В общем и целом ситуация была не настолько плачевная. Не в общем и не в целом – хотелось орать, топать ногами и закатывать скандалы, как маленький мальчик. Ну почему, почему его никто никогда не слушает?!

– Скамандер, ты как будто нарла проглотил, – окликнул его кто-то из одноклассников, подсаживаясь рядом за длинный стол. – Ты в порядке?

Спохватившись, Курт поднял голову и вымученно улыбнулся, сжимая ладони коленями. Его «собратья» по факультету – славные ребята, но в таких делах полагаться на них – всё равно что пытаться запихнуть дирикола в чайник: либо моментально дематериализуются, либо расколются при первом же грозном взгляде МакГонагалл. Да и сам Скамандер уже давно прослыл на Хаффлпаффе белой вороной: шлейф из неотступно следующих за ним неприятностей и происшествий вскоре грозил сравняться по масштабам бедствий с блистательной четвёркой Гриффиндора.

К слову о них... Нет, искать помощи у гриффиндорцев, а тем паче у слизеринцев – себе дороже, но, помнится, когда во внутреннем дворе посадили Гремучую иву, и те мальчишки возомнили себя умнее дерева, вздумав потягаться с драчливой красавицей в ловкости и смекалке, с ними был ещё один.

Робко кивнув в благодарность за поставленную перед носом тарелку, Курт рассеянно оглядел Большой зал и зацепился взглядом за всполохи синего на подкладках мантий. Ловец Рейвенкло, верно? Лучшей кандидатуры и вообразить нельзя!

Только бы согласился…

Сливовый пудинг, так и оставшись нетронутым, шустро уехал в сторону, едва не обрушившись на колени заботливого однокашника, а Курт тем временем выхватил из сумки надорванный кусок пергамента и принялся сосредоточенно на нём что-то писать, прикрываясь от любопытных взглядов локтем.

Несколько девчонок напротив начали незамедлительно перешёптываться. Даром, что Курт был ходячей катастрофой – известная фамилия и миловидная мордашка шестикурсника неизменно привлекали интерес противоположного пола. Не обращая на них внимания, парень наскоро сложил пергамент в журавлика, незаметно заколдовал и отправил легкомысленно порхающую бумажную птичку в сторону стола Рейвенкло.

Шушуканья усилились, послышались вполне конкретные догадки и фамилии гипотетической избранницы скамандерского сердца, а следом ревностные обсуждения на тему «что он в ней нашёл». Нужно было видеть их лица (и жаль, что Курт в этот момент был целиком поглощён наблюдением за реакцией адресата), когда записка угодила в ужин… четверокурсника Дэйви Гаджена.

Окончательное и бесповоротное разочарование постигло бы зрителей, знай они, что там написано. Но интрига так и осталась интригой для всех, кроме двоих:

«Привет! Ты меня не знаешь, я тебя не знаю, однако наслышан, как и ты (возможно) обо мне. Очень сожалею, что пришлось тебя побеспокоить, но мне страх как нужна твоя помощь, именно твоя! Боюсь, больше никто помочь просто не в силах. В чём именно заключается просьба, расскажу при встрече. Если ты, конечно, не из робкого десятка, а я надеюсь, что это не так. Встречаемся в коридорчике у статуи одноглазой ведьмы, как только все разойдутся.

p.s. Я не маньяк! Правда ручаться, что никто не пострадает, не могу. Если вдруг лишишься конечности, готов обеспечивать тебя сливочным пивом до конца своих дней в Хогвартсе.

p.p.s. Тут подсказка».

В самом низу записки рядом с парой клякс были изображены парящая метла, снитч и несколько людей с копьями, будто сошедшие прямиком с наскального рисунка. Они воинственно размахивали своими орудиями и целились в крошечный крылатый кружок. По крайней мере, сие угадывалось в кривых каракулях, которые Курт самозабвенно считал верхом своей художественной мысли и мастерства. И сейчас сгрызал ногти от волнения – как то его последняя надежда это оценит?

Когда девчонки сошлись на мысли, что Скамандер через Гаджена решил передать записку кому-то ещё, чтобы получатель остался инкогнито, все угомонились и утекли большей своей частью в факультетскую гостиную. Действительно, что могло объединять таких разных парней, один из которых настолько же блестяще держался на метле, насколько второй выигрывал в соревновании на скорость падения с неё?

Не твари же в самом деле.

К коридору у статуи Курт приближался самым «неприметным» образом. То есть обтирая спиной стены, выразительно застывая при приближении учеников, перманентно озираясь по сторонам и делая большие круглые глаза, если на него обращали внимание. Задумка была проста, как три крильмара: все, кто не знал Скамандера, предполагали, что он тронулся или проспорил, но уж точно не задумал что-то противозаконное – иначе зачем так явно выдавать себя, а все, кто знал, – пытались в этот момент аппарировать как можно дальше, даром, что на территории Хогвартса сие невозможно.

