Не очень сильно люблю март. Серьёзно. Вечно мокро, ветрено, и всё время кажется, что вот-вот заболеешь чем-то мерзким. Типа простуды, только в моральном смысле. Когда голова болит, а ты ещё ничего не сделал. Но День святого Патрика - другое дело. Праздник, где можно нажраться без повода и выглядеть уместно. Зелёные шапки, зелёные усы, зелёное пиво - зелёное всё, кроме настроения. Оно у меня стандартно - золотисто-прекрасное.
Шаги по брусчатке хлюпают, как жаба по болоту. Слизь под ботинками, люди вокруг орут, будто нашли клад с клеверами. В руках - мантия, которую я сбросил ещё на выходе из Хогвартса. На мне зелёная рубашка, ремень с пряжкой в форме котла и шарф факультета, завязанный в какой-то пиратский узел. Выгляжу, как идиот, но зато тематически. Праздник же.
Хогсмид гудит. "Метлы" переполнены, "Кабанья голова" выглядит подозрительно пустой снаружи, но это ловушка. Все нормальные люди уже внутри. Я вваливаюсь в паб с видом человека, который пришёл делать выборы - между сливочным, вишнёвым и чем-то на спор, что горит и пахнет дрожжами. И тут понимаю, что выборы уже сделаны за меня.
Нарцисса Блэк. Она сидит в дальнем углу. Ни маски, ни игры - просто она, настоящая, без школьной мишуры. Локоны те же, взгляд не тот. Или это я не тот. Тогда - смотрел издалека, не в силах даже подойти. Сейчас всё иначе. Она не школьница. А я уже давно не тот мальчик, который однажды увидел её на платформе девять и три четверти - и потом забыл, как говорить.
И вот теперь вопрос: какого, простите, Салазара она вообще тут делает? Блэки - не шотландский род, и в Хогсмиде им точно ничего не светит. Холодная глушь, ветер лезет под рубашку, пиво липкое, как пол в туалете. В Лондоне сейчас мягкий дождик и уютная скука - прямо то, что прописал чистокровный снобизм. А она тут, одна, в пабе, в праздник, где зелёного больше, чем на гербе факультета. Зачем?
Не знаю. Но мне интересно. Если Блэк сидит одна - я не пройду мимо.
Не думаю. Просто заказываю два сливочных - тех же, что у неё. Пусть сочтёт за совпадение. Или за намёк. Или за совпадение с намёком - пусть сама выбирает. Прошу принести к столу что-нибудь горячее, традиционное, желательно без хвоста и не шевелящееся. Ещё - бутылку Огдена. На всякий случай.
Пиво беру сам. И иду к ней.
Спокойно. Без рывков, без позы. Просто иду, как будто это было запланировано с самого утра. Как будто весь этот день свёлся к одному маршруту - от стойки до её стола.
Подхожу. Кладу один бокал рядом с её - пустым или почти. Смотрю на неё. Не на бокал.
- Два сливочных? - спрашиваю, как будто уточняю заказ. Улыбаюсь. И не сажусь. Не тороплюсь. Жду, позволяя моменту созреть.

Подпись автора

Она молчит. Но не как те, кто не узнал. А как те, кто думает - стоит ли с тобой связываться. И вот он, тот самый жест - лёгкий взмах рукой. Простой, почти ленивый, как будто не имеет значения. Но он значит больше, чем полк гриффиндорок с флагами. Потому что я сажусь.
И в тот момент, когда она поднимает глаза и говорит - узнаю в голосе ту же Нарциссу. Не ту, с которой хотелось поспорить ради спортивного интереса, а ту, которую в школьной гостиной можно было уколоть шуткой и потом три дня чувствовать себя одновременно победителем и хулиганом. Сложная, как заклятие с тройным ударением. И такая же, мать его, красивая.
- Ну... формально - можно, - качаю плечом, будто вопрос о возрасте тут главный. - Хотя, честно, даже имитировать непотребные звуки в библиотеке, чтобы позлить мадам Пинс, не так заманчиво, как зависнуть в пабе с самой горячей причиной для нарушения правил.
Не удерживаюсь, поднимаю бровь чуть выше нормы. Вот прямо на грани дерзости. Я здесь не для того, чтобы казаться вежливым. Хотя... ладно, немного можно. Ради неё.
- Сюда? - повторяю, кивая в сторону зала. - Не очень. Обычно выбираю места с чуть меньшим процентом разлитого на пол. Но, видимо, ты как-то подсознательно притягиваешь мои мысли в грязные и тёмные углы.
Она пьёт. А я, наконец, делаю первый глоток. Тепло. Слишком сладко. Слишком по-взрослому. Даже пиво тут говорит: ты уже не ребёнок. Хорошо. Я и не претендую.
Слушаю её, не перебивая. Она надеялась никого не встретить. Признание с привкусом усталости, и в то же время - не протест. Не просьба "уходи". Просто констатация, как прогноз погоды. И вот тут, как раз в эту паузу, я понимаю, что пришло моё время добавить что-то... ну, не знаю. Может вопрос задать?
Я ставлю бокал. Не резко - просто, будто ничего важного. Но взгляд на неё остаётся. Дольше, чем нужно.
- Слушай… ты ведь не из тех, кто приходит пить в одиночестве просто так. Пусть даже в праздник. Или особенно в праздник.
Говорю без подколок. Не ради реакции. Просто потому что хочу знать. Не обязательно сейчас. Не обязательно вслух.
Если захочет - скажет. А я посижу. Рядом. Без допроса. И это, пожалуй, звучит честнее, чем глупое "как ты?"

