Лондон не вызывал у Долорес восхищения. Она не любила этот город, но умела с ним мириться — как с шумным соседом, которого нельзя выселить. Он был громким, влажным и вульгарно живым — город без манер, где магглы топчут мостовую, словно соревнуясь, кто оставит больше грязи. Воздух тут пах углём, дождём и каким-то бесстыдным беспорядком. Но Амбридж шла сквозь этот беспорядок прямо и уверенно, как маленький образец порядка в чужом хаосе.
Каблуки её туфель мерно отбивали ритм по мостовой, тонкий плащ едва касался колен, а в руках - список необходимых покупок: канцелярия для будущей стажировки в Министерстве Магии. Там, Долорес знала, будут смотреть на нее - оценивать, приглядываться, решать, достойна ли она остаться. Потому сегодня Амбридж шла в лавку, где продавались редкие, "министерские" товары.  Девушка шла уверенно, почти торжественно, всё в ней говорило о внутренней дисциплине, как будто сама жизнь должна была подчиниться её порядку. И, если бы кто-то в тот момент сказал, что через минуту её жизнь пойдёт по другой траектории, Долорес вежливо, но с недоверием усмехнулась бы.
На перекрёстке Амбридж остановилась, пропуская тележку с маггловскими ящиками, и машинально поправила значок стажёра — чтобы блестел ровно так, как нужно. Как они вообще живут без магии? Всё руками, ногами, да ещё и с таким выражением, будто это героизм. Неловко, неэффективно, но зато с видом гордой независимости.
Долорес уже было собиралась свернуть на узкую улочку, ведущую к нужному зданию, когда воздух дрогнул. Секунда — и вспышка, похожая на хлопок перегоревшего фонаря, ослепила глаза. И сразу же витрина ближайшего магазина резко осыпалась дождём из стекла, а воздух наполнился дымом и визгом. Долорес не успела даже понять, что произошло, как сильная рука рывком потянула её в сторону. На секунду — чужое дыхание слишком близко, запах дыма, кожи, чего-то древесно-мужского и немного наглого. Долорес выпрямилась — мгновенно, словно натянутая струна. Пыль нещадно осела на плащ девушки, манжеты были в ужасных пятнах, а рядом стоял мужчина, лицо которого выражало самодовольное удовлетворение.  Он, видимо, считал, что только что спас мир, не иначе.
Их взгляды пересеклись — коротко, остро, — и сердце Долорес на миг ухнуло вниз.
Она узнала его. Тот самый. Несколько недель назад — в магазине он по ошибке ворвался в её примерочную. Тогда девушка предпочла забыть этот неприятный инцидент. Теперь — уже не могла. Долорес моргнула и встряхнула головой, будто пытаясь стереть сам факт этой нелепости.
Невероятно. Просто невероятно.
— Вы, — произнесла Долорес после короткой, звенящей паузы, глядя на него так, будто обвиняла в самом взрыве. — Кажется, у вас дурная привычка появляться в самых неподходящих местах.
Он, разумеется, что-то ответил, но девушка едва слушала. Щёки горели — от злости, не смущения. Нет, это не то чувство. Она не позволяла себе смущаться.
Первый раз — в раздевалке, теперь — посреди улицы. Может, он просто коллекционирует неловкие ситуации? Или — моё терпение.
Амбридж опустила взгляд на мантию — тонкий слой пыли, неровный подол. Недопустимо. Смахнула ладонью, разравнивая складки, и произнесла с той мягкой строгостью, что всегда звучала у неё как приговор:
— Хотя я, разумеется, признательна за… проявленную инициативу.
Где-то рядом визжали маггловские тормоза, кто-то кричал — «что это было?» — а Долорес уже собирала себя по крупицам. Каждое движение точное, выверенное: поправить воротник, пригладить волосы, убедиться, что список покупок на месте. Но его не было. Листок выскользнул и теперь лежал на мостовой — прямо у его ботинка.
Долорес заметила это, но не двинулась сразу.
Конечно. Почему бы и нет. Если уж всё рушится, пусть и список позорным образом валяется у чьих-то ног.
Она вдохнула глубже, вернула себе улыбку — ровную, почти учтивую. Такой улыбке она обучалась годами: она не выражала ни радости, ни доброжелательности, но заставляла собеседника чувствовать себя неловко.
— Вы позволите? — произнесла она, чуть склонив голову, и кивнула на кусок пергамента, лежавшего на асфальте. — Это… моё.
Голос — безупречно вежливый. Но под ним, едва уловимо, звучала сталь. Как будто вся эта ситуация — пыль, гул, дым, и сам он — воплощённое нарушение порядка.
Амбридж присела, аккуратно поднимая листок — кончиками пальцев, словно не желая прикасаться к чему-то, что уже побывало в хаосе. Поднялась так же медленно, с выверенной грацией. Список снова был в её руках, и мир будто вернулся в допустимые рамки.
Но раздражение не уходило. Он стоял слишком спокойно. Смотрел слишком прямо.
Словно всё это его забавляет. Какая самоуверенность. Какая… дерзость.
Долорес чуть прищурилась, позволив себе улыбку — вежливую, почти сладкую, но с оттенком яда:
— Надеюсь, вы не пострадали, мистер…

Отредактировано Dolores Umbridge (2025-10-12 00:59:01)

Пыль постепенно оседала, словно сам город пытался замести следы внезапного взрыва. Люди суетились, переговаривались, размахивали руками, будто громкие слова и паника могли объяснить то, что произошло. Долорес стояла посреди всего этого хаоса прямо, безупречно, словно происходящее к ней не имело отношения. Только едва заметная пыль на манжете выдавала, что Амбридж — часть этого беспорядка.
Рядом — мужчина. Тот самый, что рывком увёл её в сторону и закрыл собой, прежде чем посыпались осколки. Он был из тех, кто действует без раздумий, а говорит — спокойно, даже слишком спокойно, как будто вокруг не дым и крики, а обычный вечер.

