Раздражение всё чаще давало о себе знать. Фенрир догадывался, что новые союзники едва ли будут приятной компанией – чистокровные волшебники склонны задирать нос повыше многих— и все равно их манера общения злила. Использовать его имя, как пугало для несогласных трусов, дрожащих от мысли, что злобный серый волк придет за их детишками. Додумались ведь. Весь этот союз что, ради этого? Не потому что им нужна сила, а ради страха других перед образами, которые породили их же ничтожные, трусливые сущности?

Фенрир скалится, сжимая руки в кулаки. Нужен глоток свежего воздуха, пройтись наедине с мыслями, давая стае насладиться подготовкой к вечеру и без его мрачной физиономии. У них хорошее настроение, музыка тихо играет, едва заглушая потрескивание костра, смех, дурацкие байки, шутки, заканчивающиеся возмущенным возгласом и звуком падающего со скамейки тела. Глядя на них сейчас и не скажешь, что таких как они рисуют озверевшими с руками по локоть в крови.

А вот по нему в скверном настроении может и скажут. Он отходит подальше от дома, идет вниз вдоль ручья, давая себе шанс остыть. Сопровождение на сегодняшней вылазке оставило след. Он вернулся совсем недавно, с потрепанного жизнью плаща еще не успел выветриться запах летучего пороха, а из головы раздражающее поведение союзников. Морщится от одного слова, даже мысленно произнесенного. Ему хотелось впечатать гнусную ухмыляющуюся рожу в стенку, стереть ухмылку каменной кладкой вместе с маской. Но пожиратели ухмылялись, даже если не видел, слышал это по голосу, чувствовал, а другие дрожали, думая что именно им адресовал злой оскал. Им нужен был монстр и они нашли подходящую кандидатуру, немного баек, немного страшных историй, немного скверной репутации оборотней и вот он – Фенрир, пожирающий детей, кусающих их юными чтоб растить в ненависти. Кулак впечатывается в ствол дерева. Они перекручивают всё до чего могут дотянуться. Не только пожиратели. Все проклятое магическое сообщество.

Он не растил их в ненависти, это их ненавидели те,кто натянул на себя ржавую корону нормальности. Он растил их сильными, способными постоять за себя, способными драться за тех и за то, что для них важно, а не жаться спо углам, захлебываясь скулежом, смиренно принимая жалкую судьбу. И каждый, кто посягнет на их свободу или жизнь дорого за это заплатят. Приходя в чужой дом, чтобы пролить кровь, будь готов к тому, что это будет твоя собственная. Фенрир чувствовал, что времена пряток и бегства в глуши совсем скоро закончатся, и пора будет им всем встать с колен, на которые так упрямо пытается поставить их мир. Растил, чтобы убивать? О нет-нет-нет. Чтобы жить полной жизнью, не пытаясь похоронить в себе часть своей сути, на что так сильно надеются «нормальные» волшебники. Он учил их направлять своего внутреннего зверя, принимать его и никогда не бояться. Он растил их, обличая прогнивший мир, показывая им саму суть общества, окружавшего их: всю их ненависть, страх, злобу, направленную на таких как его семья.

Именно. Семья. Не заложники, не похищенные, не какие-то несчастные которых наворовали из кроваток. Ему не нужно прививать им ненависть к волшебникам, достаточно не пытаться скрыть то, какими их считает мир. Статьи, книги, шепотки на улицах. Маги делают всё сами, собственными действиями будят в них злость, а потом ищкт того, в кого можно ткнуть пальцем обличая.

Плевать, что думают чужаки, пусть тонут в своих заблуждениях сколько влезет, однажды им придется прозреть.

Злость постепенно утихает и он шумно выдыхает, запрокидывая голову назад, глядя как солнце просачивается через густую листву. В лесу хорошо, спокойно. Живность лениво копошится в кустах, дятел долбит где-то старый ствол. Мерно журчит ручей. В воздухе витает запах почти готового мяса. Зельевар щедро заплатил за собранные травы, да и охота выдалась удачной.

Этот старик с котлом, поселившийся в глуши оказался одним из немногих относительно сносных волшебников, которых ему доводилось знать. Подслеповатый настолько, что Фенрир всерьез гадает как он до сих пор ошибочно не намешал какой-то смертельный яд и не почил с миром. Зато попроси кто описать его стаю, так он же мальчишку от девочки не отличит, да и за ингредиенты платит достаточно хорошо, а юному поколению не во вред будет попрактиковаться. К тому же даже согласился обучить эту зацикленную на зельях девчушку, которую они совсем недавно подобрали. Не бесплатно, разумеется, но разберутся.

Фенрир приземляется на старое, давно поваленное дерево и выдыхает.

Только и успевает, что немного перевести дух. Пара вдохов, пара выдохов и где-то впереди хрустит ветка, намекая о чужом присутствии. Рука невольно тянется к палочке. Рефлекс- выработанный с годами вынужденной осторожности. Беспечность стала непозволительной роскошью с тех самых пор, как он взял на себя ответственность за чужие жизни.

Деревянная рукоять ощущается привычно под кончиками пальцев, знакомо, одно слово, один взмах запястья, и нежданный визитер мог бы уже лежать на земле. Но фигура впереди замирает на месте, словно спугнутая зверушка, а затем и подает голос.

Юный совсем. Вежливый. Даже поразительно для кого-то, кто оказался в этих лесах. Случайно ли? Специально ли? Фенрир медлит, давая незнакомцу возможность договорить, пальцы всё также касаются рукояти палочки, но парнишка представляется и брови невольно приподнимаются вверх.

