Божественное удовольствие — тишина обеденного часа в Министерстве. Все эти занятые, преисполненные значимости люди наконец-то покидают свои отделы, спешат к буфету, спорят о чьих-то отчётах и давятся сухими пирожками. А в их отсутствие небольшой кабинет, где ютятся стажёры и младшие сотрудники, обретает драгоценное, благородное спокойствие. Можно оторваться от бумаг, перевести дух… и, если уж быть честной - деликатно обсудить окружающих.
В воздухе стоял аромат чая с розовыми лепестками. Долорес Амбридж любила порядок даже в обеденный час: аккуратно накрытый стол, розовый чайник, две одинаковые чашки и коробочка с карамельками превращали служебное пространство в подобие маленького дамского уголка. Всё говорило о её чувстве порядка и, разумеется, вкуса.
Порядок — это уважение к себе.
Амбридж верила в это почти священно. Она не просто любила аккуратность — ей казалось, что через неё можно подглядеть в суть человека. Как человек разговаривает, как держит перо, как сидит — всё это говорило громче, чем любые слова. Впрочем, некоторые коллеги, казалось, не понимали таких простых истин. Они носились как угорелые туда-сюда, роняли перья, теряли документы и потом жаловались, что жизнь несправедлива. Конечно несправедлива — к тем, кто не заслуживает справедливости.
Долорес сидела идеально прямо, спина — струна, взгляд внимательный, почти ласковый.
— Ах, какое блаженство — обеденный перерыв, — сказала она негромко, словно самой себе, но ровно так, чтобы собеседница услышала. — В такие минуты Министерство будто очищается от излишнего шума. И можно, наконец, подумать о действительно важных вещах.
Амбридж чуть склонилась вперёд, ближе к Веронике, понизив голос до доверительного:
— Сегодня утром видела мистера Ярвуда из Транспортного отдела. Без значка. Представляешь? Не просто небрежность, а проявление отношения к службе. Такие мелочи и выдают человека.
Слова прозвучали ровно, почти ласково, но за ними пряталось что-то ядовитое, липкое, как варенье, которое успело прокиснуть. Долорес сделала паузу, будто ожидая от коллеги тихого согласия. Затем добавила с почти ласковой интонацией:
— Но, конечно, я никого не осуждаю, — добавила она тихо. — Я просто наблюдаю.
Амбридж потянулась к чайнику, разливая ароматный напиток по чашкам.
— Возьми, Вероника. С липой. Очень успокаивает нервы — особенно после утреннего совещания. Бедный мистер Лимус пытался цитировать статью закона и… — тут девушка позволила себе легкую, почти невинную улыбку, — запутался в собственных словах.
Губы изогнулись в мягкой, чуть сочувственной усмешке.
— Возможно, это возраст. Всё-таки ему уже двадцать три, - добавила Долорес, будто говорила о старике, утратившем былую ловкость. Иногда девушке казалось, что она старше многих не по годам, а по уму. Просто потому, что видит чуть глубже, слышит чуть внимательнее, чувствует, где слабое место. И это — приятное чувство.
Амбридж сделала глоток чая — маленький, аккуратный, будто и в этом был порядок. Весь её мир, даже в таких мелочах, должен оставаться под контролем. Всегда.

Отредактировано Dolores Umbridge (2025-10-09 11:19:30)

Долорес чуть наклонила голову, слушая Веронику. На лице — мягкая, почти ласковая улыбка. В её взгляде было то редкое одобрение, которое она дарила нечасто и только тем, кто действительно разделял её взгляды.
— Вероника, как приятно слышать такие слова, — тихо произнесла она, ставя чашку на блюдце. — Порой мне кажется, что мы — последние, кто ещё помнит, что внешний вид и порядок не просто детали, а отражение внутреннего устройства человека.
Амбридж  выровняла складку на салфетке, словно невзначай.
— Стоит лишь взглянуть на мантию или почерк — и всё сразу ясно. Ведь беспорядок в одежде всегда предвещает беспорядок в мыслях. — На губах мелькнула лёгкая усмешка. — Я иногда думаю, что небрежность — это не просто лень, а форма неуважения. К делу, к коллегам, к самой магии.
Долорес слегка подалась вперёд, чуть приглушая голос:
— А твоя история про мисс Стоун… это ведь не случайность. Канареечный с лиловым — почти символ того, что творится вокруг. Люди перестают видеть границы. Смешивают всё — слова, цвета, обязанности. А потом удивляются, почему в их жизни нет гармонии.
Девушка отпила глоток чая, наслаждаясь ароматом, и продолжила мягко, с оттенком уверенной задумчивости:
— Иногда я думаю, что нам с тобой выпала особая роль — хранить этот маленький островок порядка среди общей суматохи. Даже за чашкой чая можно сохранять дисциплину. Не осуждать, а просто наблюдать и делать выводы. Это ведь тоже вклад в общее благо, правда?
Долорес скользнула взглядом по идеально вычищенной поверхности стола. Всё на своих местах: папки, чайник, две чашки. Даже беседа казалась частью тщательно продуманной композиции.
— Ты знаешь, я всё чаще думаю, что в Министерстве не хватает внутреннего контроля. Не строгого, нет, — уточнила она с лёгкой улыбкой, — а доброжелательного, основанного на внимании к мелочам. Ведь именно мелочи формируют репутацию.
Амбридж говорила спокойно, но в голосе звучала та же твёрдость, с какой она вычерчивала буквы в своих отчётах.
— Вот, скажем, эти письма, доставленные не в тот отдел… Разве можно называть это мелочью? Один неправильно вложенный конверт — и весь отдел выглядит небрежно. А за этим всегда тянется цепочка: невнимательность, оправдания, беспорядок.
Девушка слегка покачала головой, будто отгоняя саму мысль об этом.
— Иногда я думаю, — продолжила она чуть мягче, — что в нашем деле важно не количество выполненных поручений, а то, как они сделаны. В этом и проявляется истинная культура служащего. Когда всё подшито, подписано, выверено — тогда и дыхание спокойное, и мысли яснее.
Амбридж  подняла глаза на Веронику, и в её взгляде мелькнуло что-то вроде признательности:
— Я очень ценю, что ты это понимаешь. Не все способны видеть суть за внешним. Большинство считают нас педантками… а ведь именно из таких людей потом вырастают надёжные опоры Министерства.
Долорес позволила себе лёгкую улыбку — чуть снисходительную, но искреннюю.
— Может, я слишком много думаю о порядке, — добавила она с притворной скромностью, — но, честно говоря, другого пути просто нет. Без системы всё разваливается. Даже чай перестаёт быть вкусным, если подать его без блюдца.
Амбридж откинулась на спинку стула, скрестив руки на коленях.
— Я подумываю предложить начальству составить короткий список требований к внешнему виду сотрудников. Не для наказаний, конечно, — её голос стал мягче, — просто чтобы напомнить о стандартах. Уверена, это пошло бы всем на пользу.
Девушка отпила последний глоток чая и, поставив чашку, посмотрела на подругу с лёгкой улыбкой:
— Хотя, пожалуй, это не всем понравится. Порядок редко вызывает восторг у тех, кто к нему не привык.

