«Ну давай же», — опоздание не вписывается в её планы, и Амели недовольно жмёт на кнопку закрытия дверей лифта в надежде, что он откликнется.
Но у старичка свои планы, распорядки, и чхать он хотел на то, что она может опоздать, и тогда ей влетит.
Лифт стоит. Ждёт больше жертв, не иначе. Или хочет довести — и не на этаж, а до срыва — конкретно её?
Амели тоже стоит. Внутри его кабины и, запрокинув голову, смотрит в потолок. Делает глубокий вдох и мысленно повторяет рецепт умиротворяющего бальзама, ей это помогает лучше, чем счёт до десяти.
Этому агрегату не вывести её из себя.
Волшебница добирается до третьего пункта с добавлением толченого лунного камня, когда бесноватая машина смыкает наконец двери. Но по-прежнему стоит на месте.
Амели терпеливо жмёт на и так горящую кнопку нужного этажа, над головой раздаётся мелодичное «дзынь», и двери снова открываются.
«Да ты издеваешься?»
Быстрее уже подняться по лестнице. Но Амели не успевает сделать и шаг из кабины, как в неё влетает волшебник, и лифт медленно, с великим одолжением, закрывает двери. Прямо слышно, как он тяжело, по-старчески вздыхает и ворчит.
Лифты, они же как кошки, у них возраст — год за семь. Этому точно сотка уже. А то и все две.
«Точно издеваешься», — медленно и грузно, но лифт ползёт наверх.
— Вам на пятый этаж, там лечат недуги от заклятий, — отвечает волшебница механически, а уже после переводит взгляд на попутчика.
Ухмылка у него странная, кривая, вовсе не весёлая. Хотя ничего удивительного, если вопрос действительно в порче.
Зачем-то девушка добавляет:
— Нам по пути.
И снова:
— Вам повезло, — и тут же прикусывает нижнюю губу, понимая, как двояко это звучит. Амели честно пытается исправить положение: — В том смысле, что не попадали сюда раньше.
Боже, какая глупость!
Внутри свербит профессиональная интуиция, и за внимательным взглядом на незнакомца Хоппс пытается понять, в чём дело.
И насколько будет странным спросить, в порядке ли он? Ясно же, что нет. И без упоминания порчи. Он какой-то… осоловелый. Словно пьяный. Но на ногах стоит и речь внятная. А вот фокусировка зрения…
— Мм, перед глазами всё плывёт?

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-04-10 23:29:43)

Чуть склоняя голову к плечу, Амели слушает, не перебивает. Складывает, словно пазл, всё услышанное воедино. Картина получается занятная и мало похожая на проклятие, но не стоит спешить с выводом без обследования и опираясь только на слова… Хм, потенциального пациента?
Технически ведьма ещё не заступила на смену, но долг целителя — это нечто вне графика работы и распорядка смен.
— Амели, — чуть кивая в знак приветствия, ведьма думает, что это, наверное, не очень профессионально, но… Она ведь ещё не заступила на смену, чтобы представиться по всей форме. Да и к чему смущать волшебника и, тем более, загружать его и без того страдающую голову подробностями, без которых можно обойтись.
— К вам заклятие «Конфундус» не применяли? Или, может, — возникает невольная пауза, пока она думает, как лучше спросить о том, что магическое общество не очень приемлет, — физическое воздействие? Удар по голове, к примеру.
И на секунду прикусывает щеку, думая, что это может быть воспринято по-разному. И что она одна из тех ведьм, которые любят лезть не в своё дело.
— Извините, что спрашиваю, это не праздное любопытство, я целитель, — звучит с искренней извиняющейся интонацией.
А потом происходит что-то, что не вписывается ни в один сценарий обыденного рабочего дня.
Лифт натужно скрипит и, совершив рывок, словно провалившись на добрых двадцать дюймов вниз, останавливается. Волшебницу с силой ведет в сторону, пространство грозит перевернуться, но падение останавливает преграда из стенки за спиной. Об неё же она ударяется затылком.
Свет над головой гаснет. Сперва конечно кажется, что это от удара. Потом приходит понимание, что вообще.
Но раньше, чем один из волшебников успевает достать волшебную палочку, под потолком загорается тусклая красная аварийная лампочка.
Блеск.
Сознание подсовывает все страшные истории про падающие на самое дно шахты лифты. Амели старательно гонит эти мысли прочь, ну что за глупости.
И дрожащей рукой нажимает на панели кнопку нужного им пятого этажа. Конечно же, ничего не происходит.
И, как в маггловских лифтах, тут нет кнопки для связи с диспетчером.
— Я первый раз в подобной ситуации, — признается ведьма открыто и честно, оборачиваясь к Мейсону, — но надеюсь, что он скоро поедет. Или нас вытащат отсюда.