Ремус Люпин. Едва ли он когда-то сможет забыть эту фамилию. Проклятый день впился в память, врезался и остался как вечно воспаленная, незаживающая рана. Проклятый день, когда он потерял то, что было так дорого, и Лайелл Люпин ещё одна капля, переполнившая чашу его терпения. Едва ли забудет и собственное решение, которое должно рано или поздно аукнуться.

Фенрир поднимается на ноги, убирая руку с палочки и делает шаг вперед, внимательно разглядывая стоящего впереди юношу. Полнолуние по всем им проходится от души, оставляя помятый вид еще на парочку дней. Впрочем, некоторые из его подопечных и до присоединения к стае и обретения шерсти выглядели так, что сразу видно было – жизнь их не пощадила.

Всматривается внимательно в чужое лицо, изучая черты, выражение, гадая невольно, что у него на уме, что ему понадобилось в чаще леса. Они ли? Случайность ли?

Что ж… может быть прошлое уже аукнулось, раз этот Ремус Люпин стоит сейчас перед ним.

Тот самый.

О да, Фенрир знал, как он выглядит, наблюдал порой издалека, проверяя время от времени. «Будь это намерено или случайно, ты должен взять на себя ответственность за того, кого обратил ты или твоя стая»- даже спустя столько лет звучит в голове нежный, вкрадчивый голос Элоры. Будь она рядом, смерила бы должно быть осуждающим взглядом, пихнула бы плечом, напоминая, что ему давно стоило с ним поговорить, предложить стать частью стаи, даже если бы мальчишка и отказался бы. Но её нет, а он так и не сделал этот шаг, гадая удалось ли мальчишке то, что получалось мало у кого из них – жить обычной жизнью, быть принятым другими. Принятым ли?
Кого-то ищет – быстро исправленная фраза не остается незамеченной.

- Смотря кто именно интересует. Смотря для чего, интересует, - отвечает уклончиво, склоняя голову на бок. Говорил ли Лайелл о нем? Доводилось ли слышать о нем от кого-то другого? Одну из тех историй, щедро изображающих его новым пугалом этого времени. Монстром. Раздражение снова скребется под рёбрами, но Фенрир отмахивается от него, пытается во всяком случае, с трудом подавляя оскал. Испугается и решит сбежать? Что ж… легким движением руки заклинание надежно сотрет из его памяти любые упоминания их встречи или этого места.

Хмыкает чуть слышно и протягивает руку:
- Фенрир. Я живу поблизости.

За юным Люпином с близкого расстояния наблюдать куда любопытней. Интересней. Издалека можно лишь убедиться, что вполне себе цел и жив. Можно выловить кусочки бесед, недостаточные чтобы составить о нём представление, но дающие возможность понять нужна ли ему помощь себе подобного. Не нужна. Во всяком случае так он себя убеждал, выискивая оправдания, оттягивая этот момент подальше, не будучи готовым предстать лицом к лицу с тем, что он сотворил.

Момент устал ждать. Момент, явился на своих двоих прямо в чащу его леса и сейчас опасливо тянет в ответ свою руку.

Надо же как сильно отличается от своего отца. От того Лайелла, которого Фенрир всё ещё не выпускает из своих воспоминаний: жесткого, презирающего, радо оторвавшего бы себе руку скорее, чем протянувшего ее оборотню в ответ, если бы знал, кто перед ним. А этот, кажется, знает. Во взгляде мелькает осознание, узнавание имени, и всё же он не разворачивается и не спешит удалиться, сделав вид, что ошибся местом.

Ведет себя опасливо, но не трусливо. Трус так далеко бы не дошел, да и уж тем более не сунулся в место, в котором, как ему кажется, можно было бы наткнуться на их мохнатую братию. Забавно и печально, но и среди них, есть те, кто продолжают бояться оборотней, даже являясь одним из них. А с нынешними слухами да страшилками так и подавно.

Этот мальчишка явно не из их числа. Ещё и спрашивает прямо в лоб, старательно пытаясь не отвести взгляд. Такая прямолинейность Фенриру определенно по душе. Тихий смешок срывается с губ, не насмешка – всего лишь позабавило. Беседы с новыми членами стаи начинались очень по-разному, но так в лоб его еще никто не спрашивал, предпочитая неловкими намеками пытаться выудить информацию, прежде чем раскрывать собственные карты. Да и сам Фенрир, пожалуй, вёл бы себя совсем иначе, не знай бы он, кто именно сейчас стоит перед ним. Будь это незнакомец, заявившийся с подобными вопросами, он бы дважды подумал стоит ли вообще представляться настоящим именем. Но Ремус – совсем другое дело.

«Твоя ответственность»- ещё одно напоминание её голосом из далёких воспоминаний. Жаль инструкции, как начинать подобные разговоры она не приложила, сейчас очень бы пригодилось. Как неожиданное отцовство, Мерлин его подери, и он в этой истории бестолковый папаша.

- Верно, - отвечает негромко, внимательно наблюдая за его реакцией. Слышал значит? Вот это было не очень хорошо. Ими кто-то намеренно интересуется и подослав его сюда? Кто-то неподалеку просто болтает или мелкие забрели совсем близко к поселениям в полнолуние и напугали воем округу? Стоило бы проверить и подтереть лишние концы, пока ещё кто-то пострашнее не приперся в чащу. Люди так любят болтать о Тёмном Лорде и пожирателях, как о самом страшном в этом мире, но, если бы кто его спросил: фанатики – вот, что жутко. Не способные щадить ни слабых, ни беззащитных, не слышащих ничего кроме зова крови и расправы над теми, кто отличается.

