назад, в ближайший альков, чтобы стиснуть в объятиях и вдавить в нишу — проклятая кошка почует их, если не быть совсем-совсем неподвижными, и старшая пытается мануально добиться этого от средней.

Не успевают они как следует перевести дух, как оказывается, что портрет, единственный портрет на этой кривой дорожке, который не так просто обойти и который она перевернула с таким умыслом, уже кто-то привел в порядок. Наверняка все тот же Филч, не зря он пришел откуда-то отсюда. Портрет полуночничает, бормочет стихи: сочиняет не то признание прекрасной даме, не то патриотическое воззвание. Белле нужна вся её концентрация, чтобы не зарычать, нужна вся концентрация, чтобы сотворить сомниус невербально и пробраться под рамами картин на противоположной стороне коридора. Место так хорошо просматривается, с места поэта, что юная Блэк не решилась бы попытать счастья даже под дезиллюминацией. К сожалению, ради этого она выпускает руку Меды, и не может её нашарить там, где оставила (Белла понимает, что мысль, что она не сможет нашарить саму Меду там, где ее оставила, такой, какой ее знает, приводит её в ярость и во что-то еще, холодное, мятное, чему она не знает имени).

Но это ничего. Они уже у основания башни. Беллатрикс шепчет, не называя имен, на случай, если их подслушают:

— Хэй, сюда. Вверх, — и прислушивается, надеясь уловить шорох этой дурацкой, нелепой мединой одежки.

Белла знает, что вход в класс с оборудованием должен быть заперт, но сегодня закрыт еще и выход на смотровую площадку. Она все-таки рычит и принимается одно за другим пробовать отпирающие заклинания. Второе нарушение правила не колдовать в коридорах за один вечер, нарушение комендантского часа, почти-похищение собственной сестры...

Ей нравится.

Подпись автора

Одела Минни