Зимние каникулы пролетели, словно в погоне за снитчем. С одной стороны, это своего рода катастрофа: столько приятных вещей — валяться в постели,  заниматься всякой ерундой и продуктивно, с удовольствием рушить режим дня – вот сколько приятных штук для каникул.

К тому же, было здорово увидеть родных. Хотя, честно говоря, он уже в том возрасте, когда мамин поцелуй в щёку вызывает чуть ли не рефлекс «нууу мааааам» с обязательным вытиранием щеки. Но, несмотря на это, он обожал свою семью и готов был пойти на что угодно ради них, даже если его подростковое «что угодно» не всегда выглядело внушительно.

Праздники дома — это всегда особенная магия: ёлка, свечи, подарки и неизменное предвкушение волшебства. А волшебство есть!  Настоящая магия! Да, он скучал по этому волшебству. В школе их обучали, они могли практиковаться. А вот за пределами Хогвартса ученикам пользоваться магией не разрешалось. И конечно, хотелось, особенно когда у тебя в руках такая штука, как волшебная палочка. Она открывает целый мир возможностей. Вот мамина палочка под замком. Малкольм удивлялся, как можно променять чудо на обычную жизнь. Это, как если бы у тебя был билет на кругосветное путешествие, а ты всё время сидел на даче и кормил кур.

И вот каникулы закончились. Малкольм пообещал маме, что будет писать чаще. С братом что-то не поделили, за что он получил от отца. Пытался уговорить сестру взять его с собой, трансгрессировать вместе до Кингс-Кросса, но получил отказ, обидчиво фыркнул, снова задирал брата и опять получил от отца. В итоге, в своей комнате лениво собирал вещи, потом убежал играть с соседскими ребятами. Пропустил время. Вернувшись домой уже более активнее собирал чемодан: а просто закидывал в него, что на глаза попадется. В попытках закрыть чемодан, прыгал на том. Спустился. Обнял маму, пожал руку отцу, а брату снисходительно бросил: "Ладно, давай", слегка толкнув его плечом.

По пути на вокзал вспомнил, что забыл учебник, заметить, как задёргалась жилка на лице отца. Вернулись, взяли книгу и снова поехали. Прощания. Вновь обещал маме, что будет чаще писать. Вокзал, поезд — всё прошло без особых приключений. И вот, он снова в школе, в окружении магии и чародейства и приятелей. Тут бы усиленно начать грызть гранит науки… но ты же так качественно, так добросовестно, старательно и методично ломал себе режим дня!

Проснулся за пятнадцать минут до урока, поэтому сбившаяся рубашка и криво завязанный галстук были не такой уж и бедой. Волосы, конечно, стояли дыбом, но это уже не утро виновато, а подростковая непослушная шевелюра. Вбежал в класс Трансфигурации под звон колокола, успев буквально в уже закрывающиеся двери просочиться.

Отредактировано Malcolm McGonagall (2025-08-29 06:31:26)

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Видеть Минерву в роли профессора было, мягко говоря, непривычно. Совсем недавно она была просто сестрой, а теперь — хозяйка класса, с манерами и осанкой, достойными настоящего педагога.

Малкольм, поймав её взгляд и осознав, что не только ему это кажется странным, расплылся в улыбке. Значит, он не единственный, кто чувствует себя не в своей тарелке. Да, она теперь профессор, но всё равно остаётся его сестрой. Он поспешил к своей парте, стараясь не споткнуться о собственные ноги, и подумал, что, наверное, и Минерве нелегко привыкнуть к новой роли. С другой стороны, может, для него это сулит какие-то преимущества? Малкольм не мог избавиться от мысли, что новая роль сестры как-то должна облегчить ему жизнь.

Сев за парту, он надеялся отсидеться и послушать вводную лекцию о предстоящем семестре. Конечно, было бы неплохо просто поговорить о том, как кто провёл зимние каникулы, но это казалось маловероятным. Очень. Однако сестра начала с проверки знаний. Прямо так сразу? У Малкольма бровь поползла вверх, и он почесал затылок. Его мысли казались застрявшими в густом тумане сна, и он с трудом мог сосредоточиться на вопросе Минни.