- И где же нынче слухами земля полнится? – уточняет всё же.

Хотел ли он найти Фенрира или любого оборотня в принципе? Было бы неплохо понять, что именно привело его сюда. Вопросы, ответы, любопытство или желание поквитаться с тем, кто обрек его против воли обращаться в неконтролирующего себя зверя?

Всё же отводит взгляд, неловко поясняя что это впервой. Ему никогда не доводилось разговаривать с другими.

- Такими, как ты… - тихо повторяет себе под нос, и понимание отвешивает смачный подзатыльник. – И захотелось попробовать или искал конкретно меня?

Отлично придумал, Фенрир: оборотень, живущий своей жизнью, но не имеющий даже возможности поговорить о том, что с ним происходит. Поговорить с тем, кто понимает. Что ж, если он искал чтобы огреть за это по лицу, то это вполне себе заслужено.

Фенрир качает головой, недовольно цыкая на самого себя и усмехается, вновь окидывая юношу взглядом.

- Один пришел? – не похоже, что он здесь с компанией, да и на подобные мероприятия мало кого можно прихватить, но гадать он не собирался. Кивает, ступая обратно к старой коряге – чего говорить, застыв как два истукана посреди чаще. Бревно может и не самое удобное и разговор в общине был бы куда более располагающим, но тащить мальчишку к другим, не имея представления о целях визитах – такое себе дело.

Отредактировано Fenrir Greyback (2023-02-28 22:36:21)

Слышал, значит… Полезная информация, важная. Меньше всего им нужно, чтобы кто-нибудь нежеланный услышал, как волки в полнолуние беснуются. Беспечность – непозволительная для них роскошь. Всегда есть шанс, что кто-нибудь может пострадать и Фенрир не брался бы делать ставки с какой именно стороны. Любой вариант плачевен.

Стоит сказать молодняку чтобы были поосторожней в будущем, – мысленно делает себе зарубку, - в ближайшем разговоре и скажет. У взрослых, хочется верить, мозгов и осторожности хватает, чтобы самим догадаться.

Фенрир давно научился всматриваться в чужие лица, подмечать изменения, выуживать даже из коротких реплик какую-нибудь мало-мальски ценную информацию либо о чем-то важном для него, либо о самом собеседнике. Еще бы… сколько времени они провел, пытаясь найти тех, кто поверит ему, тех, кто поддержит и сможет изменить мнение мира о его мохнатой братии. Наивный глупец. Тысяча презрительный масок, в которые превращаются человеческие лица способны научить даже его.

Мальчишка, кажется, вполне себе честным, не пытается увильнуть или резко сменить тему.  Да и во всяком случае всё, что он успел сказать за этот короткий период времени вполне походило на правду. Министерство знает, где они появляются, но судя по тому, что к ним до сих пор никто не заявился, подтверждений они не имеют. Еще бы. Слухи – источник сомнительный. В скольких статьях расписывали как оборотни покушаются на маглов, а на неделе оказывались обычные волки или бешенные псины, одичавшие от жизни в лесу. А может бояться наткнуться на что-то серьёзнее зеленого мелкого оборотня. Особенно теперь, когда один из них стал любимым пугалом Пожирателей Смерти. 

Злость снова пытается поднять голову, но он подавляет её, возвращая внимание к беседе, взвешивая новые слова. И всё же в Министерстве болтают, а юный Люпин подслушал. Фенрир молчаливо кивает вновь.  Стало быть, либо его отец тащит работу домой, либо парнишка и сам бывает в Министерстве. Непросто должно быть расти в окружении подобных слухов и регулярного выслушивания о том, как тебе подобные даже за полноценных членов общества не считаются.

А вот и обратная сторона бытия местным знаменитым пугалом. Он о нём слышал. Только вот слышать это из уст Люпина, на удивление, не так раздражающе, даже в какой-то степени забавно. Он и смеется негромко, весело фыркая себе под нос.

- Да уж, такие как мы обычно стараются держаться подальше от подобной славы. Да и на картах наши места обитания едва ли найти. Повезло.

А если и не плачевная слава да слухи, то мог и сам старший Люпин сказать. Или упомянуть вскользь. Может даже ставить в пример как того, кем ни при каких обстоятельствах становиться не стоит. Но парень не бросается ни с кулаками, ни с палочкой на него. Не знает ли? Не злится ли? Но и не спрашивает об этом пока что ничего и Фенрир малодушно решает отложить подобные признания подальше. По крайней мере сейчас. Элора на его месте не стала бы откладывать в дальний ящик. Она бы нашла возможность поговорить много лет назад. Ой, да чего уж там! Элора вообще ни при каких обстоятельствах не допустила бы такого: не позволила бы себе на эмоциях втянуть в подобное ребенка. Но её нет, не было и тогда. И это одна из проклятых причин. Одна из причин… которой он никогда не посмеет оправдывать свои поступки.

Один, говорит, пришел. Фенрира ответ вполне устраивает. Да, причин доверять ему нет, но и не доверять пока что тоже. Да и то, как он себя ведет добавляет очков в личную копилку парнишки. Кроткий, воспитанный, послушный. Да некоторым его подопечным стоило бы поучиться у Люпина, как себя вести! Во всяком случае такое впечатление производит этот первый разговор с глазу на глаз. Удивительно славное.