Ловец Рейвенкло уже ждал его у означенного места, и Курт вздохнул с таким облегчением, будто встретить здесь дромарога было куда более реальным, чем ожидания, что на его просьбу откликнутся и придут. Мимо прошелестела запоздалая стайка первокурсников, которые с самыми честными глазами утверждали, что «просто заблудились», шестикурсник брякнул в ответ: «Я тоже», на том и разошлись.

– Приветствую! – парень радостно помахал рукой, приближаясь к Дэйви. Они были практически одного роста, да и в целом на свой возраст хаффлпаффец едва ли тянул: на вид ему можно было дать лет 14-15, не больше. – Курт Скамандер, шестой курс и головная боль своего факультета. Прости, что пришлось вот так отрывать тебя от дел, но мне и правда очень надо.

Быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, Курт заговорил тише и быстрее, попеременно отводя взгляд и смущённо потирая шею.

– Сразу перейду к сути. Мне сегодня птичка на хвосте принесла... То есть то была болтрушайка – она появилась на опушке недалеко от хижины лесничего и пересказала перед смертью подслушанный разговор группы волшебников. Речь шла о том, чтобы изловить нескольких сниджетов и продать за баснословную сумму их глаза и перья. Думаю, это браконьеры, которые напали на след невесть откуда взявшихся в Запретном лесу безумно редких и настолько же охраняемых птиц. Разумеется, я рассказал об этом мистеру Кеттлберну, но поскольку слова болтрушайки никто кроме меня не слышал, он мне особо не поверил и сказал, что Министерство разберётся. А оно, может, и разберётся, да только всех сниджетов раньше переловят! А потому я решил изловить их ещё раньше – я знаю, где и как они гнездятся, и у меня есть на примете место, где они могли бы быть в безопасности. Одна беда, я... – тут кончики его ушей густо покраснели, а голос стал совсем глухим, – летать не умею.

Стыд и позор для потомственного волшебника, когда большинство детей в магических семьях учатся держаться на мётлах раньше, чем ходить. Но маленького Курта вместо метлы сажали на зуву и фестралов, и даже если ему получится договориться с каким-нибудь гиппогрифом, охотиться на этой огромной махине с пятиметровым размахом крыльев на крохотных золотых птичек среди деревьев – априори провальная затея.

– Дело, сам понимаешь, опасное, выгоды практически никакой, а вот без глаза или руки остаться – это запросто, коль скоро мы собираемся в Запретный лес. К тому же, может там и нет никаких сниджетов, но я должен в этом убедиться. В общем... я пойму, если ты откажешься. Но если нет – за этой статуей есть тайный проход в подвал «Сладкого королевства». Из Хогсмида направимся в лес. Судя по оперению, болтрушайка была с северо-западного нагорья – туда лететь около часа. И да, мы за раз нарушим столько школьных правил, что если об этом прознают, нас вероятней всего исключат. – Скамандер перевёл дыхание и взглянул на Гаджена со смесью страха и робкой надежды. – Ну как, ещё не передумал?

– Но любить – одно, а помогать живым существам, пусть даже нелюбимым – разве не долг любого магозоолога? – растерянно пробормотал Курт в спину уже удаляющемуся Гаджену.

Пожевав в задумчивости губу, парень направился в собственную спальню, чтобы захватить свой вместительный рюкзак. Мысль о том, что сниджеты не относятся к любимым тварям мистера Кеттлберна, а потому не подлежат обязательному спасению, повергла Скамандера в настолько глубокий ступор, что пришёл он в себя, только когда разговор уже закончился. За все шестнадцать лет своей жизни основательно и железобетонно Курт понял о людях только то, что совершенно не понимает их. Может, надо было сказать преподавателю ухода за магическими существами, что в лесу браконьеры напали на акромантула? Да нет, там бы самих браконьеров пришлось спасать…

И тут в светлой голове родилась очередная гениальная идея. Изловить помимо сниджетов ещё и браконьера, чтобы обелить свои имена в случае угрозы исключения, как предложил Дэйви, – мысль безусловно толковая, но как это провернуть так, чтобы не остаться в лесу лежать оглушёнными на съедение хищным тварям? Напустить этих тварей на нелегальных звероловов!

Без лишних вопросов от одноклассников Курт выудил из-под кровати дорожную сумку из грубой ткани, прикинул на глаз, получится ли туда запихнуть человека целиком, спрятал её под мантией, промямлил что-то о том, что ему надо подготовиться к завтрашней контрольной по астрономии и найти то ли Альфу в Центавре, то ли  Центавра в Альфе – не то чтобы этому кто-то поверил, конечно, – и поспешно ретировался из гостиной.