Долорес встала, выпрямив спину, и её взгляд остался внимательным, исследовательским. На лице играла лёгкая, едва заметная улыбка — мягкая, но уверенная, словно проверка очередного отчёта.
— Вероника, твоя помощь будет как раз к месту, — сказала она ровным, спокойным голосом. — Для составления списка нужен не только формальный взгляд, но и способность замечать скрытые детали, те мелочи, которые большинство упускает. Ты умеешь видеть то, что невидимо другим, и именно это делает тебя ценным союзником. Вместе мы сможем составить не просто документ, а инструмент, который поможет системе работать лучше.

Взгляд девушки пробежал по идеально расставленным предметам на столе — чашки, чайник, бумаги — всё находилось на своих местах.
— А что касается списка идеального сотрудника… — продолжила Амбридж, слегка приподняв бровь, — каждый элемент — от внешнего вида до привычек — отражает внутреннюю дисциплину. Даже аккуратность письма или порядок в документах говорит о том, как человек относится к своей роли. Здесь твой взгляд будет особенно полезен.

Она сделала шаг к столу, медленно и уверенно, позволяя взгляду скользнуть по Веронике.
— Я хочу, чтобы список был не формальностью, — тихо сказала Долорес, — а отражением того, как настоящий сотрудник Министерства способен действовать: ясно, аккуратно, с вниманием к деталям. И это вовсе не строгие рамки для наказаний. Скорее — руководство для тех, кто ещё не научился видеть порядок сам.
— И если мы сможем передать этот взгляд на порядок другим, — добавила она, — пусть даже через такой маленький документ, то внесём вклад не только в отдел, но и в сердце Министерства. Порядок удерживает систему.

Долорес слегка улыбнулась, и голос её стал мягче.
— Кстати, слышала, что в Отделе Кадров перепутали два отчёта, и теперь весь этаж уверен, что новый стажёр сделал работу за всех, хотя на самом деле он даже ручку правильно держать не умеет. Забавно, как подобные мелочи мгновенно становятся достоянием всех этажей.

Вероника невольно вздрогнула, и Долорес слегка приподняла бровь, сохраняя ровный тон:
— Если в отделе есть оборотень, — сказала Долорес спокойно, — это не повод для паники. Наша задача — наблюдать и фиксировать, а не поддаваться страху. Спокойствие и порядок помогают управлять ситуацией. Даже оборотень под нашим наблюдением не создаст беспорядка, если мы действуем как профессионалы.

Она снова посмотрела на Веронику мягко, но уверенно:
— Вероника… Твоя забота о сотрудниках, твой внимательный взгляд на их привычки — именно это делает тебя ценным участником нашей маленькой работы. Не каждый способен видеть за поверхностью, за внешними формами. И поэтому я хочу, чтобы ты участвовала вместе со мной.

Долорес сделала ещё один шаг, почти касаясь края стола, и голос её смягчился:
— Даже такой простой акт, как составление списка, — тихо сказала она, — может стать вкладом в большую гармонию. Министерство существует не только как система правил, но и как живой организм, где порядок — это привычка и культура.
— Спасибо, что готова помогать, — закончила она мягко. — Вместе мы сделаем это правильно. И пусть каждый шаг в сторону порядка кажется маленьким, он способен изменить гораздо больше, чем кажется.

В тишине между ними звучало не просто согласие — звучала уверенность, что даже маленький акт заботы и внимания способен удерживать целый отдел и предотвращать хаос.