— Лично — нет, не знакомы, — произнесла Долорес, отвечая на его вопрос. Голос — ровный, сдержанный. — Но встречались. Недавний инцидент в раздевалке магазина — полагаю, вы помните.
Она не позволила себе ни намёка на смущение, хотя воспоминание о том, как он внезапно оказался в раздевалке, всё же кольнуло неприятным теплом. Тогда она прикрылась в спешке, чувствуя себя нелепо, и потому теперь говорила чуть холоднее, чем требовала ситуация.

— И, разумеется, я предпочла бы, чтобы подобные встречи больше не повторялись, — добавила она, будто ставила точку в разговоре, где всё уже сказано.

Когда мужчина назвал себя — Малкольм МакГонагалл, — Долорес чуть приподняла бровь. Фамилия была ей знакома. Минерва МакГонагалл — преподаватель трансфигурации в Хогвартсе, строгая, резкая, с тем же породистым оттенком в голосе и осанке. Неужели родственник? Пожалуй, да — что-то в чертах лица, в сдержанности движений, в этом неприятно уверенном спокойствии выдавало родство.
Он достал из внутреннего кармана сложенный платок и протянул. Долорес не сразу приняла его. Несколько секунд просто смотрела на белую ткань, чистую и аккуратно выглаженную. Потом кончиками пальцев коснулась и взяла, словно принимала формальный дар.

— Благодарю, мистер МакГонагалл, — произнесла Долорес безупречно вежливо. — Хотя, полагаю, в подобных обстоятельствах важнее не чистота лица, а благоразумие действий. — И после короткой паузы, чуть мягче добавила: — Меня зовут Долорес Амбридж.
Она вытерла щёку, не спеша, и лишь тогда заметила на его шее тонкую полоску крови — лёгкий след от осколка стекла.

— Вы поранились, — произнесла девушка спокойно, как констатацию факта.
Платок всё ещё лежал в её руке. Несколько мгновений — почти незаметное внутреннее колебание — и она протянула его обратно, чуть повернув ткань, как будто бы до этого намеревалась коснуться царапины, но вдруг остановилась в полушаге.

— Не стоит игнорировать такие мелочи. В инфекциях нет ничего благородного.

Между тем спокойствие Малькольма казалось вызывающим.
— Вы не из тех, кто паникует, — сказала Амбридж чуть тише. — И, похоже, не из тех, кто оказывается на месте происшествия случайно.
Толпа вокруг гудела, словно живое существо. Маглы сновали, что-то кричали, тыкали пальцами, один мужчина снимал всё на камеру. От этого зрелища у Долорес внутри всё сжималось — не от страха, а от отвращения. Так много движений и ни капли смысла.
Она перевела взгляд на Малькольма — он, кажется, тоже не стремился оставаться на виду.

— Они, кажется, решительно настроены устраивать допрос, — заметила Долорес, кивнув в сторону приближающихся людей в пиджаках. — Полагаю, вы намерены… исчезнуть, прежде чем начнут задавать вопросы?
В её голосе звенел металл — ровный, холодный, но узнаваемо острый.

— Довольно удобно, — добавила она, чуть тише, — появляться внезапно, вмешиваться, а потом растворяться, оставляя других разбираться с последствиями.

Сбоку кто-то выкрикнул:
— Полиция уже едет! Не уходите!

Долорес едва заметно нахмурилась. Ситуация переставала быть контролируемой — а значит, становилась неприемлемой.
— Признаться, я не планировала становиться участницей их отчётов, — произнесла она тихо, глядя поверх толпы. — И подозреваю, что вы — тоже.
Она выдержала паузу, подбирая слова, как человек, который не привык просить, но умеет договариваться.

— Поэтому, если у вас есть способ... как бы это сказать, сохранить достоинство обеим сторонам, — я была бы признательна.
Амбридж говорила ровно, но в глубине голоса звенело напряжение — не тревога, а любопытство. Кто он, этот человек, который появляется дважды в самых неподходящих обстоятельствах? Случайность? Или… закономерность?
Долорес провела взглядом по разбитой витрине, по следам на мостовой, по направлению выбитых стёкол. Мозг уже складывал это в схему — угол, расстояние, точка происхождения вспышки. Не магловская причина. Она была в этом почти уверена.

— Это ведь не случайность, верно? — произнесла она негромко, чуть повернув голову. — Такие вещи не происходят просто так. Не в этом районе. Не в такой вечер.

Её голос стал тише, но в нём появилась твёрдость.
Долорес шагнула ближе — ровно настолько, чтобы расстояние между ними стало личным, ощутимым, но не вызывающим.
— Если вы знаете, что это было, мистер МакГонагалл… — сказала она спокойно, глядя прямо в глаза. — Я предпочитаю знать правду.
И на этот раз в её взгляде не было ни раздражения, ни холодной вежливости.
Только внимательность — осторожная, но всё более цепкая, как у человека, почувствовавшего, что перед ним — разгадка чего-то большего, чем просто взрыв.

Отредактировано Dolores Umbridge (2025-10-16 04:37:50)