Тяжёлые сапоги Родольфуса Лестрейнджа глухо отдаются эхом в коридорах подземелья, словно отбивая похоронный марш. Тусклый свет факелов скользит по каменным стенам, оживляя причудливые тени, извивающиеся, будто мучающиеся души. В его движениях нарочитая уверенность - он знает, что является здесь хозяином положения и от этого почти наслаждается каждым шагом.
Его пальцы крепко сжимают руку рыжеволосой девушки, чей внешний вид так болезненно знаком - облик мерзкой грязнокровки, стажёрки Министерства, посмевшей ранить самого Родольфуса. Но под её кожей, под этой иллюзией, скрывается та, кого он действительно ценит - Беллатрикс. Зелье работает безупречно, создавая идеальную копию. Каждый волосок, каждый дюйм её мерзко-невинного лица кричит о презренном происхождении, но глаза... глаза выдают её, ибо Родольфус узнает этот блеск среди тысяч других.
- Ты должна была видеть его, когда я в мае ранил его товарища усиленной бомбардой, - низким, чуть ленивым тоном произносит Родольфус, продолжая свой путь. Голос его наполнен той небрежной опасностью, что безошибочно выдает его принадлежность к внутреннему кругу Лорда. - Могу поспорить, он до сих пор удивляется, как тот вообще остался жив.
Он чуть сильнее сжимает её локоть, словно напоминая, что сейчас они играют свои роли, даже если зрителей вокруг нет.
- Твоему кузену, дорогая, следовало бы проявлять больше осторожности, - его голос становится чуть жестче, в нём появляется зловещий оттенок. - Это уже не первое дело, о котором кто-то из наших слил информацию.
Он останавливается на секунду, медленно наклоняясь ближе к её лицу, почти касаясь губами её уха, словно желая вдохнуть запах волос - волос презренной грязнокровки, под личиной которой скрыта его жена.
- Будет весьма прискорбно, если Регулус окажется предателем, не правда ли? - он усмехается, и в усмешке этой - холод, лезвие, острое и беспощадное.
Наконец, Родольфус останавливается перед тяжёлой дверью, украшенной змеиными узорами. Взгляд его мрачнеет, приобретая особую концентрацию. Конец волшебной палочки он медленно подносит к подбородку, и тёмное облако клубится, скрывая лицо, искажая его, пока не формируется страшная, жутко скалящаяся серебряная маска. Образ совершенен - отражение его истинной сущности, вернейшего последователя, безжалостного и без тени сомнений.
- Пора устроить небольшое представление, - тихо произносит он, на мгновение наслаждаясь моментом, прежде чем грубо распахнуть дверь и рывком втолкнуть девушку внутрь. - Проходи, тварь! - хриплый голос звучит грубо, жестоко. Он с силой швыряет её на каменный пол за волосы - иллюзия должна быть идеальной.
Внутри камеры тускло и сыро. Джон Долиш, прикованный к стене. Улыбка Родольфуса под маской становится шире и темнее.
Не давая пленнику опомниться, Лестрейндж поднимает палочку и направляет её на скорчившуюся фигуру девушки. Никакого предупреждения - лишь мгновенное произнесение заклинания, почти наслаждаясь звучанием каждого слога:
- Crucio!
Тело девушки изгибается в судорогах, из её горла вырывается мучительный крик, и Родольфус чувствует наслаждение, зная, что его жена умеет сыграть боль настолько убедительно, что даже он сам на миг готов поверить в этот спектакль.
Он слегка наклоняет голову, поворачиваясь к Долишу, голос звучит с преувеличенной вежливостью, подобной насмешке:
- Джон, рад видеть тебя снова, - едко улыбается он, - надеюсь, ты не слишком скучал здесь в одиночестве.
Не дожидаясь ответа, Родольфус делает шаг вперёд, вновь направляя палочку на Беллатрикс, замершую на полу в образе грязнокровки, слегка подрагивающую после атаки Круциатуса.
- Думаю, мистер Долиш, что миссис Поттер станет идеальным помощником для нашей небольшой беседы. Ты же не против? Я был бы очень разочарован, узнав, что ты потерял чувство юмора, - голос Родольфуса звучит негромко, но угрожающе, с игривостью, напоминающей о том, что его терпение ограничено, а наказания, которые он готов применять, столь же безжалостны, сколь изобретательны.
