Скрывшись от посторонних взглядов в дамской комнате, Минерва подставляет ладони, сложенные лодочкой, под струю воды и плещет её себе в лицо. Раз, второй, третий. Чувствует, как несколько щекотливых капель скатываются по шее к воротнику блузки. Поднимая взгляд к своему отражению в зеркале, ведьма недовольно поджимает губы.
Ну что за ужас?
Бледная, словно солнечный свет несколько недель не видела. И темные тени под глазами вовсе не от потекшего макияжа. Радует, что хотя бы глаза не красные, но плакать себе Минерва категорически запрещает. Вот только как бы сильно она ни старалась, всё равно чувствует, что проигрывает в борьбе с собственными чувствами.
Минерва чувствует себя непривычно хрупкой и ломкой. Снова уткнувшись лицом в холодные от воды ладони, она сдавливает пальцами на несколько секунд виски. Приказывает себе: «Соберись».
Она повторяет себе, словно мантру, что нужно двигаться дальше. Повторяет утром, поднимаясь с кровати, оставляя за спиной ещё одну ночь без снов (это единственное, что приносит ей облегчение), а потом — еще несколько раз, пока причесывается и собирает волосы в высокую и строгую прическу.
Вглядывается пристально в своё отражение и пытается в нём найти хоть малейший внешний признак внутренних изменений, отголосок зияющей пустоты там, где ещё недавно были счастье и, пусть и наивные, но мечты.
Но видит только измученное лицо и потухший взгляд.
Она повторяет себе, что это не навсегда, это однажды пройдёт. И этот слом, зияющая рана, вырубка на теле леса, однажды покроется молодой порослью. Но прямо сейчас любая мысль и воспоминание ощущаются пронзительно остро, нестерпимо болезненно.
Перекрывая воду, ведьма стряхивает с ладоней холодные капли и достает волшебную палочку. Стоит поторопиться, чтобы не опоздать в первый рабочий день, но и явиться на знакомство с начальником в таком виде она не может. Магией МакГонагалл приводит в порядок макияж, поправляет прическу, убирает следы от попавших на одежду капель воды.
И девушка, которую она видит в зеркале, кажется ей чужой и незнакомой.
Поправив блузку, заправленную за широкий пояс юбки, ведьма подхватывает с пола портфель. Толкнув от себя дверь, она оглядывается по обе стороны коридор на втором уровне, различает номер на ближайшей двери и поворачивает направо.
Мысли о том, что нужно произвести хорошее впечатление, стопорятся сами собой, когда она замечает, как дверь в нужный ей кабинет открывается.
Будущего начальника Минерва несколько раз видела, правда, издалека. И между перспективой разминуться и ждать потом под дверью его возвращения, которое, кто знает, когда произойдет, она выбирает другой, не менее очевидный вариант.
— Мистер Урхарт! — Волшебница окликает уходящего в противоположную от неё сторону мужчину. Догоняет его, а потом подстраивается под широкий шаг. — Минерва МакГонагалл, сэр, ваш стажер.

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-01-23 02:46:12)

Когда мистер Урхарт резко останавливается, то МакГонагалл по инерции делает ещё несколько шагов вперед, прежде чем следует примеру начальника.
Обернувшись, она сталкивается со взглядом, в котором поровну смешались замешательство и… раздражение? Или что это?
Наверное, она очень неудачно отвлекла его сейчас. Стоит извиниться сразу или потом? Но если она ошибается, то извинения будут звучать не к месту, верно? За этой нехитрой дилеммой Минерва едва успевает за ходом чужой мысли и словами. Первый раз она кивает скорее неосознанно, чем понимая, что ей предлагают — а это точно было предложением? — остаться здесь. Точнее, вариант, что ей этого не захочется. Второй раз уже осмысленно и уверенно, подкрепив жест коротким ответом:
— Конечно, — и в интонацию закрадывается хрупкая нота возмущения. Как можно забыть где-то волшебную палочку? Что за вздор?
— Х-хорошо, — хотя что «хорошо» Минерва не успевает понять. Во что она только что ввязалась? А с другой стороны, не всё ли равно?
Не похоже, что мистер Урхарт всерьез интересуется её мнением, поэтому она просто следует за ним, стараясь не отставать от широкого шага.
Не так она себе представляла первый день на работе, но лучше действовать, чем сидеть без дела, взращивая жалость к самой себе.