К статуе он доскакал чуть раньше своего подельника, перевёл дух, опершись ладонями о колени, широко улыбнулся и с готовностью покивал:

– Мне нравится твой позитивный настрой! Конечно, покатаемся. Фестралы – чудесные удивительные создания, одни из немногих себе подобных, кто благожелательно относится к волшебникам. И кататься на них одно удовольствие. Даже жаль, что с ними связано столько глупых предрассудков. В любом случае, тебе точно понравится! Ну, пойдём…

Вытащив из кармана мантии волшебную палочку, Курт огляделся, легонько стукнул концом палочки по статуе, шепнул «Диссендиум» и первым полез в открывшийся горб. Узкий проход, насквозь пропахший землёй и стариной, незамедлительно осветился ярким огоньком «Люмоса», и идти стало значительно проще.

– Смотри под ноги, здесь много камней, ближе к Хогсмиду могут попадаться торчащие корни, – на всякий случай предупредил шестикурсник товарища, осторожно ступая впереди. – Ах да, я тут подумал! В общем, как поймать браконьеров? Их же средствами – заманим одного из них в ловушку! Только вряд ли у нас найдётся достойная приманка, а сниджетами, если мы их обнаружим, я рисковать не хочу. Но можно изловить кого-то, просто напугав! Большинство в такой ситуации теряет бдительность, и если действовать быстро и слаженно, возможно, нам удастся связать в этот момент одного из них. Короче. Как насчёт натравить на браконьеров, ну, скажем, огромную волосатую восьминогую тварь?..

– Тебя лягнул невидимый единорог?! – немедля отозвался Скамандер, резко обернувшись, чтобы поддержать за локоть споткнувшегося товарища, и тут же пожалел – от громкого возгласа сверху посыпалась пыль и каменная крошка. – С ума сойти! А я думал... – что между ними вообще ничего общего. Вовремя прикусив язык, Курт отвернулся, намереваясь двигаться дальше, и уже тише попросил нарочито будним тоном, без особой надежды, полагаясь на одно лишь «авось»: – Расскажешь как-нибудь?

Почувствовав, что Дэйви остановился, хаффлпаффавец затормозил тоже и развернулся к четверокурснику всем телом:

– Извини, но... нет, я не в курсе той истории с Запретными лесом, о которой ты говоришь, – парень неожиданно смутился, опустив взгляд, и задумчиво растрепал шевелюру на затылке, смахивая с неё осыпавшуюся пыль. – Я... Со мной почти никто не общается, не делится слухами, не...

Не вбегает торопливо в спальню, выкрикивая: «Скамандер, а ты слышал?!», не обсуждает новости за обедом, не успевая его доесть от переизбытка впечатлений, не срывает куш профессорских замечаний, перекидываясь на уроках записками, не перешёптывается украдкой, привлекая всеобщее внимание видом «мы знаем тайну». Да что там, он и про иву был в курсе исключительно потому, что своими глазами видел из окна, как младшеклашки, в числе которых был Гаджен, устроили с ней тот опасный аттракцион.

Курт всегда думал, мол, нет ничего страшного в том, что лучших друзей ему заменили горячо любимые твари. Даром, что животные не обсудят с ним последних новостей, зато они не станут осуждать самого Курта за его спиной, как это делали все те, кто пытался втереться к нему в доверие: увы, ученики лишь жаждали выведать у него что-нибудь интересное, постыдное или даже скандальное, чтобы потом вот так шушукаться за углом и обсуждать, какой же Скамандер всё-таки... чудной. На самом деле, эпитеты там звучали другие и гораздо более обидные, но сейчас не хотелось их вспоминать.

– И не смотри на меня так, я не осуждаю убийство тварей, если это произошло случайно или с целью самозащиты, – парень застенчиво улыбнулся, вздохнул и осторожно зашагал дальше по туннелю. – Я даже могу понять, когда люди делают это по незнанию, из страха или для добычи ценных ингредиентов. Просто... просто думаю, что насилие – последний способ, которым стоит что-либо решать.

Он на мгновение нахмурился, но тут же продолжил:

– Нюхли и лукотрусы – безвредные создания и не смогут постоять за себя, если на них нападут. А на них нападут, и коль скоро мы ведём речь о браконьерах, я думаю, они так же хорошо знают слабости и уловки этих существ, как и те, кто их изучает. Гиппогриф в этом плане, конечно, надёжнее, но в густом лесу преимущество будет у людей: он попросту не сможет там толком развернуться, что уж говорить о том, чтобы подняться в воздух. А ещё гиппогрифы привыкли сражаться честно, чего не скажешь о браконьерах. Но давай сориентируемся на местности! Если там будет прогалина меж деревьев, то твой вариант вполне может сработать. Я же предлагаю натравить на преступников молодняк акромантулов – их редко ловят, потому что яд ещё не созрел, и эти паучки намного ловчее и сноровистее взрослых особей: они могут без проблем избежать направленных на них сетей и проклятий, но – да, затея вдвойне опасна тем, что выбирать, кто друг, а кто враг, они не станут, а следовательно, нам нужно будет тщательно подготовиться и проработать возможные пути отступления... Или, – забывшись, Курт опять повысил голос, когда в голову ему пришла очередная околобезумная мысль, и тут же получил мелким камушком по макушке – но даже не заметил его, – или мы можем объединить все наши идеи вместе!