Может его Лайлеллу подкинули? Иначе как у такого прогнившего человека вообще вырос такой вполне себе приличный сын?

Прогонять кого-то только, потому что он чужак? Они все были друг другу чужаками до того, как стали семьей. Прогонять кого-то, потому что его отец связан с Министерством? Кровные узы не определяют человека и яблочко может от яблони ох как далеко укатиться. Одно вон катится прямо у него на глазах, сидя и болтая с оборотнем как хороший мальчик. Только вот куда прикатится...

- Только трусы гонят всех подряд, подобные нам изгоняют лишь за серьёзные проступки. Я – не трус, а ты вроде бы не успел так сильно нагрешить, а, Ремус Люпин?

Окидывает его внимательным взглядом, словно ожидая, что если у него в рукавах и припрятана пара-тройка грешков, то он сразу же все их выложит.

- Думаю стоит сразу уточнить: слухи о том, что я пожираю младенцев и краду людей, если подобные доходили, сильно преувеличены. Да и многие стаи, которые мне доводилось посещать предпочитают держаться как можно дальше от людей, - намеренно не говорит о своей. Пока что. Привести его домой было бы куда проще.
Познакомить с другими, показать, как на самом деле живут оборотни было бы, конечно, лучшей демонстрацией. Но сначала нужно убедиться, что узнай он о его, Фенрира, проступке он не решит заставить расплатиться всех, кто ему дорог. Каким бы невинным не казался бы мальчишка – рано судить, пока не узнаешь его хоть немного.

-Могу. Интересует ли что-то определенное? Ответ за ответ, думаю, будет честно, не так ли? – всё же вопросов не только у Ремуса накопилось. Чуть поразмыслив он выбрал свой, - Кто-нибудь знает, кто ты?

Фенрир задумчиво рассматривает мальчишку. Наблюдать за ним любопытно, интересно. Есть в нём что-то такое непривычное. Не потому, что пока еще незнакомец – это легко изменить, если он и правда этого желает. Было что-то… В том как он ведет себя в сравнении с другими. Фенрир по правде и не знает, чего он мог бы ожидать от сына того прогнившего человека. Или от оборотня, жившего вдали от хотя бы части всего того дерьма, что выпадает на их долю.

То ли более спокойный нрав, как ему пока что кажется, глядя только на их первую возможность пообщаться лицом к лицу. Совсем не одно и то же самое, что подглядывания из-за угла украдкой, проходя мимо. Желание знать, подталкиваемое не обреченностью и отчаяньем, чем-то другим…

Ремус Люпин – домашний оборотень. Тот, кто умудрился даже при сменившийся жизни и добавившемся лунном цикле оставить что-то обыденное в рутине.

Это наблюдение вызывает противоречивые чувства.

Чего стоит возможность обычной жизни, если в расплату не знаешь практически ничего о себе подобных?
Такая ли большая цена не знать, если в отличие от немногих у него и правда есть шанс на обычную жизнь?
Нет, какое-то неправильное слово, неподходящее. Обычная.

Глядя на то, как живет его стая, Фенрир не посмел бы сказать, что их жизнь менее нормальна или менее обычна. В их маленьком мире уединения своя знакомая, родная рутина. Ненормальной эту жизнь делают другие, чужаки, считающие что лучше знают, кто достоин или нет, кто имеет значение, а кто грязь под их сапогами. Идиоты в начищенных костюмчиках.

Ремусу достался более классический вариант, принятый и поощряемый магическим сообществом. Вырасти, поступить в школу магии и чародейства, выпуститься, пойти работать, может быть завести себе семью и ораву спиногрызов. Промолчать о части себя, потому что в нормальности не учитывается ежемесячный порыв повыть на луну да подставить ее свету шерстистые бока. В их шкале нормальности.

Общество так любит придумать сотню законов, тыкать их друг другу в лицо, считая это сборище фактов невероятно важным. Министерство Магии кичится каждым новым принятым решением, так словно они открыли нечто новое. По-настоящему важные вещи не обязательно записывать в толстенные книги, они простые, человеческие, понятные.

- Внутри стай могут быть свои отдельные правила и традиции, но основные достаточно просты: предательство, умышленный вред, воровство, – то, что нигде не жалуют.  – То, что происходит когда волчья суть разыграется – дело другое. Вред по неосторожности случается.

Его друзья. Не бывшие друзья, не знакомые, не кто-то случайно заставший его, а те, кто узнал еще на первом курсе и кого спустя столько времени он всё ещё называет друзьями. Никак не комментирует, только хмыкает себе под нос. Всё же он не ошибся: юные поколения отличаются. И, как оказалось, не только в том, что принять новую собственную сущность им легче, но и не откреститься от друга.

А вот следующие слова напрягают, неприятный холодок ползет по спине и раздражение, уже было почти улегшееся вновь поднимает голову. Губы дергаются слегка, почти обнажая оскал, но нет. Эмоции – плохой советчик, тебе ли не знать, Фенрир, результат твоих эмоций вон в аврорат умудрился поступить. Оборотень. В аврорате. В реестре. Изумление, злость, замешательство- всё в одном флаконе. Ногти впиваются в ладонь- всё, что он себе позволяет.

Ремус прав, даже не обладая познаниями как там всё устроено, едва ли эти кретины настолько глупы, чтобы послать необученного мальчишку в лес. Контроль? Оборотное зелье? Могло бы быть, но зачем бы он тогда так прямо заявлял о собственной причастности к Министерству, скосить под любопытного щенка было бы куда легче и проще чтобы заручиться доверием. А он… скорее и в самом деле был любопытным.