Вместо этого Минерва успевает оценить строгость поставленных условий. Всего два вопроса, когда у неё их примерно с десяток, не меньше.
Важно не промахнуться.
Пока они находятся в лифте, МакГонагалл то и дело бросает косые взгляды в сторону начальника. Такого сосредоточенного, серьезного и строгого, что ведьме становится не по себе. И она снова задается вопросом: во что так быстро ввязалась и что будет дальше?
А ещё думает, что правду, видимо, говорят, что Элфинстоун Урхарт сам себе в зеркале не улыбается.
«Интересно, а что ещё из рассказов о нем не является выдумкой?»

Из атриума они аппарируют без лишних слов. Когда легкая дезориентация проходит, Минерва оглядывает раскинувшийся перед глазами пасторальный пейзаж. На короткое мгновение сердце замирает, прежде чем МакГонагалл понимает что это не Гленфиннан. Было бы иронично вернуться домой… вот так.
Проселочная дорога удостаивается менее дружелюбного взгляда. Кто же знал, что стоило одеваться утром практичнее? И кто же знал, что начальник её потащит в… А где они, к слову?
«Два вопроса. Всего два…» — И информация о том, где они, совершенно точно не является для неё сейчас первостепенной и важной. — «Мерлин, да почему всего два?! Ты за каждое сказанное слово по сиклю что ли платишь?»
— Кого мы ищем? — Вариантов, почему начальник отдела мог покинуть свой кабинет, не так уж много. И почему он это сделал с таким серьезным видом, ещё меньше. Или у мистера Урхарта всегда такое выражение лица? — И какие нарушения он совершил?
Ровно два вопроса.

Всё услышанное Минерва старается запомнить и при этом понимает, что чем сильнее сейчас хочет понравиться и произвести хорошее первое впечатление, тем хуже всё в итоге получится. Но не волноваться тоже не выходит, особенно когда очередной строгий взгляд проходится по ней с головы до носков туфель, а вердиктом становится новый суровый хмык. Это же не может значить ничего хорошего, да?
«Родрик Кейн, тридцать два года, магглорожденный…» — прокручивает ведьма в голове услышанное, стараясь закрепить там важные факты. — «Скользкий тип, получается».
Даже слишком. И теперь на плечи ещё ложиться груз из ответственности, как бы своими руками не запороть мистеру Урхарту это дело.

— Эти условия меня более чем устраивают, — отзывается она пусть и тихо, но уверенно. Это то, чего она изначально хотела и к чему стремится. А теперь ещё и отличное подспорье, чтобы выбросить из головы все ненужные и лишние мысли. И пусть Минерва чувствует, что это неправильный путь в борьбе с собственными чувствами и разбитым сердцем, но других возможностей и вариантов она просто не видит. Конечно, исключая Обливиэйт, но это слишком радикальная мера.

— П-по-своему? — МакГонагалл невольно запинается, улавливая в услышанном неожиданный подтекст, но тут же отмахивается от самой этой мысли. Очевидной, конечно, но при этом весьма… неловкой. И недовольно поджатые губы выдают её возмущение.
— Думаете, что одинокая леди, которая ищет помощи или… что-то ещё в этом заброшенном доме, когда рядом есть деревня, не вызовет подозрений? — Минерва указывает на маггловские дома в отдалении, к которым ведет дорога, и хмыкает с таким видом, что ответ очевиден. И тут же прикусывает язык, понимая, что это профессор Дамблдор многое ей прощал, возможно, находя её колкость и резкость занятными, но со старшим по рангу, которого она не знает, стоит быть сдержаннее.
— У меня есть другая идея, — с легким прищуром ведьма смотрит на заброшенное здание в отдалении, и её губ касается улыбка.
Легким движением поправив локон у виска, Минерва сходит с грунтованной дороги и направляется вперед к дому по протоптанной узкой колее. Через несколько шагов она оборачивается к мистеру Урхарту.
— Используйте хотя бы дезиллюминационные чары, — и помедлив добавляет, — сэр.

