Поздневековье. Таянье вечного льда
Льется рекою очередь в никуда

Вся эта предрождественская суматоха не вызывала у него ничего, кроме чувства отторжения и преисполненной скепсиса усталости. Украшенные повсеместно лавки и восторженные искатели подарков сливались в размытое и кричащее яркими цветами нечто. Нечто, что, к праведному его ужасу, вот-вот еще и начнет распевать хоралы. Террус в этом праздничном искрящем безумии принимать участие решительно не планировал. Хотя буквально утром старый приятель уже прислал ему бутылку отличного бренди с красным бантом из атласной ленты и крошечной открыткой с лаконичным «Хо-хо-хо!» внутри.

К Рождеству в их семействе всегда относились с более чем умеренными восторгами (как и к большинству вещей в этой жизни, впрочем). И в этом вопросе Террус не был исключением. Даже в детстве. Это маггловским детям нужны особые времена года для чудес. Быт юного волшебника и так ими полон. Как следствие, Принцы буднично отдавали дань формальностям. В доме появлялась елка, под ней – подарки, праздничный ужин, иногда приключалась парочка тематических званых приемов. Порой наведывались дальние родственники, отбывая положенную традиционную повинность. И в этом всем антураже безусловно был свой шарм. Но вот ту безудержную радость, которую принято испытывать, Тэрри даже не пытался изображать. Хотя встречи под омелой в юности он умел подстраивать как никто другой.
Хоть сколько-нибудь всерьез он занимался той самой знаменитой Подготовкой к Рождеству только, пока Эйлин была ребенком. Но с каждым годом энтузиазм его заметно угасал и вскоре его участие ограничивалось ценными и полными иронии советами по организации из какого-нибудь удобного кресла, в котором он уже попивал эгг-ног, словно чья-то почтенная прабабка. И вот теперь, спустя столько лет, он тщетно пытался припомнить хоть какое-нибудь, дорогое его сердцу, празднование, и отсутствие свежих, подходящих воспоминаний делу совсем не помогало.

Серебряный брегет с лаконичной гравировкой в его нагрудном кармане прожигает дыру в ребрах. Ну разве Рождество и впрямь не самая дивная пора..?!
Террус втягивает шею, чтобы ворот пальто, который он придерживает свободной рукой, прикрывал уши, но лицо его остается безмятежным. Снег съедает тихий стук трости, и мужчина шагает беззвучно. Только ветер тихо посвистывает в зияющей дыре в его груди.
Он вновь и вновь убеждается: Жизнь - вечная Диккенсиада. «Никакое тепло не могло его обогреть, и никакой мороз его не пробирал. Самый яростный ветер не мог быть злее Скруджа, самая лютая метель не могла быть столь жестока, как он, самый проливной дождь не был так беспощаден. Непогода ничем не могла его пронять…»
Духов былого Рождества в избытке, чудесного исправления не запланировано. Вторых шансов не существует.
Сумрачная фигура, неспешно пересекает пустынную улочку.
– Боже, благослови нас всех! – тихо ерничает Террус словами Малютки Тима внезапно для самого себя вслух. И ровно на этих словах, его трость, о присутствии которой он давно научился забывать, клацает по тротуару чуть громче, чем прежде, привлекая к себе его внимание. И когда Тэрри осознает всю иронию в полной мере, из его груди вырывается тихий смешок.

Он дергает на себя дверную ручку и в нос ему ударяет запах крепкого алкоголя...и местных обитателей. Своеобразная романтика. На любителя. Очевидно, в силу магического происхождения Принца не то что никогда не смущали, а скорее даже, манили именно подобные заведения. Таверны, старинные трактиры. Он находил в них всегда больше шарма, чем в куда более благоприятных напоказ заведениях.
Террус избавляется от пальто и располагается за стойкой.
– Добрый вечер! Лафройг, пожалуйста!

Отредактировано Terruse Prince (2024-01-05 02:37:33)

В ожидании Принц, обернувшись через плечо, небрежно окидывает взглядом собравшуюся в этот час здесь публику. Вероятно, все эти колоритные Отверженные, надежно прирученные до конца своих дней еще былыми хозяевами, изрядно перекраивали планы новых владельцев.
Террус успевает припомнить, как бывал здесь совсем мальчишкой. Как притаскивал брата, которого после целого дня в лавке наедине с отцом, впору было бальзамировать, а не отпаивать от пережитых потрясений дешевым виски. Как смеха ради и из мальчишеского азарта пытался очаровывать здесь каких-то сомнительных девиц.
Очевидно, от духов прошлых святок никому не спастись.

У него однажды было столько времени, что не сосчитать. И тогда того больше он тратил на написание писем. Не имея бумаги и пера, он писал их в своей голове, обращаясь к тем, кто был ему когда-то дорог. Излагал в пустоту красивые и остроумные конструкции из слов, призванных донести до воображаемых адресатов столь важные его мысли и чувства. Но ни разу позже, даже завладев такой возможностью вновь, он не предпринял попытки повторить хоть часть тех слов и признаний. Донести до адресатов на самом деле то, что когда-то, похороненному заживо, Террусу казалось хоть сколько-то важным. Словно слова, произнесенные вслух, или положенные на бумагу, обесценивали все те его чувства и мысли.

Террус выныривает из своего задумчивого оцепенения и благодарит человека по ту сторону старой деревянной стойки. Но в ответ на замечание о Рождестве он одаривает парня взглядом, в котором смешиваются разом и формальное вежливое согласие, и весь его скепсис, и даже немая мольба избавить его от этой красно-зеленой истерики. Принц расплывается (исключительно из последних крох его вежливости) в заранее чуть виноватой, натянутой улыбке, но ехидство в его глазах уже не обещает ничего «доброго, умного, вечного».
– Разумеется! – соглашается он, – История ведь никогда не знала Других парней, умеющих делать чудеса..! – иронично вскидывает он брови и делает глоток виски, усмехаясь в собственный бокал.

Он опускает бокал на стойку и несколько секунд изучает свое тощее и неестественно вытянутое, кривое, призрачное отражение в стекле. После чего поднимает взгляд на владельца.
– Вы любите этот праздник или вас обязывает статус? …Я никому не скажу! – насмешливо добавляет Террус.

Отредактировано Terruse Prince (2024-01-05 02:37:14)