- Реестр, - цедит сквозь зубы. Слово ему не нравится. Словно перечень на местном складе или скот с клеймом на заднице. Хуже. Ребенок с огромной мишенью на спине. Станет ли министерство заступаться за «своего» стоит очередному ненавистнику взяться за вилы? – Его может увидеть каждый? – уточняет едва слышно. Нужно предупредить своих, чтоб держались подальше от этой херни. Похоже вопросы будут куда полезнее, чем он себе представлял, и в тоже время куда менее приятными, чем хотелось бы. Но сначала ответы, который он сам обещал. Они ничем не помогут Министерству и никому не навредят, все свидетели тех событий давно покинули этот мир.

- В детстве мальчишка укусил. Случайность,- усмехается криво. Будь у него возможность всё изменить, переписать свою жизнь вот этот конкретный момент он бы ни за что не стал менять. – Меня подобрала глава его стаи, она и обучала,- ком всё еще встает в горле, и всё же вспоминать ее приятно, тепло. Элора была лучшим, что случалось в его жизни. – По-разному. Кого-то обращают её члены, кому-то некуда идти и его принимают в семью, кто-то переходит из другой общины по желанию или порыву провести жизнь с кем-то определённым. Некоторые сами образуют общины с нуля. Когда ничего нет и терять нечего, зато можно попытаться построить что-то новое с такими же, как ты сам.

Это Фенрир и пытается сделать? Построить что-то? Всё ещё пытается, но отчего-то не покидает ощущение, что он ступает вслепую. Следующий вопрос стоит обдумать. Вопросов стало куда больше чем он сам ожидал.

- Оборотней из реестра как-либо отслеживают? Заставляют ли носить отличительные знаки? – сам поморщился от того, как неправильно это звучит, но он вообще ничего правильного не находил в этой ситуации. Открытость опасна. И если друзья остались друзьями, но общество… Фенрир прикрывает глаза и пепелище само всплывает в памяти. Он почти чувствует пепел на кончике языка. Тошно.  – Каково это быть оборотнем там, где все знают о твоей сущности?

Каково это быть оборотнем среди тех, кто сочился своим презрением веками? Оно стоит того?

Фенрир ценит честность. Откровенность ему по душе, даже если выражается в простом «не знаю». Лучше так, чем бросать ложь в лицо, стремясь сохранить некий образ или втереться в доверие. Конечно, парнишка мог и солгать, но какой в этом смысл? Этого «наверное да» с лихвой хватает.

И пусть он и предпочитает правду, какой бы отвратной она не была, пусть и сам догадывался ещё до того, как задал вопрос, ответ ему всё равно не по душе. Лишь подчеркивает жирной линией его опасения. Министерство и правда играючи накидывает мишени на спины собственных сотрудников. Задумывались они хотя бы на минуточку о том, что случится, если этот список попадет в руки каких-то фанатиков? В руки тех, по чьим жилом вместо крови течет чистый яд и ненависть к тому, что отличается? Приходила ли им в голову подобная мысль хоть разок? Фенрир сомневается. Поди беспокоились чтобы уберечь своих сотрудников, дать знать соседям что за забором живет кто-то «дикий и психованный». Уберечь от них, их же подставляя.

Он слегка морщит нос, стараясь совладать с переполняющими чувствами. Ситуация злит, но срываться на мальчишке за дела Министерства он не собирается. Ему ли не знать, что такое судить всех по одному паскудному примеру?

Голос Ремуса привлекает его внимание, и он вновь поднимает взгляд. Когда только успел уставиться зло на какую-то деревяшку под ногами?

Что сейчас с тем мальчишкой? Рассердится ли Элора?

Его прелестная Элора… Разве она могла бы? Она бы фыркнула, забавно морща нос, и пихнула бы в бок локтем, подталкивая, дескать, давно пора, возьми уже на себя ответственность за свои косяки, мальчишка. Может даже в шутку назвала бы Ремуса внучком и потрепала бы по голове. Тёплая, сильная, невероятная.
Грустная улыбка на миг озаряет его лицо:

- Она была бы рада.

Была бы.

Уголки губ ползут вниз.

В нос ударяет резкий запах гари, дым заполняет легкие, отдаваясь горечью в горле. Не настоящий, фантомный, воспоминание, въевшееся в мозг так сильно, что даже спустя столько лет всё еще кажется свежим, подробным, невыносимо болезненным. Огромные тиски, сжимающие сердце так что кажется еще немного и лопнет. Вновь перед глазами рушится обгорелая черная стена, пеплом рассыпается под ногами, открывая изуродованные обгоревшие тела, застывшие в искаженных позах, в последних попытках выбраться, спастись.

«Лесной пожар. Пострадавших нет.»

Пострадавшие были. Они умерли так и не узнав, что он вернулся домой.

- Их убили, - с годами становится легче произносить это, но всё так же мерзко и больно. Фенрир не видит смысла это скрывать. Это не тайна, не для оборотней, это отражение уродливого лица магического сообщества. – Обвинили в том, чего они не делали и уничтожили.

Без суда и следствия. С факелами и вилами, словно они вновь возвращаются во времена охоты на ведьм, только на сей раз под прицелом совсем не они.

Тяжело сглатывает и слушает дальше. Все всегда знают- паршиво.