Ещё шаг, глубокий вдох, и следующий делает уже кошка. Животное замирает посреди тропинки и встряхивается, привыкая к обилию звуков и запахов, а ещё к тому, как иначе выглядит весь окружающий мир — всё такое непривычно крупное и большое. А потом бодрой рысцой, гордо подняв хвост, направляется к одинокому дому.
На обветшалое крыльцо она запрыгивает без всякого страха, старое рассохшееся дерево чуть скрипит даже под её малым весом. Минерва вертится у двери и, встав на задние лапы, передними упирается в доски с облупившейся краской. Даже если дверь не заперта, то плотно закрыта. Но ничего, здесь должны быть окна.
Спрыгивая в высокую траву у крыльца, она пробирается через неё вокруг дома. Уши чутко подрагивают, улавливая множество окружающих звуков: шелест травы и листвы, стрекот кузнечиков, скрипы старого дома и… вот оно! Шаги где-то там, в одной из комнат, а потом тихое покашливание.
Ещё по-летнему щедрое солнце теплом пригревает серую шёрстку. Но Родрику, судя по всему, тоже жарко, поэтому он оставил одно окно приоткрытым, чтобы пустить по дому хотя бы намёк на сквозняк.

Запрыгнув, Минерва проскальзывает в приоткрытое окно и садится на подоконнике. В комнате оказывается грязно и пыльно, явно не жилое помещение, в которое пытаются привнести хоть каплю уюта. Значит ли это, что Родрик не планирует здесь задерживаться?
Волшебника МакГонагалл замечает сразу, а вот он её — нет. Ворочающий вилкой в жестяной банке какие-то, судя по запаху, бобы, он не оглядывается по сторонам, пока заходит в комнату из другого помещения. 
— Мр-мяу!
— Чт..? — Едва не выронив банку из рук, волшебник хватается за волшебную палочку, но, не увидев никого, кроме кошки, опускает её и с ощутимым облегчением выдыхает. — А-а-а-а… А ты что здесь делаешь? Потерялась, что ли?
— Мр? — В ответ Минерва склоняет голову на бок, глядя на преступника. И вот этот опасен? Ну, в смысле… По внешности, конечно, не судят, но максимум, в чём можно заподозрить Родрика, это воровство в школьные годы леденцов в «Сладком королевстве».
Поднявшись на лапки и выгнув дугой спину, ведьма спрыгивает на пол и подходит к волшебнику. Трётся о грязную штанину.
— У меня ничего для тебя нет, — мужчина садится в пыльное кресло и оставляет на низком столике перед ним волшебную палочку, удобнее перехватывая одной рукой консервную банку, а другой чухая кошку за ушком. — А бобы ты есть не будешь. Но в доме точно есть мыши. Будешь ловить мышей?
«Фу!» — думает Минерва, пока в ответ выдаёт музыкальное «мр-р-р».
Выманить его из дома, конечно, не получится, но вот отвлечь… Или украсть палочку, как только он потеряет бдительность? Или даже заколдовать, пусть только расслабится и отвернётся. Не покидало МакГонагалл только ощущение, что всё это как-то слишком просто — ведь этот тип сбежал от двух облав!