– Это что, народная примета такая – если тебя лягнул единорог, желание сбудется? – непонимающе заморгал Курт. Воистину неисповедимы пути людской фантазии! – Знаешь, – вдруг заметил он, – у меня в палочке волос единорога, и встреча с этим чудесным животным, я думаю, работает схожим образом – он подарит тебе волшебство и поможет исполнить желание, если ты сам приложишь к тому силы и направишь его магию в нужную тебе сторону.

Они наконец-то добрались до выхода из туннеля, и Курт, не единожды сбегавший из школы таким путём, уверенно приподнял тяжёлую деревянную крышку люка – откуда только взялась невидимая прежде мощь в тщедушном на вид теле. На деле же, помогая регулярно бабушке и отцу в уходе за тварями, в том числе заметно превосходящими его в весовой категории, Скамандер здорово поднаторел в поднятии тяжестей.

– Здесь, пожалуйста, будь тише, – предупредил парень шёпотом, выглядывая из люка, чтобы убедиться, что всё чисто. Выбравшись на поверхность, они очутились в подсобном помещении, доверху загруженном ящиками и мешками со сладостями и заготовками для них. – Владелец спит в соседствующей с лавкой пристройке и обычно довольно крепко – однажды я по неосторожности обрушил тут целый шкаф и долго чинил его, но лучше, конечно, судьбу за хвост не дёргать, – пояснил он и ободряюще улыбнулся Гаджену. – А ты большой молодец, что не испугался акромантула и смог постоять за себя! Далеко не каждый даже семикурсник с этим бы справился, так что искренне восхищаюсь тобой.

Дверь подсобки легко была вскрыта «алохоморой», и Курт, в тайне для всех обладающий далеко незаурядными мыслительными способностями, в который раз подумал, что владелец «Сладкого королевства» вероятно давно и прочно в курсе наличия тайного прохода под своей лавкой и студенческих побегов и нарочно почти не препятствует им: не заколачивает люк, не запирает как следует замок… Быть может, он сам когда-то был таким же непоседливым и проказливым учеником?

Пройдя мимо заставленных волшебными вкусностями стеллажей, студенты вышли на улицу Хогсмида, и Курт целеустремлённо повёл своего спутника по спящей деревушке к самой её окраине и пологим скалистым холмам, за которыми начинался Запретный лес. Однако как только они пересекли мост над огибающей Хогсмид речушкой, шестикурсник заметно стушевался.

– Можно, конечно, добраться туда пешком, – начал он, в который раз смущённо потирая шею и отводя взгляд, – но если хоть немного задержимся, нас хватятся к утру. Плюс с высоты можно будет как следует осмотреть окрестности и прикинуть план. Поэтому ты не мог бы, ну…

Хаффлпаффовец выразительно уставился на метлу в руках Дэйви и на одном дыхании выпалил:

– …подвезти меня?

Лопоча бесконечные слова признательности, Курт неуклюже взобрался на метлу позади Гаджена и послушно (хотя на деле это больше напоминало панический спазм конечностей) обхватил четверокурсника поперёк торса, сцепив побелевшие пальцы. Все попытки знакомства с мётлами для Скамандера заканчивались крайне прискорбно. Нет, этот магический инвентарь не оставался равнодушен к призывам «вверх» в его исполнении, как у иных ребят, даже наоборот – чувствуя в наследном магозоологе волшебство до мозга костей и кончиков волос, мётлы становились чересчур активными и в лучшем случае настолько торопились к нему, что со всей силы заезжали рукоятью по лбу или в другие интересные места. В худшем… Однажды на первом курсе ему удалось подняться на внушительную высоту, и всё бы ничего, но – это произошло совершенно против воли и желания самого Скамандера. Был ли в Хогвартсе ещё более неуклюжий и невезучий волшебник?