Подпись автора

Она смотрит на меня - не как на хулигана с трибун, и не как на младшего, который лезет в не своё. А как будто реально пытается понять, что за фигню я несу. И это... салазаровски приятно. Потому что, если Нарцисса Блэк не отмахнулась - значит, я на правильной дорожке. Или хотя бы на той, с которой интересно наблюдать, как всё съезжает к Салазару. А если при этом она ещё и задерживает на мне взгляд дольше, чем просто вежливость позволяет - считай, день удался.
- Да мои развлечения с твоего выпуска не изменились, - тяну, не спеша. - Разве что трансфигурацией увлёкся. Оказалось это не только ложки в вилки превращать.
Она морщится, оглядывается по сторонам, как будто только что вспомнила, куда попала. И я вижу - не её место. Не её люди. Не её шум. Всё слишком липкое, шумное, пахнущее перегаром и дешёвым счастьем. Праздник, в который она явно не собиралась вписываться. Но всё это меркнет, когда она снова смотрит на меня. И вот это я уже знаю - вот в этом я могу играть. Это поле, где я не в меньшинстве.
- Влияешь? - повторяю, будто удивляюсь. Медленно поднимаю бровь. - Ну, скажем так... ты как-то заняла угол в моей башке и устроила там бессрочную аренду. Без права съезда. Без штор, без музыки, но с личным контролем температуры.
Глотаю пиво. Чуть более резко, чем хотел. Жарко. Хотя дует со всех сторон. Она бросает ещё одну фразу, почти вскользь - не пьет в одиночестве. Но это не просто наблюдение. Это разрешение. Это щёлкнул замок на двери, которую она даже не хотела открывать. И вот тут я сбрасываю дурашливость. Не до конца, конечно, я же не святой. Но чуть тише, чуть ближе. Уже не столько играю, сколько внимательно держу ритм. Её ритм.
- Ну, значит, пьем уже не вслепую, - говорю, не отводя взгляда. - В одиночку тут как-то жалко смотрится. А так - я, ты, пиво, гул, мерзкий запах, подозрительный народ... почти романтика, если прищуриться.
Я снова выпрямляюсь, чуть сдвигаю свой бокал ближе к её.
- Так какой был самый запоминающийся твой День святого Патрика, а, Блэк? Или мы прямо сейчас его делаем?