- Тебе стоит быть осторожней,- смотрит серьёзно,-  держать вдали, чтоб никто не пострадал,- фыркает чуть слышно,- пока они так старательно берегут себе подобных, кто позаботится о том, чтобы оборотень не пострадал?

Кто будет держать опасность подальше от них?

- Аконитовое зелье? – переспрашивает Фенрир. Он не помнит ничего подобного. Их знакомый зельевар ни о чем подобном не упоминал, да и за аконитом если и посылал, то больше для каких-то припарок. Что еще за зелье? Какие испытания? На ком? Они их теперь еще и на опыты собирают?

Отредактировано Fenrir Greyback (2023-05-08 20:57:46)

Фенрир лишь устало кивает головой в ответ на чужое извинение. Ему тоже жаль. Не проходит и дня, чтобы он не жалел, что не пришёл туда чуть раньше. Кажется, иногда, что сократи он своё странствие на немного, может быть он смог бы что-то исправить, был бы рядом, когда это произошло, смог бы их защитить.  Или умер бы вместе с ними. Было бы легче, по крайней мере не ныло бы тоской, но тогда те двое балбесов остались бы совсем одни. Им нужен был кто-то, а ему нужны были они. Такой вот простой секрет выживания тех, у кого ничего не осталось. Он задумчиво рассматривает ветки под ногами, муравьёв, упорно ковыряющих кусок чего-то уже совсем неопознанного.

Ремус снова подаёт голос, и он переводит взгляд на парнишку. Должно быть предостережение не очень-то вписывается в представления о мире того, кто воспринимает как опасность в первую очередь себя. Они все воспринимают. Даже живя в лесу среди своих никто не должен забывать о том, какую опасность может нести беспечность. И не только для человека, ненароком забредшего в дикие места.

- Нам говорят, что мы должны держаться подальше от тех, кому можем причинить вред,- хмыкает запуская руку в карман, выуживает оттуда залежавшийся кнат,- но мало кого интересует, что точно так же пострадать может и кто-то из нас,- монетка летит в воздух, переворачивается несколько раз и приземляется на ладонь. – Люди знают, люди предупреждены, люди в безопасности, - чуть скалится, вновь подкидывая кнат в воздухе и лениво наблюдая как он приземляется другой стороной, - люди знают кого винить, люди выбирают козла отпущения, - ладонь сжимается в кулак, - и идут за ним.

Он не говорит прямо, но надеется, что Ремус поймёт. Что бы не происходило, он надеется, что у Министерства никогда не будет ни малейшего шанса отправить его на заклание, только потому что настоящего виновника никому найти не удалось. Те, кто на виду уязвим – сомневаться в этом не приходится. Правда, в отличие от многих у Ремуса есть небольшое преимущество, если конечно Люпину старшему хватит отцовского инстинкта чтобы убедиться, что сын не пострадает.

- Если… - Фенрир хмурится, ему не нравится то, что он собирается сказать. Возможно, не стоило бы сейчас разбрасываться такими словами, когда они только встретились и практически ничего по-настоящему не знают друг о друге. И всё же что-то внутри твердит, что Элора бы посчитала это правильным, - если что-то пойдёт не так – найди меня. 

А вот зелье – это что-то новенькое. Фенрир смотрит на него внимательно, насторожено. Парнишка рассказывает не просто что-то прочитанное в теории, он говорит словно сам его испытывал. И правда. Они и испытывают на нём. Даже своего сотрудника они не стесняются брать в качестве подопытной крысы.

По коже бегут мурашки. Испытания на оборотнях сами по себе звучат как нечто паршивое и порочное, но эффект, о котором говорит Ремус… Сколькие бы из них руку бы отдали за подобную возможность контролировать себя, знать, что больше не будут вынуждены скрываться годами подальше от людей. Даже для тех, кто полностью принял свою природу такой дар был бы бесценен. Да, рядом с себе подобными им легче переживать полнолуние, сохранять отголоски разума, ощущая собратьев поблизости, испытывая чувство мнимой безопасности и искреннего принятия. С таким эликсиром даже одиночки больше не были бы обречены проводить ночи в цепях. Но не бесплатный ли это сыр в мышеловке? В чем подвох?

- Были побочные? Какие-либо изменения в тебе? Привыкание? – морщится на последнем слове. Возможность сама по себе может стать чем по чему любой затоскует. Может ли Министерство посадить их на цепь зависимости и затянуть потуже, желая полностью подчинить себе, стать открытыми, уязвимыми. Безопасными.

Фенрир замечает, как парнишка опускает глаза. Не говорит ничего. Оно и понятно, такие темы лёгкими не назовёшь ни для рассказывающего, ни для слушающего, да и едва ли что-то подобное ожидает услышать тот, кто впервые порывается встретить себе подобных. Он юн и может быть ему просто хотелось бы услышать, что с этим можно жить, что всё будет хорошо, что они не звери и не монстры. Все они хотят это услышать. Но Фенрир не будет утешать их сладкими речами, гладя по головке и обещая мир в розовых тонах. Он расскажет про уродливую сторону тем, кто готов выслушать, он покажет истинные лица под масками притворства и игры в заботу со стороны министерства и тех, кто, улыбаясь говорит одно из страха, а за спиной кривится и плюётся стоит слову «оборотень» прозвучать вслух.

Но он никогда не назовёт их монстрами и правда сделает всё, что от него зависит, чтобы они получили своё «всё будет хорошо», насколько возможно.

Без обещаний и клятв- слова способны обмануть, даже если сам свято веришь в сказанное – действия и бездействие говорят куда громче.