Первые секунды Курт летел, крепко зажмурившись и сжав до крайности бледные губы, но постепенно свистящий в ушах воздух, бешено треплющий волосы ветер и чувство невесомости вернули ему хорошо знакомые ощущения полёта и комфорта, пусть и не на мётлах…

– Я летал на гиппогрифах! – прокричал он, открыв глаза, и неожиданно даже для самого себя рассмеялся. Сердце радостно отбивало чечётку. Облака, небо – всё в раз стало таким близким, а весь прочий мир с его сложностями и неприятностями как будто остался далеко позади. И вовсе не страшно! – Ещё до того, как научился ходить. Моя бабушка, она… разводила этих существ. На фестралах, этонских крылатых конях и сналлигастерах – папа учил меня, когда я был совсем маленьким. А однажды меня поднял в воздух окками! Правда, это вышло случайно…

Под ними проносились мили таинственно темнеющего леса, длинные полосы, разделённые реками и холмами, словно пряди чёрных волос. Задумавшись, Курт едва не проворонил ориентиры местности, в которой обитали болтрушайки с лазоревой окаёмкой перьев – именно такая поведала ему утром о сниджетах. Указав Дэйви вытянутой рукой в сторону северо-западного нагорья, чтобы тот держал курс к сверкающим под луной снежным шапкам, он вновь ушёл глубоко в свои мысли. Спустя некоторое время юноша, наконец, неуверенно выдал:

– Слушай… ты сказал про девушку. У тебя есть девушка? Нет-нет, можешь не отвечать, я понимаю, это не моё дело и вообще! Но… ты когда-нибудь влюблялся? Интересно, что люди при этом чувствуют, – Курт будто болтал с самим собой, впервые в жизни заинтересовавшись этой темой и обнаружив, что ему совершенно не с кем её обсудить. Взгляд бездумно блуждал по чернеющим макушкам сосен, вызывая в памяти отпечатавшийся намертво образ, и хаффлпаффовец внезапно выпалил: – Как вообще понять, что ты влюбился?

– Должно быть, ты невероятно любишь квиддич… и свою девушку, – улыбнулся Курт, откашливаясь. В пути ему в рот набилось столько мошкары, что продолжить разговор представлялось возможным только на земле. Прочистив горло, парень, наконец, выпрямился и совершенно искренне заключил: – Очень рад за тебя!

Люди увлечённые ему нравились. У них был свой неповторимый вкус к жизни, у них были цель и смысл, у них была – сама жизнь. Безо всяких подковёрных интриг и метаний, без надобности насолить ближнему своему, они просто жили и наслаждались этим. Разве можно таким не симпатизировать всей душой? Курт и сам упивался своими тварями, так что, можно было сказать, такие люди, как Гаджен, пусть у них и совершенно разные увлечения, были ему по-своему близки.

То, что рассказал Дэйви, было ему близко, но…

Опустив взгляд, шестикурсник вытащил из-за спины потрёпанный рюкзак, и, принявшись что-то сосредоточенно выискивать в нём, пояснил:

– На матчи не хожу, прости. Когда вся школа, включая взрослых, собирается на трибунах и не сводит глаз с поля – это лучшее время, чтобы… чтобы уладить кое-какие дела, которые под носом у профессоров улаживать не самая лучшая идея. Кхм. Ну, ты понимаешь…

С этими словами Курт извлёк наружу небольшое зелёное существо с вытянутыми перепончатыми лапами, длинным хвостом и красным кристаллом на лбу, внешне напоминающее то ли обезьяну, то ли лягушку.

– Это мой клабберт Плуто, – с теплом в голосе представил тварь Скамандер. Зверушка в ответ оскалилась во весь широкий рот, ловко перебравшись Курту на плечо, и без стеснения уставилась выпученными глазами на рейвенкловца. – Клабберты обожают лакомиться яйцами и в дикой природе нередко разоряют птичьи гнёзда. Разумеется, Плуто у меня научен хорошим манерам и предварительно хорошо накормлен, но навыки поиска гнездовий у него по-прежнему на высоте. Так мы быстро отыщем сниджетов. А если кристалл на его лбу засветится, значит, нам угрожает опасность. Правда, какая конкретно, он не скажет, это могут быть как браконьеры, так и… нечто иное.

Погладив клабберта меж коротких рожек, хаффлпаффовец издал серию звонких звуков – нечто среднее между кваканьем и обезьяньими ужимками – и Плуто резво вскочил на ближайшее дерево, легко перелетая с ветки на ветку и устремляясь глубже в чащу.

– Пойдём, – спешно закинув рюкзак на спину, Курт поманил за собой Гаджена. – Палочку держи наготове и сам будь настороже. В том разговоре, который передала болтрушайка, браконьеров было по меньшей мере трое, но на деле их может быть и больше.

От похлопывания по плечу Скамандер вздрогнул и застыл, с трудом подавив желание отшатнуться. Не потому что ему был неприятен Дэйви – вовсе нет, четверокурсник оказался на диво хорошим парнем, весьма сообразительным и в меру безбашенным, чтобы отважиться на такое приключение. Курту он невероятно импонировал в своей искренности и готовности помочь. Просто тяжело было даже спустя три года избавиться от болезненных детских воспоминаний, когда единственная цель, с которой его касались, заключалась в желании причинить боль. Гаджен поступил в Хогвартс одновременно с Эммелиной – именно она положила конец издевательствам над «Чудилой», и в бытность на другом факультете, по счастью, не застал тех избиений, что довелось пережить мальчику с чересчур известной фамилией и тотальным неумением налаживать контакт с людьми.

