Чем ближе они становились к мистеру Петиту и его супруге, тем больше волнения испытывала Туни, опасаясь, что совсем рядом окажется он. То, что Арсениус Джиггер был здесь, она видела, когда в очередной раз окидывала зал взглядом и остановилась на нем. Сердце тогда будто замерло. Он беседовал с мисс Ионеску. Знакомое чувство зашевелилось в груди, подобно ядовитой змее. Это напоминало то, что она испытывала по отношению к Лили, когда та проводила время со Снейпом. Жгучее, обжигающее и неприятное чувство. Петуния Эванс по своей натуре была ревнивой, особенно если покушались на то, что ей было дорого…Стоп…И вовсе не ее и не…Туни быстро отвела взор и сосредоточилась на беседе и на своем женихе. Да вот так правильно. Мистер Джигер может беседовать с кем угодно, даже с глупенькой, но симпатичной мисс Ионеску, которую недавно назначили начальницей хозяйственного отдела.
- Мистер Петит, миссис Петит, - приветствует Петуния с улыбкой новых собеседников. – Миссис Петит, этот цвет очень вам идет, оттеняет глаза.
«О, нет, только не его», - мелькает мысль, когда Альфонсо Петит начинает искать Арсениуса Джиггера. Голос, который ей трудно было не узнать, а тем более забыть, звучит совсем рядом, заставляя сердце волнительно сжиматься. «Мог бы и дальше беседовать с мисс Ионеску», - звучит немного раздосадованный внутренний голос и все же она безумно рада его видеть, хотя это ее и пугает. Его близость пробуждает  поистине пугающие Петунию чувства, в борьбе с которыми она провела все это время с момента их последней встречи. Это не правильно, что подобные чувства вызывает Арсениус Джиггер, а должен вызывать Вернон Дурсль. Она ведь будущая миссис Дурсль, а не миссис Джиггер.
И вот они двое оказываются рядом. Тот с кем будет связана ее жизнь и тот, кто так неправильно волнует ее сердце и поселился в ее мыслях. Кажется, впервые понимает выражение «неправильные чувства». Ей всегда, казалось, что чувства у правильных людей не могут быть неправильными. Как же Петуния Эванс ошибалась.
Арсениус приветствует довольно прохладно с легкой улыбкой Вернона, все как полагает этикет, а потом   его взгляд скользит от Вернона к Петунии и их глаза встречаются. Петуния делает все, чтобы не выдавать своих чувств. Хотя сердце на мгновение будто замирает. И он обращается к ней на «ты». Будто выделяя специально их более близкое знакомство. Туни слегка недовольна, а внутренний голос насмешливо напоминает: «Ты ведь сама предложила перейти на ты». И глупо было с этим спорить.
- Благодарю. Это взаимно, - взаимно рада видеть. Мисс Эванс удается говорить непринужденно, так, чтобы не выделять ни тоном, ни словом свое отношения к Арсениусу Джиггеру. Только Петуния не замечает сама, как, впрочем, и большинство влюбленных не замечают то, что для более внимательных окружающих довольно заметно, но ее глаза при взгляде на Арсениуса  будто сияют даже иначе.
Она переводит взгляд на Вернона. Да вот при взгляде на него она ощущает спокойствие, и ее взгляд уже не горит и сердце не замирает. Вернон прекрасно умеет себя вести в обществе. Воспитанный, знающий, когда и что сказать, запоминающий нужные вещи. А еще он очень любит свою работу, так как речь снова идет о сверлах. Впрочем, знанием и любовью к своей работе можно было только восхищаться. Петуния иногда бросает короткий взгляд на собеседников, в том числе и  на Арсениуса, каким бы испытанием это не было, но совсем не смотреть на него, тоже бы означало выдать свои чувства. Это было поистине сложно и эта беседа, и его близость были подобно пытке.  А его теплый взгляд. «На мисс Ионеску интересно он так же смотрел?» - кусает та самая свернувшаяся клубком змея в груди.
Кажется, короткая беседа длилась вечность. И может быть Туни себе надумывала, а, может, за всей этой вежливостью, действительно слышалось пикирование завуалированное между Верноном и Арсениусом.  Спасение пришло неожиданно. Заиграла песня, под которую они с Верноном впервые танцевали. Demis Roussos  с композицией «From Souvenirs to Souvenirs»
- Прощу нас простить, но я похищу моего жениха из вашего общества равно на одну песню, - Петуния улыбается, смотрит на Вернона, беря его за руку. Но как же это трудно, когда взгляд то и дело хочет смотреть совсем на другого, кто так близкой и в тоже время должен быть далек. –  Вернон, ты же не откажешь мне. Помнишь эту песню?
Даже если Вернон будет недоволен, что Туни отвлекает его от беседы, то правила приличия ему не позволят выразить недовольство на публике. Ее жених был их тех, кто очень щепетильно относится к правилам приличия и к тому, чтобы о нем хорошо думали и уважали.

Подпись автора

Возможно, никто из нас не герой. А я... Так вовсе не герой.
Да и для того, чтобы защитить любимых, не нужно быть героем.