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-04-10 23:29:38)

— Точно, — почти что шёпотом выдыхает Амели, и на губах, дрогнув, появляется улыбка, — магия и технологии совсем не дружат. Прямо как некоторые чиновники Министесртва со своей головой.
Наверное, в этом есть что-то естественное, но у ведьмы нет времени для этих философских мыслей и раздумий, пока она с тревогой всматривается в присевшего и держащегося за голову волшебника.
— Неприятно, но со мной всё в порядке, — можно добавить, что бывало и хуже. Можно даже припомнить, когда именно, заполнив эфир бесполезным, по своей сути, потоком слов, который будет существовать лишь для того, чтобы отвлечь их от всей этой ситуации.
Но она видит, как Мейсону плохо, и не собирается увеличивать количество его страданий не только лишними звуками, но и попыткой осознания своих слов и вежливой необходимостью поддержать диалог. По крайней мере, если с ним то, о чём она думает, то всё это будет совершенно лишним.
— Я не думаю, что это порча, — присаживаясь рядом на корточки и отставив в сторону свою сумку, Амели оглядывается по сторонам, словно в коробке лифта могло появиться что-то новое, что она ещё не заметила.
Как скоро их отсюда вытащат?
Она впервые застревает в лифте и имеет скромное представление о таких ситуациях только из рассказов знакомых и фильмов. Справятся ли маги с этой ситуацией быстрее? Или, как раз наоборот, провозятся дольше, чем маггловская служба помощи, потому что понятия не имеют, как именно устроена эта адская машина? А тот единственный волшебник, который в курсе всех нюансов и может их спасти, как по закону подлости, будет находиться где-то далеко, и его ещё и не сразу найдут, чтобы позвать к ним на помощь?
Непонятно.
Неопределённо.
Тревожно.
— Но это легко проверить, — кивнув собственным мыслям, Амели некоторое время возится, пока снимает туфли, чтобы они не мешали, а затем опускается на колени и поправляет складки на юбке. Достает волшебную палочку из чехла закрепленного на поясе.
— Это не очень удобно и далеко от комфорта, но, пожалуйста, разместись так, чтобы голова была у меня на коленях.
А ещё это крайне неловко. Но пусть всё, что происходит в лифте, останется по итогу в лифте.

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-04-10 23:29:33)