Всё то время, что они молча следовали по лесу за Плуто, отбиваясь от раскидистых ветвей и торчащих сучков – без света уворачиваться от них было весьма затруднительно, а зажигать Люмос – опасно, Курт думал, что Дэйви совершенно не за что было извиняться – и даже хотел сказать ему об этом, но момент был бесповоротно упущен, и сейчас такие слова могли прозвучать по меньшей мере странно и неуместно.

Шестикурсник так глубоко ушёл в свои мысли, что не сразу заметил, как клабберт совсем исчез в густой листве и перестал подавать «сигналы» – тихие поквакивания, будто ночные лягушки разговорились. Жестом велев Гаджену остановиться и не издавать лишних звуков, Курт огляделся, втянул носом воздух и обрадованно указал палочкой куда-то вниз, прямо под ноги.

– Помёт гиппогрифа, видишь? – с едва слышимым шёпотом юноша присел на корточки перед внушительной «кучей», в которую только что вступил, внимательно осмотрел землю и с торжествующим видом показал Гаджену следы копыт и больших когтистых орлиных лап, отпечатавшихся в прошлогодней листве. – Так много! Это значит, их гнездо совсем недалеко. Судя по размеру следов, у нас тут самка и самец. Но сейчас сезон гнездования, и самцы ночью выходят на охоту для самок и будущего потомства. Если пойдёшь по следам, тебя встретит одна самка, а с ней договориться будет несложно, тем более если опыт у тебя имеется…

Скамандер выпрямился. Судя по сосредоточенному нахмуренному лицу, у него в голове уже сложился план. И действительно, хаффлпаффовец уже смотрел в противоположную от предполагаемого гнезда сторону – остатки некогда проходившей там тропы были густо увиты паутиной, и чем дальше уходила тропа, тем обильнее были «заросли». Полупрозрачные нити были развешаны как попало и зияли внушительными дырами ввиду видимого недостатка мастерства «ткачей». Где, как не там искать молодняк акромантулов?

А вскоре с квакающим похрюкиванием к нему на плечо приземлился клабберт, таща в длинных лапах целую кучу добычи: всевозможные безделушки, вилка, клок мантии, шнурок и даже треснувшие очки. Высыпав весь хлам в подставленные руки хозяина, Плуто перескочил обратно на ветку, а Курт сделался ещё мрачнее, чем был.

– Если каждая из этих вещей принадлежит одному браконьеру, там их… девять. И, кажется, они нашли сниджетов раньше нас, – десятым предметом было крошечное золотое пёрышко. – Придётся поторопиться.

– Удачи, – Курт выдавил из себя слабую улыбку, даром, что увидеть её могла лишь спина удаляющегося в чащу Дэйви.

Отпускать четверокурсника к гиппогрифу, пусть даже одному, было опасно, но «договариваться» с акромантулами было опасней в сотню раз. А когда дело касалось тварей, Курт, как и его отец становился бескомпромиссным – пусть он лучше примет весь удар на себя, и в случае ошибки пострадает лишь один человек. Он сам.

Сжимая пальцы до впивающихся в ладони ногтей, Курт направился прямиком к увитой пауками тропе. Было ли ему страшно? Безумно. Почти как на церемонии распределения. Хотя… Нет, пожалуй, в окружении огромного числа людей, сосредоточивших всё своё внимание на нём – маленьком неуклюжем первокурснике (бедолага умудрился своротить табурет с волшебной шляпой, чем вызвал целую волну хохота, напоминающего раскаты жуткого грома) – было чуточку страшнее. Воспоминание об одном из самых печальных дней его жизни странным образом успокоило юношу, и тот с глубоким вздохом прикрыл глаза. А когда открыл – в них блеснула доселе невиданная никем решимость.

По счастью, самих «ловцов», расставивших свои силки, на тропе пока не наблюдалось, и Скамандер с удивительной и почти несвойственной ему в присутствии сородичей аккуратностью и ловкостью нырнул в оставленные ткачами дыры, чтобы углубиться в их владения. Главное – не задевать сигнальные нити. Внимательно оглядывая паутину для определения упомянутых нитей и чтобы не запутаться в липких ловушках молодых, но уже прилично подросших паучков, Курт не шёл – почти танцевал, перешагивая, проворачиваясь вокруг себя, пригибаясь и осторожно опуская ногу там, где хозяева тропы оставили по неопытности внушительные пустоты.