Вернон не отказывает ей. Они ставят свои бокалы с шампанским на подносы и присоединяются к тем, кто уже начал танец. Слегка вибрирующий голос наполняет залу. Музыка не спеша льется. Туни видит Арсениуса, разговаривающего с Альфонсо Петитом. Переводит взгляд на Вернона, когда они не спеша кружатся в танце. Вернон что-то говорит, она улыбается и слегка кивает. Постепенно остаются только танец и мыли. Взгляд теряет того, кого вновь хотел отыскать в толпе. Мысли навязчиво и упорно переносят Туни к танцу, что случился чуть более месяца назад в ее квартире. Она на мгновение прикрывает глаза, но тут же перед ней в воспоминаниях всплывает лицо Арсениуса Джиггера, когда певец поет
- I close my eyes and see your face, - какой же это мучительный вечер. Хорошо, то песня была не долгой.  Туни овладело непреодолимо желание хоть минут на пять остаться одной, ей нужно собраться и немного охладить пылающие и голову, и сердце. Легкая улыбка Вернону.
- Тут довольно душно, я ненадолго тебя оставлю, - а чтобы жених заботливо не предложил составить компанию, добавляет. – Смотри, мистер Джонсон.
Мистер Джонсон был одним из инвесторов, который симпатизировал Вернону, называя Дурсля ценным работником. Даже как-то предлагал Вернону перейти на работу к нему.

Туни направляется в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где был балкон. Старается идти не спеша, чтобы это не выглядело как бегство, хотя, по сути, им и являлось. По дороге приветствует знакомых. Легко поднимается на второй этаж, стремительно идет к балкону и замирает в дверном проеме, как замирает и сердце ее. Оглядывается по сторонам, желая, чтобы здесь сейчас был хоть кто-то еще кроме них. Арсениус Джигер стоит к ней спиной. На фоне вечернего Лондона. Картина поистине достойная кисти художника.  Туни, кажется, даже дышать боится. Она терзается выбором остаться или уйти незамеченной. Однако судьба в очередной раз решила иначе. Арсениус поворачивается, когда Эванс уже собирается все же уйти. Его голос. Ей очень нравится его звучание, он будто в каждую ее клеточку проникает.
- Могу позвать Альфонсо, чтобы он выполнил желание, - улыбается Туни, ловя, как интересно оборвалась фраза. Что же хочет Арсениус Джиггер? Петуния могла предположить, что он искал тут тоже, что и она – уединение. Петуния может уйти и с одной стороны хочет, но с другой стороны хочет и остаться. В любом случае, сразу убегать будет не красиво, а еще может выдать ее. 
Делает несколько шагов ближе, оказываясь уже на балконе. Октябрьские вечера в Лондоне довольно прохладны, если ты в легком платье. Однако, когда тебе кажется, что ты горишь изнутри, то холод уже не особо ощущается.
- Я люблю холод, как и моя любимая героиня одной сказки, - легкая улыбка. Жаль, что в отличие от Снежной Королевы, у нее не ледяное сердце. Сейчас бы, наверное, хотелось, чтобы оно не мучило, а жить только разумом. Однако Арсениус Джиггер внес этот хаос в ее жизнь, заставил сердце то замирать, то биться в бешеном ритме.
Тут на балконе она может смотреть на него, не опасаясь, что кто-то со стороны не так поймет. «А если он поймет и что подумает? Очень неприлично, Петуния Эванс», - отчитывает внутренний голос.
- У тебя все хорошо? – обращение на «ты» тогда она в квартире только начала, а сейчас все еще было немного непривычно, оно будто делало их вновь ближе. И почему так сложно оторвать взгляд, будто ее гипнотизируют. – Извини, ты, наверное, хотел побыть один.

Подпись автора

Возможно, никто из нас не герой. А я... Так вовсе не герой.
Да и для того, чтобы защитить любимых, не нужно быть героем.