Неловко.
Замкнутое пространство, чужое неровное дыхание, вес на своих коленях — Амели воспринимает всё одновременно какими-то урывками и вместе с этим слишком насыщенно и полно.
А потом делает глубокий медленный вдох и словно отгораживается от всего того, что вводит её разум в смятение, не стеной, но воздухом.
— Не переживай, — отзывается она мягко, вращая между пальцев рукоять волшебной палочки, — я прикрою. 
Узкая ладонь касается лба Мейсона, приподнимая чёлку. Не самый надёжный способ, чтобы измерить температуру, но выбирать сейчас не из чего. Целительница чуть хмурится, потому что одного лишь понимания, что у него нет жара, оказывается недостаточно. Но работать придётся лишь с тем, что доступно.
Первый шаг всегда одинаков — нужно уменьшить боль. Зелий под рукой нет, но Амели надеется, что заклинания будет достаточно. Оно слабое, но это лучше, чем ничего, и целительница едва касается кончиком волшебной палочки чужого виска, шепчет магическую формулу. Повторяет, чтобы усилить эффект.
Не отвергая полностью вариант с порчей или сглазом, ведьма сложной скороговоркой наговаривает защитные заговоры и чары, нейтрально подходящие для снятия большинства вредоносных проклятий. Прислушивается к магии и своим ощущениям и не чувствует отклика. Чисто.
И если даже травма является последствием чужого заклинания, то его действие было мгновенным и быстрым, как удар.
Амели оказывается ещё ближе к мысли о сотрясении. Какое-то время сидит, покусывая нижнюю губу и глядя в закрытые двери напротив, вспоминая все симптомы, что перечислил Мейсон. Набор почти полный, но воспоминания, с его слов, не пострадали.
Это хорошо.
И одновременно плохо.
Это сравнимо с ушибом, только лечить его теми же средствами не получится, но Амели хочет хотя бы попробовать. Это не исправит всего, не решит проблему в корне, но облегчит симптомы. Для всего остального, к сожалению, нужно время. И с новым вдохом она выписывает новую тонкую вязь из заклинаний.
— Я вспомнила, — выдыхает она через несколько минут горячего шёпота, опуская ниже голову и прикрывая глаза, чтобы дать им отдохнуть от неприятного освещения. Позволяя себе время для передышки, а Мейсону для осознания изменений в своём состоянии. — Видела твою фамилию под колонками в «Вечернем пророке». Значит, ты колумнист? Или однофамилец?

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-04-10 23:29:29)

Упоминание чистокровных семей едва касается Амели, потому что здесь и сейчас это едва ли имеет значение. Не в застрявшем между этажами лифте, где их всё равно никто не видит. Да и в целом не теперь, когда школьные годы остались позади, как и всё с ними связанное, а она нашла себя и своё призвание.
Но на самом краешке всё равно мелькает мысль, что Мейсон — возможно, что лишь здесь и сейчас — очень… обыкновенный, но в хорошем из смыслов. Без налета и блеска всего того, что делит мир на части, а людей на своих и чужих.
— Эффектное, а ещё хитроумное, — убирая за ухо прядь волос, Амели щурится, поднимая взгляд на мигающую красным лампу. Можно ли с ней что-то сделать? Это же просто невыносимо.
Но возвращается вниманием к Мейсону и его словам. Улыбается, а потом мягко смеётся.
— Возможно, после этой статьи хотя бы лифт заменят? — Ведь именно на это многие обратят внимание в первую очередь: как возмутительно застрять в этой маггловской коробке.
— Пожалуйста, — добавляет целительница с ситцевой мягкостью, — но это временная мера. Вот выберемся отсюда…
Что будет дальше, она не поясняет. Отчасти потому что не хочет прямо сейчас рассказывать о необходимости постельного режима хотя бы в ближайшие дни, а ещё из-за красных, раздражающих глаза отсветов.
Направив палочку на лампу, ведьма выдыхает: «Immobulus», и становится чуть легче. Инфернальный красный свет никуда не исчезает, но лампа застывает и хотя бы перестает нервирующе мигать.
Надо было раньше так сделать.
Вздыхая с облегчением, Амели опускает руку с волшебной палочкой и расслабляет плечи.
— У меня хорошая память, а у тебя запоминающийся легкий слог. — Неосознанным, чуть рассеянным жестом ведьма перебирает пряди чужих волос. — Колонку о садоводстве, например, ведёт кто-то очень скучный. А о моде пишет очень саркастичная леди, но делает она это интересно. Ночные дежурства порой тянутся по ощущениям целую вечность. Да и любопытно почитать о чем-то, что совершенно не похоже на то, что меня окружает. Так проще помнить, что в мире есть что-то помимо… этого.
Помимо стен больницы. Помимо шести этажей, на пяти из которых царит средоточие несчастий и боли. Не каждая история заканчивается плохо, но именно они оставляют свой неизгладимый след.
— Так что и тебе спасибо.