Если бы Минерва знала, о чём думает Родерик, то искренне возмутилась, но о том, брать с собой пушистого компаньона или нет, он размышляет молча, как и о некоторых возможных последствиях от такого «соседства». МакГонагалл же, довольно щурясь на ласку — исключительно в целях конспирации! — старательно раздумывает о дальнейших действиях. Ну вот она внутри дома, вот она даже в непосредственном контакте с мистером Кейном, но эти два факта никак не приближают его к аресту и тюремному заключению.
Ох, планирование на несколько шагов вперёд не было её сильной стороной — больше ведомая импульсивным характером, Минерва знает об этой своей слабости, но всё равно чаще сперва делает, а потом думает. И вообще, это мистер Урхарт со своими подначками виноват. Вроде взрослый волшебник и джентльмен — а всё туда же, в предрассудки о том, что женщине место на кухне! Ну она ему покажет, где тут и чьё место, только придумает, как этого Родерика так красиво повязать, да ещё с атласной лентой, чтобы старший по званию не прикопался.
То, что работа в отделе будет сложной не только из-за непосредственных должностных обязанностей, сомневаться не приходится. Но оно и к лучшему, самое то, чтобы напрочь выкинуть из головы прошедшее лето и все его события.
Поджимая лапы и удобнее устраиваясь на чужом колене, Минерва оглядывает через полуприкрытые веки помещение. Вообще ничего особенного, только пыль, паутина да обветшавшая мебель. Родерик точно не задержится здесь надолго, значит, нужно как можно скорее с этим всем заканчивать. И раз всё так просто, то почему бы и не без всяких эффектных жестов? Спрыгнет сейчас на пол, скроется с его глаз, обернется снова человеком, да оглушит заклинанием — он даже не успеет понять, что происходит.
Но на этот раз от действий и воплощения плана в жизнь Минерву удерживает ощущение, что не может быть всё так просто. Она что-то упускает, но что?
Вопль защитных чар бьёт по ушам. Родерик резко поднимается, роняя консервную банку с бобами и протягивая руку к лежащей на столе палочке. Минерва тоже вскакивает, застигнутая врасплох и напуганная, цепляется когтями за чужую штанину в попытках уцепиться и сохранить равновесие, а потом срывается с места вперёд, перепрыгивая на стол и роняя с него волшебную палочку.
— Да твою ж мать, — шипит волшебник от боли и раздражения, наклоняясь. Но кошка уже спрыгивает вниз и, закатывая палочку как бы случайно под кресло, утекает туда же, в темноту и пыль.
Мерлин, ну и дура! Надо было сперва проверить дом на наличие защитных чар, а потом уже идти сюда! Ей ещё повезло, что большинство заклинаний никак не реагируют на животных, но на кого они тогда сработали сейчас?
Ну не мог же мистер Урхарт допустить такую же ошибку? Или?..
С улицы слышны голоса и крики, но за воплем чар их трудно различить.
Времени на раздумья нет, Родерик, ругаясь, уже двигает кресло. Подхватывая в зубы волшебную палочку, кошка припускает с низкого старта в соседнюю комнату, оставляя на полу на месте разгона царапины.
— Что? — доносится ей в спину. — Куда?!
Вот теперь он точно может о чем-то догадаться, если не совсем дурак.
Соседняя комната оказывается просторнее предыдущей, но при этом ужасно захламленной. Проскочив между ножками стула и едва не столкнувшись с огромным кованым сундуком, затормозив у чего-то высоко и задернутого плотной чёрной тканью, Минерва быстро оглядывается по сторонам. Роняя чужую палочку, она не находит варианта лучше, чем снова стать человеком.
Выпрямившись, ведьма морщится от привкуса пыли на языке и достаёт свою палочку ровно в тот момент, когда Родерик вбегает в помещение и от неожиданности врезается в стул.
Направив на мужчину свою палочку, МакГонагалл хмуро произносит:
— Finite Incantatem, — и орущее защитное заклинание замолкает.
— А вы не двигайтесь, — предупреждает она волшебника. — Руки вверх, чтобы я их видела. Фу… — Хочется откровенно сплюнуть этот жуткий привкус, но МакГонагалл сдерживает этот очевидный порыв.
— Вы… — начинает ведьма, но тут же замолкает, застывая. Понимая, что ткань позади неё движется. Не прям очевидно, но достаточно, чтобы ощутить ударившее сквозь него в затылок и шею чьё-то тяжёлое и горячее дыхание.
— Что это? — Не отводя взгляда от Родерика, Минерва не стремится оглянуться.
— Не «что», а «кто», красавица, — ухмыляется в ответ мошенник. И, пользуясь замешательством МакГонагалл, рывком устремляется обратно в гостиную. Куда уже пришедшие в себя от громких звуков уже зашли маггловские подростки.