Его пиджак оказывается у нее на плечах, как и ладони. Это прикосновение словно обжигающий огонь, когда вокруг холод. Остаться с ним наедине было уже само по себе волнительно. Туни будто замирает на мгновение и, кажется, даже перестает дышать. Вдох только когда он отворачивается и немного отходит от нее. Взгляд Арсениуса Джиггера устремлен на  улицы вечернего Лондона, которые все так же полны суеты: машины, люди, мерцающие огни, яркие рекламные вывески, свет в окнах домов. Все движется и живет своей жизнь, будто они сидят в кинотеатре и смотрят фильм. Здесь же на балконе время то течет слишком медленно, то будто вообще замирает, как замирает иногда и сердце.
Петуния слегка поправляет пиджак.
- Но я рада, что пришел, - срывается с губ, которые она тут же слегка поджимаете. К чему было спорить даже с самой собою? Да отчасти она хотела, чтобы не приходил, не волновал вновь ее сердце и мысли. Ведь Туни с таким трудом, казалось, вернулась к своей привычной жизни без Арсениуса Джиггера.  К жизни, в которой будто чего-то не хватало. Однако в большей степени она желала его вновь увидеть. Пусть боялась, ведь он вызывал в ее душе смятение, но действительно была рада его появлению на этом вечере.
Петуния тоже устремляет свой взгляд на вечерний Лондон, который совсем не приносит успокоения. Вопрос Арсениуса заставляет слегка приподняться брови. Действительно ли она хочет выйти замуж за Вернона? С уверенностью могла сказать, что хотела. Ведь Вернон это то, к чему она стремилась, как считала. Это нормальность, покой, уверенность. С ним она сможет жить совершенно нормальной и скучной жизнью. Потрясений в детстве ей хватило, да и до сих пор нет-нет, но магия врывается в ее жизнь, принося хаос. Эванс настойчиво твердила себе, что ей повезло с Верноном. Он заботится о ней, он сможет обеспечить их семью. Он… Впрочем, эти мысли, за которые она цеплялась, чтобы не утонуть в водовороте чувств, вызываемых тем, кто сейчас так близко и будто далеко, теряются, когда он смотрит вновь на нее, а она на него. Каждое его слово все усиливает смятение в  душе. Но не только смятение там царило. Каждое слово будто находит в сердце и душе ее отклик. Туни ведь знает, что чувствует. Понимает, что сама дала ему надежду своим опрометчивым поступком, что был неправильным, но о котором, к ее стыду, не жалела. Жалела о другом. Но в том даже себе признаться было стыдно. Арсениус Джиггер говорит, что любит ее. Говорит прямо, без утаек, не давая возможности отступить, сменить направление, сгладить углы. Его речь, его признание, то как он держится, как строит свою речь, как ведет себя, как смотрит. Туни будто на мгновение переносится на страницы столь любимых ею романов минувшего века. Она всегда думала, что такие мужчины остались лишь на страницах книг, да и  вообще существовали только там. Арсениус Джиггер разрушал эти заблуждения.
Он говорит о любви и внутри Петуния уже знает, что его чувства небезответны, но это пугает ее. Пугает осознание, что должна она любит своего жениха, но любит не его. Не мистер Дурсль заставляет ее сердце трепетать, не он ее окрыляет. Туни бесспорно любит Вернона, но осознает, что это совсем иная любовь. Так любят друга. И если бы ей не встретился Арсениус Джиггер, то той любви было бы достаточно. Та любовь несла покой, казалась правильной.  Петуния  не может до конца и сиюминутно отпустить то, к чему стремилась с детства, с момента, когда разочаровалась в магии и возвела на пьедестал нормальность. Она ведь к этому так долго шла, так стремилась, убедила себя в том, что это будет счастьем. И вот появился Арсениус и разрушает все это. Пробуждает будто из глубины ту Туни, что была похоронена под слоями из обид, ревности, зависти, разочарований. Та, которая хотела статься танцовщицей, потом хотела стать волшебницей, хотела парить и смотреть на мир не через призму скучной и серой нормальности. Это пугало. Нынешняя Петуния Эванс цеплялась за свое божество – Нормальность.  Но разве любить это ненормально? Разве книги написанные об этом не прекрасны? Это же не магия в том виде, в котором она ее ненавидит. Только Петуния Эванс боится резко менять свою жизнь. Делать тот самый шаг веры в пропасть.
Как же хорошо, что Арсениус будто прочитал по глазам ее смятение. Прочитал ли он истинные ее чувства, которые невозможно было скрыть сейчас? Петуния благодарна ему, что он не ждет ответа сейчас, хотя, возможно, и желал его услышать. Он слегка касается ее, убирая прядь с лица.
- Ты не можешь напугать, - он не пугал ее в том общем смысле данного слова. Скорее пугали ее чувства к нему. Будто боялась саму себя, но не его.
Сейчас в это мгновение всего на миг Петуния позволила чувствам стать сильнее разума. Ее рука сверху накрывает его руку, которой он убирает прядь. Все кажется прекрасным сном, который развеется с первыми лучами солнца. Может, она перед сном читала ее любимый роман и заснула? Все это ей снится. После очнется и в сердце будет легкая, но приятная тоска, а реальный мир вновь закружит в водовороте дел.
- Реален ли ты, Арсениус Джиггер? Или это же прекрасный сон? До того, как ты мне приснился, я была уверена, что моя жизнь идет правильно,  –  губы ее едва уловимо касаются его ладони.  Она не говорит прямо, что любит его. Хотя разве ее глаза, ее жесты, даже ее слова, не говорят об этом, не кричат об этом. Однако сказать вслух это будто переступить черту, после которой у нее не будет дороги обратно. Это сломать и разрушить все, что она так долго строила и к чему стремилась. Петуния не готова была так в одночасье с этим расстаться. Ведь за все эти годы в ней, казалось, почти не осталось таких порывов.

Отредактировано Petunia Evans (2023-06-17 10:14:46)

Подпись автора

Возможно, никто из нас не герой. А я... Так вовсе не герой.
Да и для того, чтобы защитить любимых, не нужно быть героем.