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-06-01 01:29:00)

— Не нравятся? — Вопрос про маггловские штуки звучит как бы между делом и самую малость невпопад. Да и ответ на него не нужен, он и так понятен и известен — конечно, не нравятся.
Запертым среди четырех стен взглядом Амели скользит из угла в угол, но здесь не за что зацепиться, кроме собеседника и его слов. И ведьма невольно думает, было бы ей страшно, окажись она здесь одна? Наверное, да. Но сейчас стены даже не давят. Просто некомфортно и неудобно, но не жутко.
И она слушает своего собеседника внимательно и чутко, невольно задаваясь вопросом, откуда такие мысли?
Если смотреть на статьи Мейсона, то его жизнь кажется не в пример ярче и увлекательнее, чем у обычной целительницы. Но кто знает, что скрывается не просто между строк, а за их пределами?
Впрочем, это слишком личное, чтобы о таком спрашивать. И Амели только согласно кивает.
А потом замирает, поймав чужой взгляд, и медленно отводит руку в сторону.
— Извини, — с долей смущения от того, насколько для неё самой это оказалось неосознанным. Но Амели улыбается в ответ, преодолевая эту неловкость: — Хотя я самую малость заинтригована, как это можно проиллюстрировать.
Откуда-то сверху или снизу доносится гул. Настороженно прислушиваясь к нему, целительница зажмуривается, когда красный свет неожиданно сменяется обычным, кажущимся очень ярким и резким. А замерший, казалось, что навсегда, лифт снова натужно ворчит и через рывок приходит в медленное движение.
— Кажется, мы скоро будем на свободе. Давай постараемся спасти твою репутацию к моменту, как лифт доползет до пятого этажа.
Движется механизм определенно медленнее, чем обычно, но сейчас это даже на руку. Амели переживает только о том, чтобы лифт из вредности и вопреки всему снова не застрял. Зато этого времени с лихвой хватает, чтобы подняться, обуться и убедиться, что Мейсон тверже стоит на ногах, чем до этой аварии.
С издевательски мелодичным «дзынь» лифт останавливается на пятом этаже и, после раздумий в несколько секунд, медленно и со скрипом раскрывает свои двери.
На этаже столпились недовольные и встревоженные посетители, несколько пациентов и пара целителей.
Сделав шаг вперед, Амели закрывает Мейсона от чужого внимания и обилия посыпавшихся на них вопросов. В несколько коротких фраз обрисовывает ситуацию и что с ними всё в порядке, а потом оборачивается и касается руки волшебника выше локтя.
— Пойдем, — какой смысл направлять его к другому дежурному целителю, если она уже знает всё, что нужно?
Коридор тянется вперед словно бесконечно. Они проходят мимо множества дверей, расположившихся по обе стороны. Закрытые, настеж открытые, лишь едва приоткрытые. Палаты, смотровые кабинеты, кабинеты врачей.
Даже не считая столпотворения рядом с лифтом, этаж людный, и Амели ощущает контраст с тем, как спокойно и тихо было взаперти между этажами и какой странный тихий гул царит здесь. Ещё не шум, но уже и не тишина.
Остановившись напротив одной из дверей, Амели открывает её и жестом предлагает Мейсону войти.
Его взгляд встречают письменный стол, пара стульев и кушетка. Стеллажи с бумажными папками вдоль одной стены и окно на другой, в которое проникает солнечный свет.
— Присаживайся, где будет удобно, — сама Амели садится за стол и, открывая один ящик за другим, достает стандартный бланк осмотра, чернильницу и перо.
— Хорошая новость, тебя не прокляли, — обозначив в углу листа дату, целительница вписывает аккуратным убористым почерком те жалобы, что услышала от Мейсона в лифте.
— И менее хорошая, это сотрясение, — она поднимает на волшебника взгляд. — И лечится оно преимущественно постельным режимом на протяжении хотя бы пяти дней и небольшими ограничениями в еде и напитках.