Родольфус делает паузу, давая пленнику возможность осознать всю безвыходность положения, а затем, театрально медленно, вновь поднимает палочку, направляя её прямо в сердце Беллатрикс, словно готовясь повторить заклинание, выжимая из каждого мгновения максимум пугающей атмосферы, наслаждаясь происходящем. В его груди теплится истинное удовольствие - это всего лишь начало, а он уже получает столь изысканное удовлетворение от спектакля, которому сам же и режиссёр.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2025-04-01 00:41:12)

Запах сырости и плесени, смешанный с металлическим привкусом крови на губах, вызывал навязчивую тошноту. На виски давило, сжимая болью голову, словно тисками. Отек с лица сошел еще не до конца, но глаза смогли открыться и уже привыкли к темноте. Запястья ныли от оков, а тело ломило от многочисленных ударов заклятий, которые прилетели почти одновременно. Это последнее, что запомнил Джон прежде, чем провалиться сознанием в пустоту. Но теперь он пришел в себя и понял, что оказался в плену, удивленный тем, что все еще жив. В то же время он понимал, что умереть было бы лучше, чем попасть к врагу. Беспощадному, беспринципному, не гнушающемуся ничем, даже самыми изощренными пытками. А то, что они будут, он не сомневался, ведь не зря же его оставили в живых.
Темница в подземелье казалась незнакомой. В тусклом дребезжащем свете, исходившем от факелов в коридоре, Джон смог разглядеть лишь каменный пол и решетку, отделяющую небольшое помещение от освещенного прохода. Здесь он, кажется, был один. Это не могло не радовать, - значит, больше никого не схватили... Главное, чтобы успели забрать Тилли, и все это было не зря!
Только стоило об этом подумать, как Джон услышал шаги. Тяжелые, твердые, эхом отдающиеся от каменных стен. С ним рядом кто-то семенил, торопливо и неловко переступая с ноги на ногу, наверняка, девушка, явно не успевающая за широким мужским шагом. Попытка приподняться отозвалась дикой болью во всем теле, но Джон лишь поморщился, все же оторвавшись спиной от ледяной стены и, приподнявшись на руках, каким-то чудом встал на ноги. Колени дрожали с непривычки, - сколько он тут пробыл? День-два? От этого осознания сильно захотелось пить. Адская жажда одолела аврора, вдруг ощутившего, как пересохло во рту и в горле. Но стоило двери темницы открыться, с громким грохотом ударившись об решетку, как все физические ощущения вмиг отошли на второй план, заменив голод и боль на ужас и панику. Лили Поттер он узнал даже в полутьме, от шока снова упав на колени. Пожиратель смерти, трусливо прикрывая свое лицо маской, швырнул бедняжку внутрь, тут же принявшись мучить ее. Джон инстинктивно кинулся к корчившейся на полу девушке, тут же упав на спину, ограниченный цепями, удерживающими оковы на его руках. Проклятый Пожиратель явно наслаждался своим положением и всей ситуацией. Судя по его словам и поведению, он хорошо знал Долиша и поэтому прекрасно понимал, как следовало с ним "работать". Пытать самого Джона бесполезно, он умрет, но не проронит ни слова. А вот издевательства над невинной девчонкой - то, что нужно. Только вот что они хотели знать?
- Чувство юмора у меня на месте, - злобно процедил сквозь зубы Джон, сидевший на полу с натянутыми цепями. - Я буду смеяться громче всех, когда дементор высосет из тебя всю твою черную душу, оставив тело бессмысленно существовать в Азкабане.
Только безжалостную марионетку Волдеморта так просто не запугать, безумец снова направил палочку на бедняжку Лили, заставляя ее тело корчиться в агонии, от чего слезы невольно наполнили глаза Джона, не способного помочь, и от этого еще больше злившегося. Кулаки тряслись от безысходности, когда Джон беспомощно смотрел, как сильнейшая боль буквально выламывала суставы, заставляя тело его соратницы неестественно изгибаться. В какой-то момент она посмотрела на него, что-то переключив в его сознании. Нет, она не сломается, сильная, смелая Лили! Сколько воли излучали ее глаза, но сколько обреченности внушали ее слова. Разжав кулак, Джон со всей силы потянулся пальцами к ней, будто мог разорвать оковы, до крови вонзавшиеся в коду, и закрыть ее собой, но вопреки всем его стремлениям, он все еще оставался на месте, а Лили все еще дрожала от муки.
- Трус! - прошипел Джон, переводя полный ненависти взгляд на мужчину под маской. - Настолько слаб, что выбрал девчонку для самоутверждения? Или это единственный способ заставить женщину застонать?