Подпись автора

Значит, всё так же кадришь старшекурсниц.
Улыбаюсь. Медленно. Почти лениво. Потому что это - не упрёк, не язвление, не выстрел в лоб. Это шутка с поддёвкой, но не злая. И это уже совсем другая игра, не та, в которой я проигрывал в школьных коридорах.
- А ещё отправляю их в лазарет после свиданий на квиддичном поле.
Подмигивать не подмигиваю, я ж не карикатура, но взглядом даю понять - остроумие я прокачал не меньше, чем загонщика. Вся эта зелёная толпа вокруг будто приглушается: мне всё равно, кто здесь орёт, поёт, льёт. Мне важна одна реакция - её.
Она говорит про трансфигурацию. Голос у неё становится чуть мягче, как будто действительно вспоминает не просто предмет, а что-то, к чему прикасалась с уважением. И я ловлю себя на том, что хочется услышать, как она об этом говорит дальше. Хочется ещё.
Тренируйся побольше, - бросает она, и звучит это как бы мимоходом. Но я ловлю. Я вообще всё ловлю.
- Надеюсь, ты ценишь эстетику, - качаю бокалом. - Создам после паба нечто гранёное. МакГонагалл отдала мне свои конспекты, в которых разбирала нетипичные применения, методы трансформации за пределами учебного курса.
Она смеётся про аренду, и я улыбаюсь:
- Только не переселяйся в долговременную память, - бурчу под нос. - Там такой бардак, что даже я не рискую туда соваться.
Она потирает виски, глаза прикрыты. Устала. Не физически, не от меня. От этого всего. От праздника, который орёт, вместо того чтобы просто быть. И когда она говорит, что не любит такие дни - я не спорю. Даже не киваю. Просто слушаю.
- Мне наоборот нравится Патрик, - не соглашаюсь после паузы. - Люди. Когда все забывают о бытовухе и просто наслаждаются днём и заливаются бухлом. Чудно же. И не надо к старикам ехать, как на Рождество.
Я делаю глоток, на этот раз медленно. Просто чтобы продлить паузу. И не потому что нечего сказать, а потому что уже не нужно давить словами. Мы вроде бы ещё в "Кабаньей голове", а вроде бы уже нет.
- Знаешь… - говорю, облокотившись на край стола, - ты ведь так и не сказала. В чем ты вообще нашла себя после школы? Только не говори, что ушла к сестрице в Отдел тайн. Слишком страшное место для таких глаз.
Смотрю на неё. И замечаю, что кто-то меня отвлекает. Старик, которого я даже не заметил, как он подошёл, ставит бутылку и что-то странное в качестве закуски - то ли мясо, то ли грибы, то ли плотный кусок амбиций деревенского повара. Старик смотрит с хитрецой, как будто точно знает, что я уже мысленно продал ему душу за хорошую подачу. Ладно, заслужил. Забирай душу и вон остюда, я занят! - приказываю ему в своей голове.

Подпись автора

Она улыбается уголками губ - как будто знает что-то, чего не знаю я. Или наоборот - как будто я вдруг стал интереснее, чем этот липкий паб с грибами неизвестного происхождения. Уже неплохо. Ещё пару минут в таком темпе - и я официально стану лучшим, что с ней случилось за весь проклятый день.
- Толк в свиданиях ты знаешь… - повторяю за ней и усмехаюсь. - Знаю, да. Можешь проверить.
Подмигиваю и смотрю, как она качает пиво в стакане, будто это не сливочная пена, а бокал марочного. Ледяная принцесса, играющая в расслабленность. Очаровательно. Она говорит про эстетику - ну, конечно. Если бы кто-то и мог превращать мусор в золото - это она. Или МакГонагалл. Или Дамблдор. Или я.
- Выйдем отсюда - покажу парочку штук, - предлагаю и наблюдаю как она всматривается в тарелку, спрашивает, съедобно ли это. Я бросаю взгляд на содержимое - выглядит всё ещё так, будто оно и само может ответить.
- Никогда не доверяй еде, которая выглядит, будто её выблевала сова. Но да, съедобно. Вроде. Пятый курс Хогвартса был хуже - и то переварили.
Опять смотрю на блюдо - подозрительно пульсирующее что-то, что выглядит так, будто сначала на него наорали, а потом сварили. Протягиваю руку, пробую на вкус. Выражение лица сохраняю стоическое.
- Когда я в последний раз пытался так сделать, очнулся в постели с незнакомым мужчиной без воспоминаний. Но там был другой соус. Гораздо острее.
Досербываю маслопиво, запихиваю ещё кусок этой фигни в рот и улыбаюсь так, будто только что выиграл спор, в котором никто не участвовал.
Она наконец говорит: у семьи на меня другие планы. И я почти слышу, как под этой фразой хрустит скелет. Нет, не грусть. Давление. Вонючее, душное, традиционное давление. У меня на такое аллергия, аж чешется.
Открываю бутылку огневиски и наливаю. Молча. Без тоста. Просто чтобы был повод задержаться дольше. Вижу, как она чуть расслабляется - не потому что напилась, а потому что перестаёт держать спину под углом у меня всё под контролем. Всё равно не верю. Такие, как Нарцисса, контролируют даже сны.
- Семья - это прекрасно, - говорю и делаю глоток огневиски. - Особенно когда они заняты своими жизнями, а не твоей. К счастью - моя далеко. Даже совы не летают.
Чокаться её не заставляю, я не маньяк. Но подвигаю бокал ближе. Пей, Блэк, это не часть ритуала, это просто вечер.
- Значит, не Отдел тайн. Повезло министерству. А то я бы устроил визит, с метлой и бутылкой. Никак не пойму, что они в том отделе вообще делают. Но ты-то сама чем занимаешься? Не говори только, что ушла в садоводство или начала воспитывать единорога - я не готов к таким поворотам. Или готов. В зависимости от наряда.
И снова - сербок, улыбка, огонь в желудке и в голосе. Не потому что жарко.

Подпись автора