— Профессор МакГоналагг, можно мне? — раздался тоненький голосок. Это была Дафна Стоук, отличница с энциклопедией вместо мозга, поднявшая руку. Девочка с мышиным цветом волос и бездонно голубыми глазами, которые, увы, скрывали большие очки, терпеливо ждала разрешения заговорить. Перед ответом она привычно поправила очки. Голос её звучал уверенно, словно она уже много раз обдумала свои слова.

— Прежде чем верно определить заклинание, — начала она, выделив интонацией слово «верно», — необходимо разобраться в классификации трансфигурации. В данном случае речь идет о внешней трансфигурации, касающейся только изменения внешних черт объекта. Трансфигурация может быть простой или сложной. В нашем случае изменение цвета относится к разряду простых. Объект неживой, и потому нам понадобится простая формула. Основное заклинание — «colorum», к которому необходимо добавить указание на цвет.

«Мерлинова борода, да что ж она там за зелья пьёт, чтобы на первом же уроке быть такой сосредоточенной?» — размышлял Малкольм, переводя взгляд с однокурсницы на сестру. — «Нужно будет рецептик попросить». — Затем он взял пуговицу и начал крутить её в руках, глядя сквозь её отверстия, как будто надеясь обнаружить там рецепт её чудесного зелья.

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Дафна сияла от удовольствия, её носик, после похвалы профессора, будто взлетел выше. Она кивнула с такой грацией, словно автоматом получила «П» по предмету в ЖАБА, и вернулась на своё место, аккуратно поправив учебник и ещё раз пригладив пуговицу на парте.

Когда профессор МакГонагалл объявила о практике, по классу пронеслось многоголосое «Оооооооо», наполненное противоречивыми эмоциями. Это был гул удивления и радости, смешанный с тихим ропотом недовольства. В то время как некоторые, как и Малькольм, едва держали глаза открытыми, борясь с утренней сонливостью, большинство учеников оживилось при мысли о магии, нежели унылого скрипа пера по пергаменту при конспекте.

Малькольм украдкой взглянул на сестру. Казалось, вся магия сосредоточена в её руках — она с лёгкостью справлялась с чарами. Вот смотришь на нее и кажется, что это все так просто! Да, собственно, она и в мохнатое четвероногое хвостатое без видимых трудностей превращается. Парень перевёл взгляд на доску, обдумывая, какой цвет выбрать для своего заклинания. «Ну пусть будет… эээ… черная? Или золотистая? Фиолетовая? Да какая разница?! Значит, будет белая… нет, черная. Всё, черная! А может, синяя? Да какая разница. Чёрная», — мысленно спорил он сам с собой, потратив пару минут на этот выбор.

Достав волшебную палочку, он огляделся, пытаясь найти пример для подражания среди одноклассников, но увиденное не вдохновляло. Попробовав раз, он понял, что его мысли разбегаются в разные стороны: слова, движения, представление измененной пуговицы — разбегались, как испуганные мыши. 

— А что, наличие фамилии разве не залог успешной трансфигурации? — С язвительной усмешкой прошептал Ноттлос, сидящий позади Малькольма. Его слова были едва слышны остальным, но не для того, чтобы задеть за живое.

— Иди целуй слизня, — процедил сквозь зубы Малькольм, ощущая, как внутри начинает закипать раздражение. Он снова посмотрел на сестру, которая терпеливо объясняла что-то ученику Хаффлпаффа. «Расслабьтесь», — услышал он её мягкий голос, и это напомнило ему о собственном напряжении.

Он сжал палочку сильнее, стараясь подавить волнение. Ещё одна неудачная попытка, и смешок за спиной лишь добавил масла в огонь. От сонного состояния утра не осталось и следа.

— Colorum Atereus, — произнёс он, понимая, что от волнения соединил начало слова от черного и золотого. «Чёртова путаница», — мелькнула мысль, когда заклинание снова не сработало. Спиной он почувствовал взгляд.

Малькольм резко обернулся, его глаза сверкнули, как молнии. Он не заметил, как сестра подошла ближе. Бросив взгляд на неё, потом на Ноттлоса, он почувствовал, как тот, не упуская возможности, обратился к профессору.

