Cause my love is mine, all mine
I love, my, my, mine
Nothing in the world belongs to me
But my love, mine, all mine, all mine.
Приятно было осознавать, что на несколько минут, можно откинуть все сомнения, опасения и прочую бдительность, что теперь кажется, раскатывалась по венам вместе с кровью, и делать то, что действительно хочется, говорить то, что сейчас приходит на ум. Но в ту же минуту приходит осознание, что все это будет слишком скоротечным и может быть прервано в любой момент.
Она пытается замять, смазать неловкую тему, и Торфинн на это условно соглашается, некоторое ощущение напряжения все же остается витать в воздухе. И рассеивается оно не с первой фразы, и даже не со второй, будто бы присутствуя каким-то незримым подтекстом во всем, о чем они говорят.
Происходящее выглядит несколько абсурдным, но Гринграсс прекрасно знает, что нужно только преодолеть эту странную неловкость и начать, и потому, слушая голос Роули, делает глубокий вздох. Прежде чем, она успела бы что-то понять, Торфинн целует ее. Всего лишь соприкосновение губ, всего лишь ощущение нужного тепла, и по всему телу, как бы это красноречиво не звучало, пробегает волна электрического тока, того самого, который так необходим, так нужен, и который виделся таким желанным наваждением.
- Я начинаю думать, что ты согласился мне помочь только ради того, чтобы иметь постоянный повод целовать меня и не казаться самому себе сентиментальным. - ткнув указательным пальцем Роули в грудь, проговорила Габриэль. Все ее попытки вернуть себя хоть каплю серьезности успехом не увенчались, и только когда Торфинн отстранился, она поспешно, будто за ними кто-то наблюдает, заправила прядь волос за ухо и, вернула себе непринужденный вид. Изменит ли это что-нибудь? Колыхнет в душе? Сколько еще осталось минут мира? Возможности побыть вот так - вдвоем, наедине? И не случится ли завтра еще что-нибудь, что навсегда обрубит возможность этого колеблющегося настоящего?
К черту, всегда проще, сделать вид, что чего-то не досмотрел, не понял, чем лезть в эту жижу, с головой, вымещая все мыслимые и немыслимые эмоции, на собеседника, пытаясь понять априори то, что уже нужно было принять за правду, давным-давно. Легче отложить на потом, на завтра или послезавтра, на ту крайность, время которой возможно не настанет никогда, а если и настанет, плевать, тогда и будем думать. Опрометчиво, но жизненно.
- Тяжкие телесные повреждения караются по закону, - всего лишь легкая попытка вновь обернуть все в шутку, будто не ощущая то ли напряжения, то ли расточительного негодования Роули. – И влекут за собой посещение больничного крыла с бульоном и фруктами, для пострадавшего. Такой расклад дел, должен поубавит твой пыл. Я, конечно, не собираюсь его посещать, но думаю, он обязательно воспользуется этой ситуацией. Уже представляю толпу девчонок, которые будут выстраиваться в очередь, чтобы его навестить.
Ей не хочется думать об Алистере. Забыть бы уже эту ситуацию, как будто по голове шарахнули заклятиям забвения. Открыть широко глаза, чтобы посмотреть не на то, что их окружает – все эти стены, сдавливающие грудную клетку, но на самих себя. Что бы запомнить, что-то новое, что-то более приятное сердцу. Друг друга. И она ловит судорожно, сначала этот долгий взгляд, что принадлежит Финну, затем его чуть заметное приближение.
- Я начинаю привыкать, к этому контрасту. – Выжидающий, немного провокационный взгляд глаза в глаза. – Сначала мы портим друг другу настроение, - Гринграсс буквально рассуждает вслух, продолжая отпивать уже немного остывший глинтвейн. – а потом, неосознанно, поднимаем его. А ведь было бы совсем неплохо, разгадать тебя. Понять, какой ты. Габриэль, хотя бы на десять минут пошли все к драклу и просто расслабься. Войну, смерти, боли и страхи. Сомнения во всем и всех. Затаенную обиду и непонимание. Все то, что мучает тебя так сильно, и не дает покоя ни ночью, ни при свете дня. Просто побудь свободной и сделай то, чего тебе больше всего хочется.
Это чувство, самое странное из всех, появляется не сразу, но словно бы дышит в спину: чувство, что если ты не сделаешь чего-то сейчас, в этот самый момент, то возможность будет безвозвратно упущена и ты станешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
- Ненавижу больничные крыло, - негромко фыркнув, отвечает Гринграсс. - Только из-за этого буду держать себя в руках, а то вдруг мне еще от тебя прилетит. - Улыбается немного нервно, но все же улыбается. И его признание о том, что она ему нравится не выходят у нее из головы.
Она молчит, прикрыв веки, и нежное прикосновение к щеке никак не дает сосредоточиться на чем-либо. Она мягко отстраняется, наклонив голову чуть в бок, и вместо ответа, вместо слов, которых, быть может, он от нее и не ждет, обвивает Финна руками за шею. Она точно знает, чего ей хочется больше всего, и она невесомыми поцелуями спускается от его виска к линии подбородка. Возвращается, припадает к губам, заглядывая в глаза - снизу вверх.
- Тебе хочется знать, что я о тебе думаю? - с легкой насмешкой говорит она. Ей так чудно, что Роули толкает ее проявить инициативу. Или же она неправильно его поняла?
Она изучает его взглядом, склонив голову в движении немного усталом и, одновременно, вызывающем, цепляется рукой за его мантию. - Осталось понять, чего же хочешь ты.
Она следит за его маленькой пакостью и ее это забавляет, и она пытается спрятать свою улыбку, приблизившись к его шее. От него пахнет чем-то мятным и пряно древесным и ей хочется вдохнуть этот запах поглубже, принюхаться, чтобы распознать остальные нотки этого аромата.
- Кислой? Что ты имеешь в виду? – ей не требуется много времени, чтобы догадаться, о чем говорит Финн. – Ты настоящий пакостник, Роули. Так можно кого-нибудь покалечить, но… мне нравится ход твоих мыслей. Я в деле. – она хитро улыбается и допивает глинтвейн. Этот день начинался паршиво, а теперь ей казалось, что лучше уже и быть не может. Она в довольном движении соскакивает с лавки и берет за руку Финна, заставляя того подняться. – И так, с чего начнем? Я готова повеселиться.
Отредактировано Gabrielle Greengrass (2024-01-19 01:57:18)