Он так удивлён предложению о помощи, словно Фенрир ему предложил по меньшей мере экскурсию в логово пожирателей с осмотром главных достопримечательностей, правда не так напуган, как мог бы если бы он и правда выкинул бы нечто подобное. Спрашивает, выпаливая, тут же руками машет, головой мотает, чудной такой, юный. Сейчас он кажется даже ещё младше, чем на первый взгляд.

- Ты всё ещё один из нас,- а ещё стал таким из-за его, Фенрира, не умения держать себя в лапах, но об этом он не говорит, во всяком случае пока. Почти видит в очередной раз, как осуждающе качает головой его наставница и мысленно обещает, что однажды у них будет разговор из разряда «откуда берутся на оборотни».

Что он имеет в виду? И правда что? Если Министерство с вилами наперевес постучится в его дом? Или если он однажды сорвётся и сделает что-то, о чем пожалеет? И то и другое будет причиной его выбора и злости, выпущенной туда, куда не следовало много лет назад. Медлит с ответом сначала, но поразмыслив, таки говорит:
- Что угодно.

Фенрир смотрит скептически, хмурится, слушая об этом неведомом Мистере Белби и Министерстве, о возможных проявлениях, которые пока ещё не наступили.

«Не исключает» заставляет раздражённо передёрнуть плечами. Как же они любят это «не исключает», чтобы потом развести руками и сказать, что предупреждали. Он сильно сомневается, что хоть кто-нибудь в их жалкой конторе всерьёз бы беспокоился за здоровье своим подопытных, но вот Ремус уточняет, и Фенрир удивлённо вскидывает брови.

Стушевался-то как, покраснел. Значит не из тех, кто любит хвастаться и гордиться победами на любовном фронте, если уж одно упоминание заставляет смутиться.

- Подружка значит? – хмыкает он, запрокидывая голову назад, рассматривает листву над головой. Близкий человек. Тот, кому он верит.

Фенрир не поверил бы Министерству или какому-то там учёному жаждущему прославиться и заработать на известной проблеме, но близкий человек. Кто-то, кто принял его таким. Может ли она использовать его ради продолжения эксперимента?

Снова переводит взгляд на Люпина. Мальчишка и правда производит несколько наивное впечатление, но сколько оборотней охотно отдались бы в руки экспериментаторов, если бы это значило избавления от безумных ночей и страха сотворить что-то ужасное? Уже один этот сладкий напев про контроль подкупил бы многих.

- И как проходила ночь? – пусть мысль о зелье напрягает, ему всё же отчасти любопытно как это может быть, а отчасти нужно знать, чего ожидать от возможных рекламных статей в газетах однажды, на которые могут наткнуться его подопечные и заранее продумать, что им сказать, реши те пойти на учёт в министерство и получить клеймо на свои пушистые задницы.

Что ж. Ремус снова благодарит и это для Фенрира служит знаком, что возможно парнишка и правда будет готов принять его помощь если подобная понадобится. И он не одинок, даже несмотря на жизнь вне стаи, среди магического сообщества так яро презирающего им подобных. У него есть друзья. И подружка. Те, к кому он может обратиться за поддержкой и это уже дорогого стоит. Большинству оборотней, который Фенрир встречал вне стай подобное едва ли светило.

И всё же казалось важным, чтобы он знал, что если что-то произойдёт, что-то серьёзнее чем то, с чем могли бы справиться тепличные детишки Хогвартса у него будет куда пойти. Пускай сейчас это и кажется каким-то отшибом в лесу.

Может быть однажды Фенрир приведёт его к остальным. Когда поймёт, что парнишка готов увидеть что-то ещё, что-то сильно отличающееся от преувеличенных рассказов. И когда Фенрир точно будет уверен, что его семье ничего не угрожает. Вероятно, после того как он признает, что натворил. Да. Так было бы правильней всего. Общаясь с Люпином он готов поставить на кон свою жизнь, но жизни других- совсем иное дело и права на риск у него нет. Им некуда спешить, уже то, что Ремус сам явился сюда сильно изменило ситуацию.

Забавно наблюдать как он смущается. Будь это кто-то из его подопечных возможно бы он даже подразнил бы легко. Детишки всегда так интересно реагируют на подобные моменты, краснеют, нахохливаются точно возмущённые щенки, некоторые даже фырчат. С Ремусом, впрочем, они недостаточно хорошо знакомы для подобных поддразниваний, а представления о личных границах есть даже у того, кто вырос в лесу.

Тем более что совсем не до поддразниваний становится, когда речь заходит про зелье и его эффект. Одно дело слышать о его существовании и совсем другой возможность пообщаться с тем, кто проверил его на себе и вроде как пока что никакие запчасти у него не отваливаются. Бегал по помещению, запахи сравнивал. Для кого-то постороннего это могло бы показаться скорее смешным, чем интригующим, но Фенрир понимал интерес. Если бы у него была возможность ощутить всё то что чует волчий нос и остаться в сознании… наверное, и сам был бы опьянён новым миром.

- Волк не до конца уходит…- эхом повторил Фенрир, осознавая чужие слова,- волк ощущается как отдельное сознание?