Джон уже весь трясся от гнева и ярости. Кровь зашумела в ушах от участившегося сердцебиения, а руки тщетно продолжали пытаться разорвать цепи. Джон понимал, что им отсюда не выбраться, что в любой момент кого-то из них могут убить, посчитав больше не нужным или просто ради развлечения. Но бояться нельзя. Страх внушает отчаяние, а отчаяние порождает боль и смирение.
- Что тебе нужно от нас? - закричал Джон, закашлявшись в конце.

Отредактировано John Dawlish (2025-04-05 23:23:57)

Подпись автора

Бронь камер в Азкабане по камину

Родольфус молча наблюдает, как аврор пытается защищать девушку, крепко сжимая её руки и нашёптывая какие-то бессмысленные слова утешения. Сцена почти трогательная, если бы не отвратительное чувство раздражения, медленно расползающееся по телу Пожирателя. Его губы под серебряной маской снова кривятся в снисходительной улыбке, а в груди зреет желание раздавить этот жалкий героизм, с которым Долиш старается убедить себя в своей правоте.
Он делает несколько шагов по тёмной камере, тяжёлыми сапогами топча грязь и плесень на каменном полу. Влажный воздух подземелья пропитан запахом страха и крови, сладковатым и почти осязаемым. Родольфус глубоко вдыхает его, словно наслаждаясь дорогим напитком. Каждое мгновение здесь для него - отдельный маленький праздник, напоминание о его власти, которую он готов подтверждать снова и снова, лишь бы наблюдать, как ломаются те, кто ещё недавно считал себя сильными.
- Какие, мать твою, пафосные речи, Джонни, - Родольфус качает головой, цокая языком. Его голос звучит мягко, даже вкрадчиво, но холодный подтекст отчётливо пробивается сквозь каждое произнесённое слово. - Знаешь, даже начинаю верить, что ты не врёшь. Может, правда, ты всего лишь кусок мяса, которым кто-то размахивает налево-направо. Глава отдела? Министр?
Он останавливается прямо перед пленниками, чуть склонив голову набок, будто оценивая какую-то абстрактную картину в галерее. Его взгляд вновь упирается в беспомощно сжавшуюся на полу рыжеволосую девчонку. Белла играет безупречно, настолько, что даже самому Родольфусу порой становится не по себе от правдоподобности её отчаяния. Она великолепна, идеальна в этой своей страшной, унизительной роли жертвы, цепляющейся за своего неудачливого спасителя.
- Но вот только как быть с твоей подружкой, Джонни? - задумчиво произносит он, наклоняясь ближе и пристально всматриваясь в лицо девушки, словно изучая тончайшие детали её страха. Он даже на мгновение задерживается на том, как её тонкие пальцы цепляются за руки пленника, создавая иллюзию надёжной защиты. - Она ведь, если я ничего не путаю, не из ваших доблестных рядов аврората, верно? Но почему-то эта глупая птичка уже не первый раз прилетает туда, где планируется визит моих друзей. Случайность, а?
Родольфус резко выпрямляется, с притворной растерянностью разводя руками. Ему нравится эта игра, нравится гнать Джона в логическую ловушку, заставлять его сомневаться и в себе, и в своих союзниках. Чем крепче они держатся друг за друга, тем больше удовольствия он получает, разрушая эти связи.
- Ещё один интересный персонаж, проныра Флетчер, - с презрением бросает он. - Такой же сорняк, но залез в наши дела, словно муха в сладкое. Странно, правда, Джонни? Слишком много случайных лиц оказываются именно там, где им, казалось бы, делать совершенно нечего. И все отчего-то знают больше, чем должны знать.
В голосе Родольфуса начинает сквозить холодный гнев, сменяющий прежнюю игривость и насмешку. Его тело напряжено, будто он едва сдерживает желание прямо сейчас размазать обоих пленников по сырой каменной кладке.
- Значит, либо вы с Лили обладаете поразительным талантом прорицания, либо кто-то очень умный и хитрый водит вас за нос, как послушных щенков, бросая под ноги Тёмному Лорду, чтобы посмотреть, что будет дальше, - Родольфус чуть наклоняет голову набок, словно размышляя. - Что ж, у меня плохие новости, Джонни. На этот раз вы оказались в списке расходников загадочного дирижёра, которому плевать на жертвы. Не в первый раз.
