[status]точно не Лили Поттер[/status][icon]https://upforme.ru/uploads/001b/b8/74/244/87112.jpg[/icon]
Рудо много болтает. Так, как болтают любовники, нашептывая объекту своей страсти непристойности. Так, как болтают палачи, рассказывая в подробностях о каждом орудии пытки, которое сегодня будет применено. Фантазия человеческая всегда страшнее правды, и Рудо мастерски этим пользуется, раскачивая психику аврора, загоняя его в угол не только физически.
Джону не понять, насколько разворачивающийся спектакль на самом деле — выражение доверия и преданности. Не только со стороны Беллатрикс, позволяющей собственному мужу применять к себе непростительное пыточное проклятье снова и снова. Не только со стороны Беллатрикс, верящей и получающей доказательства того, что он не наслаждается её мучением достаточно, чтобы сбить её притворство. Но и со стороны Родольфуса.
Он отыгрывает позицию непререкаемой силы, силы непоколебимой и несокрушимой, достаточной, чтобы пренебрегать любой безопасностью. Он прекрасно знает, как легко сейчас Белле было бы сбить его равновесие: её центр тяжести уже ниже некуда, а у него остается всего одна точка опоры, когда его тяжелый сапог упирается ей в плечо, разворачивая и получая в ответ дрожащий подзвученный выдох: Джон должен понимать, как "Лили" было бы страшно в такой ситуации. Изящные пальчики вцепляются в грубое голенище, но вчерашней школьнице нечего противопоставить бойцу Темного Лорда, это как если бы нежные веточки пытались остановить пожар, и она только бесполезно скребет по чужой обуви, срывая ногти. А ведь опорная его нога от неё в прямой досягаемости: точно приложенная сила, и у нее появился бы неплохой шанс повозить его по полу рядом с собой, а то и отобрать палочку или придушить. Лили не хит-визард, Лили работает в Отделе тайн, Лили скорее любопытная и праведная, чем вышколенная и агрессивная, — и Рудо знает, верит, что выучка и инстинкты Беллы не проявят себя.
Она представляет, как медленно схлопывается железной девой мир вокруг миссис Поттер: там была высокая цель и товарищество, была надежда, что другие её спасут — Ремус Люпин, собственный муж, мисс Маккинон, Сириус Блэк, неизвестная светлоглазая девица, так потаскавшая Беллу в особняке Ток... Постепенно там остается только Джон Долиш, неспособный сейчас её защитить, и палач за уродливой, пугающей маской. Его нога, навязывающая ей положение грязи, пыли у стоп. Белла издает звук, полный животного унижения, несогласия, ужаса.
— Нет, — шепчет она, в её голосе звенит отчаянье и предчувствие боли. Такие, как Лили, не ломаются с первого круциатуса, но теряют браваду. Может быть, с третьего или с четвертого, но с первого — нет, поэтому она добавляет вымученное: — Ничего ты не узнаешь! Тебе это не спустят.
Её ответ погоды не делает, она вообще тут просто инструмент, всего лишь образ дамы в беде, и это могло бы быть возмутительно, если бы Белла не знала, что сама приготовила для Джона. Если бы не предвкушала тот момент, когда с ним наиграется муж, или тот случай, в котором он окажетсяслишком черствым, чтобы начать говорить. Тогда начнется настоящее веселье.
Десять кажется неоправданно большим числом. Девять. Она изгибается через протест собственного тела, чтобы посмотреть на Долиша, чтобы умолять его взглядом. Восемь. Пусть сам решает, о чем она молит: о снисхождении и милосердии или о преданности? Кроме того, она бы не простила себя, если бы пропустила выражение его лица. Семь. Она чувствует, как тяжелый родной взор соскальзывает с её тела, и внимание мужа переходит на пленника. Она понимает, что до пяти он не досчитает.
Ей вспоминается Джон в катакомбах посреди нигде, куда их забросило во время магглофильской ярмарки. Тепло Рабастана рядом, его постоянная болтовня. Спокойный профессионализм Долиша, размеренная уверенность, его желание поставить себя между опасностью и гражданскими... Когда круциатус взрывает в её суставах фейерверки, вырывая долгий, пронзительный, серийный вскрик, тело её выворачивается в его сторону, инстинктивно ища защиты. Дальше от Рудо, — ближе к Джону, потому что это в интересах жертвы, пытающейся спастись. Какая-то часть её сопротивляется и грезит моментом, когда перевернутый мир вернется на круги своя, но сейчас эта часть должна заткнуться, просто обязана. Особенно когда комната тонет в агонизирующей пустоте, а сквозь суставы словно проходят раскаленные спицы.
Она прижимается к ногам аврора, — сама не может восстановить в памяти, как оказалась там. Дрожь разбивает перенапряженные мышцы, выжженные болью нервы посылают странные сигналы, и ей кажется, что "Лили" необходимо человеческое тепло, чтобы это пережить. Она ищет его у Джона, расслабляется слишком медленно, но заметно. Не поднимает головы, прячет лицо в алькове собственной изломанной формы, потому что Беллатрикс чтобы это пережить необходимо одиночество и пространство, в котором безопасно схлопнуться до раненого чудовища. Родольфус наслаждается её мучениями в этот раз явно больше, чем в предыдущий, но самоконтроль все равно возвращается к ней достаточно быстро. Она мокрая, как мышь под дождем.
- Подпись автора
Одела Минни