Во время полнолуния как-то не задумываешься. Один уходит, другой приходит, но никогда не пересекаются  и не понять насколько они отличаются. Только ли зверь, там лишённый понимания и движимый лишь инстинктами или нечто открытое для диалога, нечто что можно если не приручить, то задобрить, научиться жить в мире, не заключая в неволю их обоих. Соблазнительно звучит. Так соблазнительно что самому себе врезать охота от того, что едва сам слюни пускать на идею не начал. Не стоит обнадёживать себя раньше времени, тем более что цена реестр. Но если это отдельные сущности может можно вступить в контакт каким-то другим способом. В магловских историях вон всякие шаманы что связываются со внутреннем зверем мелькают, но ему казалось это бредом всегда. До этого самого момента. Волк не уходит.

И девушка просидела с ним всю ночь и судя по тому, что он краснеет, а не разбит горем, видимо, всё прошло успешно. В его словах логика была, она хоть и рисовала, но была достаточно уверена, чтобы подвергнуть их жизни опасности. Их жизни. Обе. Случилось с ней что-то едва ли Ремуса бы так спокойно выпустили бы.
Не уверен ли он что из этого может получиться что-то хорошее?

Фенрир хмыкает, не спешит отвечать, ему нужно обдумать, взвесить собственные слова и отношение. Что-то хорошее?

- Свобода дорогого стоит,- отвечает он, наконец,- как от собственной неспособности контролировать себя, так и от тех, кто может помочь с этим контролем в общем на поводок. Зелье звучит как сказка. Возможно, она однажды станет реальность,- Фенрир не исключает такой возможности, особенно если парнишка и правда смог провести ночь в сознании,- но я не верю в бескорыстные мотивы министерства, - он запинается, обдумывая как бы яснее сформулировать точку зрения.

- Страх перед оборотнями не способными себя контролировать силён, но каким будет страх перед оборотнями способными направлять свою силу туда, куда они пожелают?

Фенрир прекрасно понимал, что вопросы задаёт мягко сказать не самые простые. Описать то, что ощущаешь скорее подсознательно, чем буквально. Спроси его, наверное, он бы и сам даже если бы видел затруднился бы сформулировать, даже если бы знал ответ. И всё равно спросил. Как какой-то мальчишка любопытный. Сложно держать себя в руках и не позволять робкой надежде шевелиться под рёбрами. Идея подкупала, манила неизвестной возможностью найти мир. Нет, не с магическим сообществом, хотя и этого Фенриру бы, конечно, хотелось бы. Но сейчас появилась призрачная идея и другого мира. С самим собой? С сущностью, запертой внутри, у которой есть слишком мало времени на то, чтобы выбираться на свободу?

Если там и правда есть волк, тот, другой, запертый в клетке и не способный подать голос, озвучить свои желания или выбраться прогуляться целый месяц, пока серебристый лик луны не огладит серые бока? Тогда неудивительно, что просыпается он в столь скверном настроении. Если бы его, Фенрира, заперли где-нибудь он бы, пожалуй, тоже психовал бы.

Фенрир сохранял тишину некоторое время, внимательно вслушиваясь в его слова, обдумывая каждое из них. Послушен и покладист, подчиняющийся его желаниям. Значит они могут быть разные, и всё же некоторые разделяют на двоих. Голод общий. Знакомо. Перед полнолунием есть хотелось порой сильнее. И эмоции словно накалялись, становились острее. Видимо, тогда волк и начинает просыпаться, примешивать своё к его, напоминая, что скоро его черёд. И всё же уже возможность помнить, что важно имеет значение.

Проклятое зелье могло бы быть спасением для многих, но «министерство» и «альтруизм» два слова сомнительно уживающихся в одном предложении.

Усмешка приподнимает уголки губ. Кто-то сказал бы что слова юного Ремуса Люпина звучат наивно, зелено, как у мальчишки, живущего фантазиями о лучшем будущем. А Фенрир узнает в этом самого себя. Всё ещё помнит упрямые поиски, попытки найти тех, кто поймёт, тех, кто поможет что-то исправить. Судьба принесла ему жестокий урок. И всё же он не стремится поправлять Ремуса. Даже спустя столько лет, спустя реакции людей и мерзкие комментарии всё ещё хочется верить, что настанет день, когда оборотни заживут без опасений. Что их перестанут бояться и, наконец, однажды они тоже смогут жить без страха и необходимости оглядываться.
Фенрир кивает тихо и понимающе. Однажды. Но до тех пор, пока это время не настанет им стоит быть предельно осторожными. Страх порождает худшее в людях, пробуждают чудовищ в тех, кто и не обрастает шерстью каждый месяц. Страх – это яд и мир увы им отравлен до основания.

- Надеюсь, это время и правда настанет.

Странное чувство шевелится внутри, когда он слушает Ремуса. Видит эти сияющие, искренне верящие глаза. И как-то хочет сберечь это, сохранить эту юношескую веру подольше. Не только для Люпина. Он невольно бросает взгляд вдаль, туда, где за деревьями не видно далёкого селения, туда где живут те, кому больше некуда идти и кто-то из них, даже несмотря на всё, что они видели и прочувствовали на собственной шкуре, всё ещё верят что однажды будет то самое «всё хорошо».

А чего он боится?

Фенрир задумчиво почёсывает подбородок.

- Что пострадают те, кто мне не безразличен,- ему даже не нужно было долго размышлять, ответ приходит сам собой. «Из-за меня» так и остаётся несказанным, но горечью ощущается на кончике языка.

- Удалось ли тебе получить хоть что-нибудь на что ты надеялся, когда пошёл в лес? – не то чтобы Фенрир его выгонял, просто смотрит с интересом, усмехаясь. Любопытно насколько ожидания и реальность различаются.