— Профессор МакГонагалл, посмотрите, пожалуйста, я же всё правильно делаю? Colorum viridis. — Легким взмахом палочки Ноттлос превратил пуговицу в ярко-зелёную, и его губы изогнулись в самодовольной улыбке, брошенной в адрес Малькольма.

Пуговица же у Малькольма осталась нетронутой, и внутри его закипела ярость. «Проклятый самодовольный кретин», — подумал он, стараясь удержать себя в руках.

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Малкольм всем своим существом ощущал, как Ноттлос прожигал его взглядом. Между ними стояла Минерва — на первый взгляд такая хрупкая. Как она умудрялась совмещать в себе строгого профессора и заботливую сестру, оставалось для Малкольма загадкой. Но сейчас её присутствие было как щит, за которым можно укрыться.

Он снова уставился на доску. Цвет. Какой выбрать? Вздохнув, он попытался выкинуть из головы всё лишнее. Слова сестры о намерении и тишине крутились в сознании, но сомнения не отпускали. Недоверчиво взглянув на Минерву, когда она объясняла, как важно всё это представить, он всё же решил попробовать. Ладно. Плечами чуть покрутил, будто сбрасывая груз неуверенности, и он снова посмотрел на неё, переведя взгляд на пуговицу.

— Colorum сyaneus — Заклинание слетело с губ, палочка коснулась предмета, и... получилось! Пуговица стала однотонно синей. «Может, и в хвостатое, волосатое четвероногое не так сложно превращаться — ха-ха!» — Тепло разлилось внутри. Он благодарно посмотрел на сестру, криво улыбнулся и одними губами произнес: «Спасибо».

Но тут, когда казалось, что всё начинает налаживаться, в другом конце класса кто-то вскрикнул, поднялась суета. У кого-то не получилось заклинание… ну или получилось, но какое-то взрывоопасное и явно не трансфигурации.

Ноттлос не упустил момента.

— Ну да, только с сестричкой и можешь, — прошипел он тихо, язвительно усмехаясь, так, чтобы профессор не слышала. — Давно ли в Хогвартсе преподают те, кого выгнали из Министерства за бесполезность? Может, мне прошение подать о её замене? Дядя говорил, что толку от неё там было, как от дырявого котла.

Гнев вспыхнул и захлестнул Малкольма с головой. Он не мог и не хотел сдерживаться. Вспыхнувшая ярость, словно буря, вытолкнула его из-за парты. В два стремительных шага он оказался рядом с Ноттлосом, схватил его за грудки и резко оттолкнул, так что тот не удержался на ногах и упал навзничь в проход. Вокруг всё замерло, а затем зашумело ещё сильнее. Одноклассники заволновались, кто-то вскрикнул, но Малкольму было всё равно. Он набросился на Ноттлоса, кипя от злости, замахиваясь, чтобы нанести удар, тот вырывался и выставлял руки.

— Ты что, совсем сдурел? При чём тут я, если у меня получается превращение, а у тебя нет? — возмущённо заверещал Ноттлос, пытаясь защититься. Разгорячённая голова не сразу сообразила, о чём он вообще прокричал на весь класс.

Отредактировано Malcolm McGonagall (2025-09-14 23:50:25)

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Что-то крюком, холодным и неумолимым, поддело его под самые ребра, резко дернуло вверх и отшвырнуло в сторону. Воздух с силой вырвался из легких, мир на мгновение поплыл перед глазами. Магия. Ее магия. Чёткая, отточенная, без единого лишнего движения. Такой же, как и её голос, прозвучавший секунду назад.

— Да ты что, Минни?! — вырвалось хрипло, сдавленно, пропитанное обидой и непониманием. Это же он за неё! Защищал! По-мальчишески, неумело, но яростно.

В ушах стоял оглушительный гул, а в груди что-то тяжёлое и раскалённое, оставляя после себя горький, едкий привкус ярости. Пятнадцать баллов. Пятнадцать. Цифра билась в висках навязчивым, неумолкающим набатом. Руки всё ещё дрожали — предательски, мелко, — напоминая о слепой, животной ярости, что только что пенилась в крови.

Сзади раздался притворный, слащавый кашель поднимающегося с пола Ноттлоса, а следом — едкий шёпот:
— А «Минни» часто за тебя драки заканчивает? Или ты сам иногда справляешься?