Где-то через пару десятков ярдов он, наконец, нашёл искомое – сигнальный узел, тугое переплетение полупрозрачных нитей, по которым акромантулы в своём логове узнавали, что кто-то попал в их «сети», дабы не дежурить на тропе круглосуточно. Тщательно  осмотрев находку, шестикурсник достал волшебную палочку, замысловатым взмахом материализовал на её конце схожую по свойствам – очень тонкую и прочную – нить, перехватил палочку ртом и с чрезвычайной скрупулёзностью, которую не показывал даже на зельеварении, принялся привязывать нить к сигнальному узлу, силясь не потревожить его даже на миллиметр.

Пот катился со лба крупными градинами и, падая, впитывался в землю. Курт сердито моргал, чтобы солёные капли не попали в глаза, а пальцы меж тем двигались уверенно и сосредоточенно. Вскоре обновлённый узел был готов, и Скамандер, внимательно оглядев плоды своих трудов и удовлетворившись работой, двинулся обратно тем же путём, которым пришёл. Созданная им нить продолжала свободно тянуться из палочки и легко ложилась на торчащие тут и там клочья паутины, не тревожа их. Не задевал их и хаффлпаффовец, даром, что пару раз таки оступился и едва не рухнул прямиком в её объятия – чудом, не иначе, он всё же сумел удержать равновесие.

И вот, когда до развилки, на которой они с  Гадженом разошлись, и лениво ждал Плуто, даже не подумавший по примеру хозяина совать голову в условную «гильотину», оставались жалкие футы, Курт… споткнулся о собственные ноги. Устоять-то он устоял, да только неловкий взмах руками заставил паутину задрожать, как иных студентов – СОВ. Колебания мгновенно расползлись по нитям, и парень, почти кубарем выкатившись с оплетённой тропы с до смерти перепуганными глазами, рванул в ту сторону, куда ушёл его спутник.

Из палочки в руке всё ещё тянулась сотворённая магией паутинка, и если только рейвенкловец оседлал гиппогрифа, они бы могли с его крылатой помощью дотянуть нить до самого лагеря браконьеров… Или молодые пауки, уже спешащие к нему из своего логова, съедят неуклюжего Скамандера раньше.

– Дэйви, где бы ты ни был, мне сейчас очень-очень нужна твоя помощь! – отчаянно закричал Курт в чащу на удачу.

На лесную прогалину, где Дэйви уже оседлал гиппогрифа, Курт вылетел с таким свистом, что в воздух поднялись клубы пыли, завихрения палых листьев и сухой травы. Самка недовольно повела клювом, надменно уставившись на новое действующее лицо, но Скамандер по науке своей бабушки-заводчицы отвесил «даме» такой витиеватый реверанс, не отрывая от создания прямого немигающего взгляда, что гиппогриф, переступив для приличия и чисто женского «Ну надо же хоть немного поломаться» передними лапами, спустя считанные секунды склонил в ответ могучую голову. Курт, не медля, забрался на тварь позади Гаджена, просунул ему подмышку свободную руку, чтобы дотянуться до нескольких перьев на загривке, аккуратно потянул за них, вынуждая гиппогрифа взять курс прямо и вверх, и тяжело выдохнул:

– Нет времени объяснять, валим, ВАЛИМ!

За ближайшими деревьями уже послышались характерные звуки – топот десятков, если не сотен маленьких лапок, и тварь, послушная направляющим её движениям, резко взмыла в воздух, высоко над верхушками деревьев, где пауки уже не могли их достать.

– Плуто, веди! – свесившись с гиппогрифа, крикнул шестикурсник в чащу, и над морем листвы показалась крохотная, но очень яркая красная точка – лобный нарост клабберта, который отчётливо сигнализировал об опасности и в данный момент являлся их сигнальным огнём.

За питомца Скамандер не боялся, на деревьях клабберты априори были быстрее акромантулов и в разы ловчее. Плуто уверенно перескакивал – почти летел – с ветки на ветку, промахивая одним прыжком два-три метра, и Курт, положив ладонь рейвенкловца на перья, с помощью которых управлял гиппогрифом сам, позволил себе наконец выдохнуть и откинуться немного назад.

Из палочки в левой руке всё ещё струилась полупрозрачная нить, легко ниспадая в чащу леса и увлекая за собой их смертельно опасный отряд восьмилапых тварей. Плуто, не сбавляя темпа, вёл их к лагерю браконьеров, и юноша, широко улыбнувшись бьющим в лицо и треплющим волосы встречным потокам воздуха, тепло произнёс:

– А хорошая была идея! Ну, с гиппогрифом. А ещё ты так быстро смог его оседлать. Дэйви, ты большой молодец!

И, помедлив с секунду-другую с поднятой неловко рукой, Курт решился и осторожно похлопал сидящего перед ним парня по плечу.