Отредактировано Minerva McGonagall (2025-06-06 20:43:21)

Что-то внутри Минервы настойчиво не просто шепчет, а голосит, что не нужно трогать ткань, закрывающую клетку. Не нужно ей видеть и знать, что там. Нужно бежать следом за Родериком и помочь схватить его, тем более что безоружный волшебник не представляет никакой угрозы. Зато то, что находится в клетке, — вполне.
Но бесформенный страх опаснее, чем понимание, с чем она потенциально имеет дело. Короткий взмах палочки, и ткань сползает вниз, а ведьма, вздрогнув, опасливо отступает назад.
На неё слеповато, из-за яркого света, смотрит молодой лесной тролль. Клетка хоть и доходит до потолка, но всё равно мала для него, и ему приходится низко склонить голову. Жадно вдыхая воздух, тролль подается вперед, а потом отклоняется назад и бьет по прутьям клетки огромной дубинкой, которая лежала до этого у его ног. Минерва вздрагивает и опасливо направляет на запертое в клетке существо волшебную палочку. А тот ещё раз бьет по прутьям, потом неопределенно хрюкает и издает полный злости и страха крик.

— Что за? Ма... Мак... стажер?!
Опасаясь отводить от тролля взгляд, Минерва вздрагивает теперь уже не от удара по прутьям, а из-за голоса за своей спиной.
— Не кричите! — От неожиданности ведьма и сама повышает голос, а потом вжимает голову в плечи, когда тролль снова орёт, реагируя на появление ещё одного волшебника и громкие звуки.
— Вы его пугаете, — спокойнее и тише добавляет МакГонагалл, не понимая, как Родерик планировал удерживать это существо взаперти?
И что она вообще знает и помнит о троллях? Кроме того, что предпочла бы никогда с ними не встречаться?
Они сильные, тупые, непредсказуемые и часто жестокие. Магией они не владеют, но, как и великаны, обладают некоторой устойчивостью к заклинаниям.
Чудесно. И вот уже волшебная палочка, судорожно сжимаемая в пальцах, кажется хрупкой щепкой в сравнении с дубинкой в массивных руках. Желание обратиться кошкой и улизнуть из комнаты оказывается до ужасного сильным. Боязливо оглянувшись, ведьма отступает назад, перешагивая через сундук и разбросанный на полу хлам.
А в следующее мгновение прутья клетки не выдерживают новый удар. Тролль ревет, металл гнется, а Минерва пищит: «Reducer!»
Первое, чему учат дуэлянтов, так это правилу, что сперва нужно подумать о своей защите, а потом уже о нападении. Первое, что приходит на ум МакГонагалл в опасных ситуациях, это трансфигурация с многообразием своих заклинаний. И если превратить тролля во что-то у неё может и не получиться, потому что природная защита существа будет сильнее магии, то повлиять на его состояние она способна.

Вопль тролля из яростного и басовитого становится всё более писклявым по мере того, как он стремительно уменьшается в размерах, пока не становится способен едва достать макушкой ведьме до колен. Дубина, сжимаемая в сильной руке, падает рядом, чуть не зашибив кроху. И клетка, ещё недавно казавшаяся для него тесной, становится большой. Оценив расстояние между прутьями и что тролль не способен будет между ними пролезть, ведьма ещё раз взмахивает палочкой: «Reparo».
И, стараясь выглядеть спокойно и скрывая дрожь в коленях, оборачивается к своему начальнику.
— Полагаю, о тролле пока можно не беспокоиться? — Оглядевшись, Минерва манит к себе в ладонь палочку Родерика и поднимает обеспокоенный взгляд на мистера Урхарта. — Кейн! Вы его схватили?
И чтобы убедиться в этом лично, спешит выйти в смежную комнату. Да так и застывает, едва переступив порог, потому что схваченным оказался не только искомый ими волшебник, но и парочка каких-то подростков.
— Что… — Так вот на кого сработали чары!
Но важнее оказывается другое: это не просто подростки. Это маггловские подростки! И это плохо. Это очень, очень плохо!
Обернувшись к Элфинстоуну, Минерва искренне возмущенно выдыхает:
— Вы в своем уме?!