Донёсся сдавленный смешок. Ещё один. Проклятые гиены! Они всё видели. Видели, как его отшвырнули заклинанием. Слышали его дурацкий, детский крик. Жар стыда ударил в лицо, смешиваясь с неостывшей яростью в удушливую, горькую пасту.
— Я понял. Ты не МакГонагалл, ты — «Минни-младший». Теперь всё встало на свои места.

Слишком тихо, чтобы достичь ушей Минервы. Слишком громко, чтобы Малькольм начинал остывать.

Ярость всё ещё кипела в нём, слепая и требовательная. Она толкала вперёд, требовала добить, стереть с лица Ноттлоса ту самодовольную, ядовитую усмешку, заткнуть остальных. Он сжимал и разжимал кулаки...

Сознание, наконец, прорезало пьянящий туман гнева. Он не в гостиной. Не дома. Он в классе. А она — профессор. И он только что выкрикнул её "домашнее" имя на весь класс, как малыш, бегущий жаловаться старшей сестрёнке.

Ощущение было до жути знакомым — будто снова стал вдвое младше. Словно снова сидел на кухне под строгими взглядами матери и сестры, которые учили его сдерживаться, контролировать каждую случайную вспышку магии, каждую эмоцию. «Дыши, Малкольм. Считай. Держи себя в руках».

Он сглотнул ком в пересохшем горле. Упал взглядом на парту, на свою жалкую синюю пуговицу. Надо было делать вид, что он пытается выполнить её новое задание с половинками. Но руки не слушались, а мысли метались и бились, как пойманные мухи, об одно и то же: её ледяной взгляд, приглушенные смешки «гиен» за спиной и эти пятнадцать проклятых баллов.

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Он не двинулся с места, когда урок заканчивается. Неподвижный, будто высеченный из камня, он продолжал сидеть, впившись взглядом в пуговицу на парте. Вокруг поднялась суета — скрипнули отодвигаемые стулья, зазвенели голоса, но всё это прошло мимо него, как отдалённый шум за стеклом. В висках стучало, челюсти сведены так, что, кажется, зубы сейчас треснут.

И вот один из парней, проходя мимо, «нечаянно» задел Малкольма. Так, чуть-чуть. Но достаточно, чтобы внутри всё снова взметнулось ослепляющей вспышкой. Желваки на скулах заходили ходуном. Пальцы так сжали палочку, что она, казалось, вот-вот хрустнет. Он не поднял глаз. Не дал им удовольствия увидеть, как они его достали. Стерпеть. Надо было просто стерпеть. Сейчас стерпеть.

Шум затихал, сливался в общий гул, а потом и вовсе смолк за закрывшейся дверью класса. Остались только они вдвоем. И этот ком в горле, эта гремучая смесь из злобы — лютейшей, едкой — и какого-то опустошающего стыда. Обида… обиды уже не было. Она выгорела дотла, оставив после себя лишь пепел понимания. Он понимал. Черт возьми, он прекрасно понимал, почему она так поступила. На месте профессора он бы, наверное, сделал то же самое. Злость осталась. На них, этих гиен. И на себя — больше всего на себя. За то, что опять не сдержался, за то, что в двенадцать лет ведет себя как сопляк несмышленый.

Ее голос разрезал тишину, спокойный и будничный. Словно ничего и не случилось. Он молчал. Минуту. Две. Собирал в кучу расползающиеся мысли, заставлял себя дышать ровнее. Потом поднял на нее глаза.

— Случилось то, что я не сумел сдержаться и опозорил тебя перед классом. Я не хотел... и... прошу прощения.

Слова вышли тихими, сдавленными. Возможно, слишком уж подобострастными, но что еще он мог сказать? Объяснять? Рассказать про тот мерзкий шепот Ноттлоса, про «дырявый котел» и «выгнали за бесполезность» и его угрозы? Нет. Ни за что. Он не будет пересказывать эту грязь. Не будет жаловаться, как маленький, не будет прятаться за ее спину. Он сам как-нибудь с ним разберется, придумает как.

Малкольм смотрел и в его взгляде было что-то новое — не детская обида, а тяжелое, не по годам, понимание. Он был готов признать свои ошибки. Готов нести за них ответственность.

