От рассказа Минервы на душе особенно паршиво и вместе с тем, внутри поднимается, закипая и заставляя мужчину всё более хмуриться, чистейшая злость. Нет, не на его бывшую протеже, но на человека, который взял за правило играться чужими жизнями и судьбами просто по велению души да по мере необходимости в его проклятых многоходовочках.
Шумный выдох, нарочито зажмуренные глаза – аккурат в тот момент, когда маска откровенного бешенства завладела лицом – Урхарту тяжело держать себя в руках.
В ушах – треск дерева, то стул отлетел в ближайшую стену. И его собственный, полный ярости рык, а после – аппарация в Министерство Магии, чтобы уже в ближайшие часы его люди отравились за Дамблдором.
На деле – поистине титанические усилия, чтобы сдержаться. Он не в своём старом поместье и даже не в Лондонской квартире, но в Мунго. В месте, где лишние эмоции могут лишь навредить, к тому же – не ему.
И как же, всё таки, хорошо – стул не только уцелел, Элфинстоун если и покусился разнести его о стену, то лишь мысленно. А то было бы крайне неловко, если бы пришлось перебираться ближе к мисс МакГонагалл. Они, конечно, были знакомы достаточно давно и предложение стать его женой профессор трансфигурации получила уже неприличное, если подумать, количество раз... вот только дальше дружеского общения дело так и не пошло, а значит – он не имел никакого права столь нагло переступать границы приличия.
Воспитание, чтоб его.
В палате тишина и полумрак. Успокаивающе, но... нет. Рассказ Минервы словно дал волю всем демонам – страха, злости, презрения. Не к ней, упаси Мерлин! Хватало и идиотов в масках вкупе с зарвавшимся стариком, что явно считал себя властителем чужих жизней.
Глава хит-визардов, ссутулившись и опершись локтями на колени, отстраненно уставился на собственные руки. То сжимая, то разжимая кулаки. Не выдержал, потер переносицу, после чего – протянул одну руку, чтобы накрыть ею руку Минервы, скрытую под больничным одеялом.
Чуть сжал, в молчаливой поддержке, после чего отстранился вновь. Есть границы, которые он никогда не перешагнёт. Хотя внутри всё нарастало желание скрыть упрямую женщину буквально от всего. От окружающих волшебников, чужого самодурства и даже малейшего намёка на опасность.
Пожалуй, впервые за долгие годы он пришел к мысли, что холодные и вызывающие ассоциацию со склепом стены фамильного поместья Урхартов могли бы стать надежной защитой для Неё.
Останавливало одно – понимание, что они стали бы, одновременно, тюрьмой.
Сморгнул, отвернувшись и вновь поднявшись на ноги под тихий, жалобный скрип стула. Не мог сидеть, но и метаться по палате – пришлось остановиться уже на втором круге.
Мужчина остановился, сложив руки за спиной да качнувшись с носков идеально начищенных туфель на пятки и обратно.
И замер.
Элфинстоун Урхарт не понаслышке знал, что такое смерть. Потери преследовали его большую часть жизни и виной тому был не только выбранный волшебником путь. Впрочем, именно он и стал главным спонсором того, что магглы назвали бы профессиональным перекосом или поломанной психикой, а может придумали бы ещё с десяток бессмысленных словечек. Реальность – в отрыве от скрывающих суть слов – была проста, он знал, что такое страх смерти и каково это – наблюдать за чужой гибелью. Более того – допустить последнюю.
Это... больно на каком-то совершенно непонятном и глубинном уровне, а ещё – это невероятно трудно забыть.
В устремленном на лежавшую на больничной койке волшебницу взгляде смесь усталости и нет, не жалости, понимания. И поддержки. Жалость и сочувствие – то оружие, которым проще оскорбить или ещё сильнее ранить, редко когда оные эмоции могут быть применимы.
Ну, или он просто не умеющий в адекватную поддержку сухарь.
– Я не спрашиваю, чем думал Дамблдор, когда отправлял на самоубийственное задание вас с Лили Поттер вместо того, чтобы сразу лично решить этот вопрос. Я не осуждаю тебя, за то что ты не сообщила мне, не попросила помощи... – а это уже давалось нелегко и даже неприятно задевало, – я скажу одно – гибель мисс Скамандер и состояние её брата полностью на совести этого старого интригана.
Урхарт поднял на Минерву тяжелый, не суливший ничего хорошего взгляд. Который в какой-то момент сменился усталостью и, чем-то отдаленно напоминающим обреченное принятие.
– Я задам ровно два вопроса и, надеюсь, ты дашь на них верный ответ. Итак, – он вздохнул, всё более хмурясь. – Кто был под масками? – из рассказа Минервы, у главы хит-визардов сложилось стойкое ощущение, что она подозревала кого-то конкретного. Ошибался? Быть может, но всё же спросил. – И что мне, наконец, сделать, чтобы ты перестала рисковать своей жизнью?
Он мог бы метать громы и молнии, мог бы рычать, стенать, рвать на себе бороду и остатки волос, но вместо того – Урхарт просто вкладывал в эти вопросы холодный интерес хит-визарда и тихую, усталую почти мольбу соответственно.
Спросил, после чего опустился на прежний стул и, безотчетно покручивая в руках небольшой медальон – порт-ключ в его старое поместье, который он и сам не понял, когда достал – воззрился на МакГонагалл.
Он не торопил её с ответом, позволяя подумать, подобрать слова. Но ясно давал понять, что пустыми словами его спровадить не получится
- Подпись автора
До неприличия красив (и суров) благодаря прекрасной и талантливой Минерве