Ладно. Ладно! Вот сейчас она и сама готова признать, что перешла черту, нарушила субординацию, сказала лишнее… И ведь профессор Дамблдор постоянно предупреждал её, что нужно быть сдержаннее, но… Но! Но можно же было найти способ не пустить этих детей в дом! Да, Обливиэйт не оставит в их памяти ни следа о произошедшем, но разум — хрупкая вещь, и что, если заклинание заденет события не только этого дня? Что, если кому-то из этих детей разрушат таким образом личность? Одно неверное движение или слово, и последствия будут неизлечимы.
Но нет, об этом думать не стоит. Какая разница, верно? Магглом в здравом уме больше, магглом в здравом уме меньше… Пф! И внутри внезапно закипает такая бурлящая злость, что Минерва отступает на шаг назад и поджимает губы. Скрещивает под грудью руки и прикусывает изнутри щеку. Делает всё возможное, чтобы сдержать своё негодование и рвущиеся наружу слова. Иначе у неё будет самая короткая история стажировки в отделе правопорядка за последние лет сто.

— Да, сэр, — выдыхает ведьма с интонацией, пронизанной холодом арктических льдов, и коротко кивает. Переключается на простые и понятные задачи. Точнее, никого ещё толком не зная ни внутри своего отдела — если только её стажировка сегодня и не закончится, едва успев начаться — ни в смежных, наблюдает со стороны за действиями мистера Урхарта. Как он связывается с ещё парой хит-визардов, и те забирают с собой связанного Родерика. Как появляются волшебники, чтобы забрать тролля, чей писклявый рык вызывает сдержанные смешки. Как появляется группа из штаб-квартиры стирателей памяти, и за их работой МакГонагалл наблюдает с пристальным вниманием.
Они осматривают и делают опись всех найденных в доме вещей. Опасных артефактов, да и вообще артефактов, среди них не оказывается. Только всякое краденое барахло разной стоимости да ингредиенты для зелий. Многие очень редкие, что наводит на мысли о связи с браконьерами. Иначе откуда у Кейна столько добра? Впрочем, возможно, он сам расскажет, да? Минерве любопытно, что должно быть дальше. Но прямо сейчас между ней и этим самым «дальше» маячит безрадостная перспектива непростого разговора.

В Министерство они возвращаются часа через три, почти четыре. И пока сэр Урхарт отчитывается о поимке преступника перед начальником отдела, Минерва ускользает в уже знакомую с утра дамскую комнату.
Там она подставляет ладони, сложенные лодочкой, под струю воды и плещет её себе в лицо. Раз, второй, третий. Словно это ритуал или может помочь. Чувствует, как несколько щекотливых капель скатываются по шее к воротнику блузки, и недовольно морщится. Поднимая взгляд к своему отражению в зеркале.
Вид едва ли лучше, чем утром — в этом освещении какая-то особенно бледная, словно изможденная. Но внутри Минерва ощущает робкую перемену. Очень хрупкую и кажущуюся ненадежной, но всё равно, как ей хочется верить, к лучшему.