— Как мне к тебе обращаться?... Вам? — спросил он наконец, его голос прозвучал чуть хрипло. Ему сложно. Она же его родной человек. Но именно поэтому он и спрашивает, не желая ставить ее больше не в дурацкое положение. — Я не про уроки. В коридоре, в кабинете наедине… везде? Так чтобы это было уместно. — Он смотрел на нее, выжидающе. Ему нужны были правила – может быть он только сейчас и понял, что им придется уживаться на территории школы как-то по-новому.

Отредактировано Malcolm McGonagall (2025-10-05 08:49:00)

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Он сидел, всё ещё напряжённый, как струна. Но когда она опустилась рядом, до его уровня, а не говорила сверху, оттуда, из-за учительского стола что-то внутри дрогнуло. Каждое её слово он пропускал через себя, обдумывал, взвешивал. Вытянутая спина, плечи понемногу расслаблялись, и сдавленный вздох наконец вырвался наружу. Значит, не отвергла. Не оттолкнула. Выходит, все эти новые статусы и дурацкие правила — не стена, а так, лёгкая занавеска. Она всё так же его сестра. Его Минни. Хотя, честно говоря, никто и не говорил обратного — просто было до чёртиков непривычно.

— Профессор... — тихо пробормотал он, будто снова пробуя это слово на вкус. По отношению к ней оно звучало так, словно Минни внезапно вступила на темную сторону. Холодно, официально, угрожающе — ни капли того тёплого хаоса, домашних ссор и улыбок, уюта и защиты которые он связывал с сестрой. Хотя, конечно, это его личное предвзятое отношение к педсоставу. Не всем, разумеется, но даже к тем профессорам, которые ему нравились он испытывал уважение, восхищение, но ничего близкого с любовью родственных уз. — Профессор... Всё равно как-то... ну, непривычно.

А она говорила. Спокойно, без упрёков. Объясняла, что не была против него. Что это просто работа. На его всё ещё детском, хоть и пытавшемся казаться старше, лице проступила неуверенная улыбка. В карих глазах, только что полных ярости и стыда, вновь зажигались те самые озорные, живые огоньки, которые Минерва знала с его младенчества. Он вдруг вспомнил, как она показывала ему «волшебные фокусы» — как он их называл, выпрашивая у нее, когда Минни приезжала на каникулы из школы. Эти воспоминания были тёплыми и такими родными.

— Ну почему последний? — протягивает он слова, нарочито опустив глаза и делая вид, что с невероятным интересом изучает трещинку на парте. Вообще он бы и сейчас бросился бы на любого, кто посмеет её обидеть. Потому что семья. Потому что свои. А своих нужно защищать. — Хруст носа, знаешь ли... он иногда очень... аргументированно убеждает. — выдал Малкольм. — Ладно, кулаки... может, и не самый лучший способ. Надо было, конечно, каким-нибудь заклинанием его шандарахнуть... — он даже на мгновение представил эту картину, и уголки губ дёрнулись. — Но это сейчас вот, задним числом, думается. А тогда... ну, руки сами сработали, быстрее, чем мысль, - он замолчал, а потом с ухмылкой добавил, - А напомни ка, как звучало то проклятье? - Куда-то не совсем в правильное русло, в педагогическом смысле, льются мысли Малкольма. Он рискнул поднять на неё взгляд, и в его глазах заплясали самые что ни на есть проказливые чертята.

— Слушай, а ты... это самое... — он замялся, изображая невинность. — Ну, не можешь ли ты мне... ма-а-а-аленько баллов начислить? А? Ну, десять?... Пять?... Ну хоть три-и-и-и, гриндилоу возьми! – Это прозвучало так неожиданно и до того дурашливо смешно — эта его новоиспечённая, почти что по-взрослому звучащая ругань, которой раньше в его лексиконе вроде бы и не водилось, по крайней мере не слышали. Он смотрел на неё, не в силах сдержать хитрющую ухмылку. Конечно, он прекрасно понимал, что ни одного балла он не получит. Но попробовать-то стоило! В конце концов, кто не просит — тот ничего и не получает. А вдруг она сжалится или поддастся на его обаяние? Хотя у нее большой опыт, иммунитет, можно сказать, на подобные штуки со стороны брата.