Он делает паузу, медленно переводя взгляд на рыжеволосую девушку, которая, кажется, почти теряет сознание от пережитых мучений и боли. Родольфус почти с сожалением качает головой, изображая сочувствие её положению.
- А я, знаешь ли, терпеть не могу, когда мне пытаются врать. Особенно когда делают это так грубо и неубедительно, - произносит он ровно, почти безэмоционально, вновь наводя палочку на девушку и слегка покачивая ею в воздухе. - Так кто же стоит за всем этим? Кто твой настоящий хозяин, Джонни? Кто дёргает вас за ниточки? Подскажу тебе имя одного старика в нелепых мантиях, который давно пытается обойти Министерство стороной и начать собственную игру. Назовешь сам или помочь?
Он делает многозначительную паузу, снова подходя к девушке, лежащей возле ног Долиша. Его сапог с тихим стуком опускается на её руку, наступая на хрупкие пальцы. Глядя сверху вниз, он сухо цедит сквозь зубы:
- Подумай хорошенько, Джонни. Когда придёт Тёмный Лорд, он не будет играть так мило, как я. Он не задаёт вопросов дважды, и уж точно не оставляет место для сомнений.
Он переносит вес на ногу, словно проверяя, насколько может выдержать чужая плоть. Лишь когда чувствует, что хрупкие пальцы вот-вот сломаются, он лениво убирает сапог и наклоняется, хватая девушку за подбородок, грубо разворачивая её лицо к себе. Его голос становится тише и вкрадчивее:
- Иногда женщины оказываются намного умнее мужчин. Глядишь, и придумаете вместе что-нибудь более интересное, чем эта глупая игра в героев и мучеников.
Родольфус резко отпускает подбородок девушки, словно выбрасывая ненужную вещь, и выпрямляется в полный рост. Ему нравится идея оставить пленников в одиночестве - кто знает, на что способна Беллатрикс, если дать ей сыграть роль до конца. Может быть, её рыжая маска окажется даже эффективнее, чем пытки и угрозы.
- Я оставлю вас наедине на пять минут, если ты, конечно, не против, Джонни, - издевательски любезно добавляет Родольфус, театрально поправляя манжеты и оглядываясь на дверь, словно действительно вспомнил о чём-то срочном. - Пойду проведаю других гостей.
Он бросает на пленников последний холодный взгляд, и, тихо рассмеявшись собственной шутке, направляется к двери, оставляя их одних в тёмной, промёрзшей камере. Уже открывая дверь, Родольфус останавливается на пороге и небрежно бросает через плечо:
- Только не скучайте, ладно? Скоро вернусь.
Затем дверь с тяжёлым скрипом закрывается за его спиной, оставляя пленников наедине с пугающей тишиной и собственными мыслями.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2025-04-17 14:57:00)

Фамильярность пожирателя заставляла Джона испытывать чувство тошноты и отвращения, хотя сами слова совершенно не трогали аврора. Как только ни называли его в Лютном и при допросах подозреваемых, поэтому быть министерским куском мяса в этом случае совсем не задевало, а даже немного веселило, насколько это было возможно в данной ситуации. Только когда надзиратель снова обратил свое пристальное внимание на Лили, Джону стало не до смеха. Умный, проницательный волшебник давно понял, что с ними борются не только Аврорат и Министерство, он знал, что есть что-то, некий союз, который обладает большими сведениями и который возглавляет более сильный и могущественный лидер. По мере монолога, притворно безобидного, но пронизанного презрением и неприязнью, постепенно сменяющейся омерзением, чувствовалось, как возрастал гнев пожирателя, ощущалось, как прилагал он усилия, чтобы оставить их никчемные жизни нетронутыми. Пока что. Пока они еще могли быть полезными. Хотя и без откровенных фактов, пожиратели, как и сам Темный Лорд, были близки к истине, догадываясь об Ордене и о том, кто его создал. Джон лишь молча слушал, не реагируя не провокации, не отзываясь на оскорбления, которыми мужчина в маске пытался деморализовать своих пленников, унизить и заставить сожалеть о своем выборе, вынудить раскаяться и предать своих соратников. Но Джон лишь крепче сжимал пальцы Лили, не сводя глаз с зеркальной поверхности непроницаемой маски. Задавая риторические вопросы один за другим, мужчина в черной мантии злился все сильнее, накапливая ярость для очередного применения непростительного заклятия. Наверняка, он не понимал такой самоотверженности, считая это глупостью и недальновидностью, от чего раздражался так, что начинал неистовствовать.