Стряхнув с рук капли, ведьма поправляет блузку и прическу, а потом возвращается в один из залов, где за столами работают хит-визарды: принимают и разбирают отчеты и заявления, отдыхают между сменами и дежурствами, просто общаются. Ей некуда приткнуться, и она замирает в стороне от двери, прислонившись к стене, наблюдая со смесью робости за жизнью, частью которой ещё не является. И то и дело косится в сторону двери, ведущей в кабинет начальника, где всё ещё находится сэр Урхарт.
Ловит на себе взгляды: по большому счету любопытные и сочувствующие. Знакомится с подошедшим к ней волшебником, по виду ровесником её наставника, Мартином Уоррингтоном. Он желает ей удачи и советует не робеть, а когда дверь в кабинет к начальнику открывается и из кабинета появляется Элфинстоун, заходит в него со стопкой каких-то бумаг.
Минерва медлит. Нет, ей не страшно, просто как-то… нервно. Она бы даже сказала, что слишком волнительно. Но, преодолев себя и эту паузу, она всё же подходит к своему наставнику. И запоздало думает, что нужно было хотя бы попытаться изобразить виноватый вид. Хотя виноватой она себя ни в чем и не чувствует.

Кивок на двери закрытого кабинета вызывает у Минервы смешанные чувства. Какой-то из инстинктов — возможно, что отвечающий за самосохранение — нашептывает ей, что если бежать, то сейчас самое время. И никто её не осудит — тут же кошмар, а не условия для работы. Но упрямство, которое раскатывает тяжелым прессом страх и волнение, оказывается больше и сильнее.
Она этого хотела.
Хотя последние пару дней приходится мучительно напоминать себе о том, чего она вообще хотела до того, как… Тряхнув головой, от чего от виска к плечу скользит выбившаяся из прически прядь волос, МакГонагалл отгоняет от себя всё прочие мысли и, подняв выше голову, с прямой спиной заходит в кабинет.

Мысль о том, чтобы изобразить виноватый вид, испаряется, едва успев возникнуть. Притворяться — не в её правилах. Вместо этого Минерва выпрямляет спину, поднимает подбородок и встречает испытующий взгляд наставника своим — прямым и ясным, в котором искрится всё то же несогласие, лишь прикрытое тонким слоем формальной почтительности.
Слушает она внимательно и почти — почти — спокойно. Только тяжело и медленно втягивает воздух на словах про «женские штучки», прищурившись и глядя на сэра Урхарта так, словно уже мысленно выбирает, какое проклятье из всего доступного арсенала женских штучек он заслуживает больше всего.

— Я абсолютно уверена в своём желании стать хит-визардом, сэр, — голос Минервы звучит твёрдо, без тени колебаний. — И я понимаю риски. Но я не считаю, что забота о невинных свидетелях, пусть даже магглах, или гуманное обращение с любым живым существом — это «женские штучки», ведущие в морг. Я считаю это необходимой частью работы. Мы должны защищать, а не уподобляться тем, кому противостоим.
Ведьма делает небольшую паузу, давая словам просочиться сквозь напряжённую тишину кабинета. Её пальцы сжимаются в кулаки, спрятанные за спиной, но взгляд остаётся непреклонен и твёрд.
— Не проверила защитные чары, сэр. Мне повезло, что они были несовершенны и рассчитаны только на появление человека или гуманоида, но не животное.
Наверное, в том, что происходило в доме, тоже есть опасные и скользкие моменты, но Урхарт о них не знает, он этого не видел. А она сама обдумает и проанализирует то, что происходило, позже.
— И нарушила субординацию. — Глупо об этом умалчивать. — Высказала своё мнение несвоевременно и в неподобающей форме. Я признаю этот упрёк, — каждое слово Минерва произносит чётко, словно отчитывается на уроке, — но я не отказываюсь от его сути. Я по-прежнему считаю, что применение Обливиэйта к детям без крайней необходимости — это неправильно. К тому же, есть ряд научных статей, которые выдвигают теорию и доказывают, что эмоции превалируют над образами и стирание памяти, как картинки, которую кто-то однажды видел, не гарантирует действенного забывания.
 
Минерва замолкает, чувствуя, как учащенно бьётся сердце. По сути, она снова перечит. И теперь многое зависит от того, как всё это воспримет мистер Урхарт — увидит ли он в этом дерзость, которую нужно выжечь калёным железом, или же упрямство, которое можно обуздать и направить в нужное русло.
По лицу волшебника понять что-то конкретное и определённое трудно.
В воздухе повисает тишина, густая и звенящая, будто перед ударом молнии.