Отредактировано Malcolm McGonagall (2025-10-11 23:06:27)

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart

Малкольм слушал, затаив дыхание, и вдруг увидел всё её глазами. Ей тоже было непросто. Не просто стать профессором для учеников — а стать коллегой для тех, кто совсем недавно учил её саму. И она признавалась, что робеет словно школьница. И ведь не жалуется. Не ноет. Просто констатирует факт, с лёгкой улыбкой. Откуда она берёт силы? Это всегда восхищало в сестре — её умение держать удар, её тихая, непоказная стойкость. Рядом с ней его собственные проблемы зачастую становились мелкими и незначительными, какими бы «драконами» те не казались изначально. С раннего детства так.

Когда она отказала в баллах, он даже усмехнулся — не в обиде, а скорее с подтверждением. Он и не ждал ничего другого, просто проверил почву. Убедился: нет, из сестры, даже ставшей профессором, верёвки вить не выйдет. Этот козырь — семейные узы — оказался совсем не козырем. Скорее наоборот: он обязывал быть строже. Ну, может, не во всем и не всегда, но это еще Малкольму только предстояло выяснить, возможно, с учётом набиваемых шишек и получаемых взбучек.

Но потом... Потом она произнесла «Дуэльный клуб».

Уши Малкольма будто навострились. Он, конечно, слышал о нём краем уха. Но теперь эти слова звучали как официальное разрешение дать сдачи. Легально. Без угрозы для факультетского «кошелька».

А потом... потом прозвучало то, от чего у него перехватило дыхание.

«...возможно, что я подскажу тебе перед этим парочку действенных заклинаний.»

Вот это да! Вот это поворот! Это было в тысячу раз круче, чем вернуть какие-то дурацкие баллы! Его хитрая ухмылка мгновенно сменилась выражением неподдельного, жадного интереса. Глаза загорелись таким азартом, что, казалось, вот-вот высекут искры.

— Правда?! — вырвалось у него, и он тут же попытался взять себя в руки, сделать вид, что это вполне обычное предложение. Он выпрямился на стуле, изображая подобающую серьезность, но восторг так и прорывался сквозь напускную солидность. Возможно кто-то другой бы и не заметил. Но перед ним сидела не «кто-то другой», а сестра, которая знала его с пеленок. — То есть... я хочу сказать... это очень разумное предложение, профессор. Конструктивное. — Он кивнул, стараясь говорить как можно взрослее, но сдержать улыбку уже не получалось. — Я... я обязательно подумаю об этом. И... и спасибо.

«Подумаю» — это он кривил душой. Он уже всё решил. Он уже видел себя на дуэльной площадке, с палочкой наготове, и того зазнайку Ноттлоса, который получает по заслугам. И самое главное — его сестра, его Минни, будет на его стороне. Не как профессор, а как его возможный тайный личный тренер по «действенным заклинаниям». Мысль об этом была слаще любой победы.

Малкольм вдруг резко подался вперед, его руки обхватили её. Объятие было крепким, немного угловатым, как это бывает у мальчишек, которые уже не малыши, но ещё и не взрослые, — но за этой неловкостью чувствовалась искренность.

— У тебя всё получится, — выдохнул он, уткнувшись подбородком в плечо. — Ты уже в тысячу раз круче некоторых... этих... — он запнулся, не решаясь назвать имена, — ...ну, преподавателей. И…у нас тоже всё получится. Привыкнем. — Ещё он хотел сказать, что очень её любит. Слова уже подступали к горлу. Но подростковый период жизни, этот дурацкий внутренний стоп-кран, резко дёрнул за руку. Язык будто онемел. Малкольм и так тут уже обнимается, как маленький, дальше — вообще границу какую-то переходить будет. Неловко. Так слова и остались висеть где-то в грудной клетке, невысказанными, но от этого не менее важными.

Отредактировано Malcolm McGonagall (2025-10-18 16:29:46)

Подпись автора

Мотивация от начальника:
"Мерлин тебя побери, МакГонагалл, если ты сейчас упадёшь и преставишься –
клянусь, я займусь некромантией, чтобы мы с твоей сестрой оба устроили тебе взбучку!"
© Elphinstone Urquart