- Сегодня расходники мы, а завтра - ты, ведь ты так ничего и не узнаешь, останешься бесполезным слугой, который вскоре надоест своему хозяину. А у меня нет хозяина, все мои действия добровольны. А вот тебяя, - Джон хрипло усмехнулся, - тебя твой хозяин пустит в расход глазом не моргнув, стоит тебе облажаться.
Гордый и не привыкший бояться, думая о последствиях, но принимающий их, Джон на секунду забыл, что эти последствия сейчас касались вовсе не его самого, а девушки, беспомощно лежавшей у его ног. Гулкий хруст тонких пальцев вкупе с жалостливым шепотом эхом отскочил от сырых стен, когда разъяренный внутри, но спокойный внешне Пожиратель решил напомнить о том, кто здесь главный и что ждет их обоих, если они не начнут подчиняться. Насмешливая улыбка быстро сползла с измученного лица аврора, которое тут же сделалось озлобленным и наполнилось ненавистью, а взгляд лишь на мгновение, но выдал страх. Теперь он понял, почему этот извращенец не трогал его, наконец, до него дошел смысл такого "великодушия". Темный Лорд любил все делать сам, и он непременно хотел собственноручно удовлетворить свои низменные потребности, избавившись от одного из ярых сторонников Дамблдора.
Испытав это чувство неминуемой кончины, Джон все же не отвел от мучителя прямой, немигающий взгляд, словно, пытался прочитать его мысли, невзирая на тщетность усилий. Маг дал им передышку, чтобы оклематься, чтобы вновь почувствовать призрачную надежду на спасение, чтобы застилающая разум боль, заставляющая желать смерти, отошла на второй план, и они ощутили страх. Ледяной, всепоглощающий страх новых пыток и ярое желание избежать их, но не умирать, а жить дальше вопреки всему и ради этой жизни сделать все, даже сдаться
Лязг замка заставил Джона выйти из оцепенения, и он кинулся к Лили, изучая ее пальцы и с облегчением обнаруживая, что они не сломаны. Подавленный собственным бессилием, растерянный и напуганный Долиш, услышав мольбы той, от которой он этого не ждал, искал в женщине перед ним признаки крепости духа в надежде на то, что эта сила не покинула ее. Он плохо знал Лили, но чувствовал, что та никогда не станет просить, ни за что не скажет врагу "пожалуйста". Однако жесткое, полное свирепости слово, брошенное вслед неприятелю, вновь обнадежило аврора, ощутившего небывалую мощь в только что готовой рыдать девушке. Миг ликования и снова сомнения. Ни разу, ни от одного орденца Джон не получал таких вопросов, какой задала ему сейчас Лили. Даже Флетчер не стал бы сомневаться, хотя безусловно имел свое независимое мнение. Любой член Ордена Феникса, вступая в него, понимал, к чему это может привести. Отправляясь на задание, каждый осознавал, что может не вернуться. Лили сильная и смелая. Не так долго пожиратель мучил ее Круцио, чтобы она успела тронуться умом...
- Что ты имеешь ввиду? - чуть выпрямился Джон, заглядывая в ее глаза и пытаясь распознать в них либо страх, либо безумие. Но девушка отвела взгляд в попытке подняться, и это вновь насторожило.
- Зачем мы сражаемся? - непонимающе повторил Джон в то время, как все его тело постепенно охватывала мелкая дрожь сомнений, - ты же знаешь, что чистота крови, ради которой борется Волдеморт, это полный бред! Ты же сама полукровка, как ты могла забыть об этом? Мы защищаем магов и магглов от Темного Лорда и его приспешников. Если он обретет полную власть, мне страшно представить, что будет... Зло и разрушение ждет нас...
Долиш не понимал, зачем он все это говорил, ведь Лили знала это лучше него. Лили, магглорожденная, недавно создавшая семью и отчаянно желавшая жить в мире, не могла задавать такие вопросы...
Болезненные воспоминания о том, как он не узнал под обороткой врага, как эта ошибка чуть не стоила ему жизни его любимой, вдруг охватили Джона, заставив его дыхание сбиться, а пальцы сжаться в тугие кулаки.
- Лили... - глухо отозвался аврор, не сводя с нее пристального взгляда, - зачем ты здесь?
Джон не стал уточнять про задание, не стал говорить ничего такого, чего бы не знала настоящая Лили, но не могли знать враги.

Подпись автора

Бронь камер в Азкабане по камину