Не отрывая взгляда от лежащего перед собой бланка, Амели продолжает делать в нем записи и пометки. Но уголок её губ дергается, приподнимается вверх и обозначает улыбку, когда она слышит про огневиски, ромовый пудинг и личный контроль.
— К сожалению, в мои обязанности не входит персональное наблюдение за пациентами на дому. Но, поверь, если бы входило, ты бы быстро взмолил о пощаде, — миролюбиво отзывается целительница, ставит роспись в углу пергамента и откладывает в сторону перо. Откидывается на спинку стула и смотрит на Мейсона с легким прищуром, но улыбка по-прежнему трогает уголки её губ.
Она выдерживает его взгляд, стараясь сохранить хотя бы тень серьезности, но в глубине души ей самую малость весело от его бравады. Хотя непродолжительное личное знакомство даёт Амели представление о том, что это черта его характера. Возможно, что одна из самых ярких? Хотя между Мейсоном-в-лифте и этим Мейсоном есть некоторая разница, это всё ещё он. Более чем настоящий. Просто… некоторые вещи не предназначены для посторонних взглядов. И, если быть откровенной, то её в том числе.
Что ж, она умеет хранить секреты. К тому же обещала прикрыть, а для Амели между ситуацией в лифте и тем, что происходит сейчас, разница небольшая. Разве что в кабинете удобнее, чем в тесной кабине, и над головой ничего раздражающе не мигает.
— Мейсон, — начинает она осторожно, стараясь, чтобы голос звучал одновременно мягко, но вместе с этим с той ровной и строгой профессиональной ноткой, которую приходилось взращивать в себе отдельно. — Послушай, я понимаю, что тебе кажется это шуткой. И, возможно, ты привык отмахиваться от любых проблем, но… — Амели делает паузу, подбирая слова, — сейчас речь идет о твоем здоровье. Я настоятельно рекомендую прислушаться к моим советам. Иначе всё может ограничиться не просто отдыхом, а серьезным лечением. И кто тогда будет писать статьи и спасать мои скучные ночные дежурства?
Её взгляд мягкий, самую малость взволнованный, наполненный искренней заботой.
— Лучше контролировать ситуацию самому сейчас, чем в будущем она будет контролировать тебя. Верно?

— Ох… — Глаза волшебницы, чуть прищуренные в попытке придать внешнему виду хоть каплю строгости, на несколько мгновений раскрываются шире, пока Амели не берёт свои эмоции под контроль.
Один раз ещё могло бы показаться. Дважды… Ну, тоже. Но третий раз?
Амели не с Луны свалилась, но это оказывается неожиданно. Она привыкла, что за форменной одеждой лимонно-зеленого цвета никто не видит молодую женщину, только целителя. Да, бывают разные исключения, но обычно официальность и обезличенность только на руку и помогают поддерживать границы. Те самые, которые Мейсон сейчас сдвигает с упорством драмарога. Но разве она не первая начала? Ведь если честно, то доля вины в этой ситуации лежит и на ней тоже. Там, в лифте, она позволила себе лишнее. Что ж, мисс Хоппс, разбирайтесь теперь с последствиями.
Амели поджимает губы, стараясь не выдать замешательство. Она ожидала чего угодно, только не подобного напора, приправленного иронией и нескрываемым флиртом. Легкий румянец трогает щеки, но она быстро берет себя в руки. Профессионализм, Амели, только профессионализм.
— Мейсон, ты переоцениваешь мои возможности, — спокойно отвечает волшебница, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Я не отвечаю за то, чтобы пациенты не были идиотами, это, к сожалению, не лечится. Но…
Эта пауза не случайна. Она внимательно смотрит на Мейсона, стараясь понять, насколько он серьезен в своих предложениях. В глубине души Амели даже немного льстит его внимание, но она знает, что поддаваться подобным импульсам крайне неразумно. Но…
Она задумчиво подпирает подбородок рукой, делая вид, что обдумывает его предложение. На самом деле, она уже приняла решение.
…Но она действительно переживает, как бы он не сделал что-то, что лишь ухудшит его состояние или даже приведет к госпитализации.
Что-то ей подсказывает, что оставить Мейсона без присмотра — это все равно, что оставить ребенка одного в кондитерской.
— До ближайших выходных — строгое соблюдение всех рекомендаций. Мне хватит и устного обещания, что ты согласен им следовать, — письменная расписка, конечно, ощущается надежнее, но это уже глупости.
— Я могу навестить тебя в среду и в пятницу, — улыбка едва касается губ целительницы, когда она обозначает важный нюанс, — утром. Чтобы убедиться, что ты не творишь глупостей и идешь на поправку. Договорились?

Не зря ли она допускает эту уступку и исключение?
В действительности нет ничего странного в том, чтобы целитель пришел на дом — есть же те, кто оказываются не в состоянии добраться до больницы самостоятельно. А ещё многие знатные и именитые семьи предпочитают пользоваться услугами на дому, есть целители, которые курируют целые семьи, но это… выходит за рамки того, что входит в обычные рабочие обязанности, и является отдельным соглашением. Вот только соглашение между ней и Мейсоном далеко от официального, и это слегка смущает, хотя в самой себе и своих мотивах Амели не сомневается.
— Пожалуйста, лучше отдыхай, — с некоторой тревогой волшебница наблюдает, как Мейсон слишком резво поднимается на ноги и подходит к столу. Либо он храбрится, либо действительно чувствует себя немного лучше. Но Амели понимает, что это лишь временный эффект и в сравнении с тем, каким было его состояние в лифте, надеяться на чудо не стоит.
— Бюрократия, к сожалению, присутствует, — со вздохом целительница придвигает ближе к себе ещё один кусочек пергамента и берется за перо, — но это больше моя работа. Пожалуйста, подожди пару минут.
Оставив несколько ровных аккуратных строк, волшебница ставит на них подпись и печать. Потом возвращается к ранее заполняемому бланку и заканчивает с ним. Роспись, печать, короткий взмах палочки, и нижняя часть листа оказывается аккуратно отрезана. Амели протягивает её и ранее составленную записку Мейсону.
— Здесь подтверждение для редакции, что у тебя открыт официальный больничный до 20 июля включительно. На втором листе направление. На выходе с этажа стойка дежурного целителя, передай ему, и он выдаст тебе успокоительные зелья и болеутоляющее. Принимай строго по инструкции. И, пожалуйста, очень тебя прошу, откажись на время лечения от употребления алкоголя, кофе и крепкого чая. Будет отлично, если в рационе появится больше гречки, фасоли, яиц и печени. И отдых. Тебе нужно как можно больше отдыхать.
Заглядывая Мейсону в глаза, Амели стараясь передать всю серьезность своих слов. Маловероятно, что он услышит и примет всё к сведению, но… вдруг?
— Кабинет мистера Лестрейнджа ближе к выходу с этажа, — Амели на мгновение задумывается, — по левую сторону. Перед десятой палатой, благодаря именной табличке не пропустишь.
Её не интересует зачем Мейсону понадобился Рабастан. Возможно, он вообще изначально к нему и хотел обратиться за помощью?
— Пожалуйста, береги себя, — заканчивает она прием пусть и почти формально, но всё равно искренне.