Отредактировано Kurt Scamander (2024-07-15 09:40:24)

– Флоренс – это твоя девушка? – спросил Курт и тут же задорно рассмеялся. Бурлящий по жилам адреналин, потоки встречного воздуха заставляли глаза разгораться ярче, а голос – непривычно крепчать. – Между прочим, очень её понимаю! В детстве я только чудом сохранил свой любопытный нос, помогая отцу ухаживать за тварями – уж очень хотелось рассмотреть их всех поближе! Тебе невероятно повезло, я считаю. Мой папа всегда говорил, что чем больше человек интересуется окружающим его миром, тем интереснее он сам, а с такой девушкой уж точно не соскучишься!

Перекрикивая шум ветра, Курт не забывал внимательно осматриваться по сторонам, целиком доверив управление грозным гиппогрифом своему товарищу. В Дэйви он не сомневался.

– А вот и лагерь! Вон там, видишь, за деревьями? Дым от костра поднимается. Снижаемся, чтобы они не засекли нас раньше времени. Сможешь аккуратно обогнуть его по кругу? Старайся не показываться на глаза и не шуметь. Сильно низко не бери: гиппогриф зацепит крылом ветки, или пауки достанут. Я сейчас сделаю кое-что, не пугайся…

С невероятной точностью и осторожностью, как, когда наученный детским опытом, аккуратно подходил к самым опасным тварям из отцовского зверинца, Курт отпустил сидящего впереди юношу, крепко обхватил лошадиный круп ногами и свесился вниз, протянув свободную руку к клабберту. Плуто в мгновение ока взлетел по ней на плечо, но Скамандер на этом не остановился. Пересадив питомца вперёд – прямо перед Гадженом, чтобы в случае чего никто кроме него самого не пострадал, Курт развернулся на гиппогрифе задом наперёд и сильно накренился набок, широко размахивая из стороны в сторону палочкой с тянущейся из неё нитью, как можно дальше от копыт и хвоста.

Едва видимая, серебрящаяся в подлунном свете паутинка щедро оплетала окружающие лагерь сосны и ели, приманивая и тормозя молодых акромантулов, которые рассеивались по всей её длине. Это была самая изощрённая и опасная ловушка из всех, с коими Скамандеру доводилось работать. Ловушка для браконьеров.

– Когда я скажу, – тяжело прохрипел Курт, едва удерживаясь верхом в до крайности неудобной позе – пальцы немели, спина ныла, а стиснутые на крупе колени молили о пощаде, – поворачивай прямо на дым, пролетим над лагерем. Я натяну паутину, и пауки посыпят туда, как снег на Рождество. Как только они разгонят браконьеров и сами бросятся следом, хватай метлу: нужно будет быстро переловить сниджетов, пока те не разлетелись. Я поднимусь на гиппогрифе выше и подстрахую сверху при необходимости. Справишься?

Если бы хоть раз в этой жизни план Курта сработал по плану, вселенная, вероятней всего, бы схлопнулась. Поэтому в целях сохранения этой самой вселенной…

– Мерлиновы панталоны! Твоя метла! Я не видел, метла… её нет! Я балда, прости, не заметил!

Меж тем следовало признать, что у Дэйви наличествовал несомненный талант к управлению величавой тварью, и мало-помалу в голове Курта зарождалась ещё более фееричная идея:

– А что, если ты переловишь сниджетов верхом на гиппогрифе? Ну то есть как на метле, только на гиппогрифе! – в глазах Скамандера сиял такой восторг, будто он был мальчишкой, который только что голыми руками поймал глизня и нёс отцу похвалиться, какой же он молодец.

Силясь удержаться в своей диковатой позе, Курт почти распластался на лошадином крупе. Его ноги болтались где-то на уровне рейвенкловских коленей, а мантия большей частью сползла на плечи, попеременно закрывая полами лицо.

– Я просто боюсь, что если сниджеты взаперти, пауки доберутся до них в первую очередь. Клетка их не сдержит. Птиц нужно как можно скорее освободить! И ты не успеешь сбежать, если пауки или браконьеры вернутся…

Сажать гиппогрифа на землю было опасно для всех и в особенности для оставшегося в гнезде яйца: секунды, которые такое большое создание потратит на взлёт, могли стать для них фатальными; в воздухе тварь гораздо ловчее и сноровистее могла уходить от атак. Однако отпускать четверокурсника прямиком в лапы браконьеров и акромантулов было опасно не меньше.

– Ты уверен, что…

Договорить Курт не успел. Ботинок, наполовину стащенный с ноги в процессе всех его поползновений и до сих пор болтавшийся на честном слове, лихо сорвало ветром и унесло – прямиком к лагерю, аккурат по макушке вышедшему посреди ночи «отлить» мужчине.

– Твою ж! Что за…

Не дожидаясь, пока ошарашенно разглядывающий обувку браконьер догадается поднять взгляд в небо, Скамандер лихо уселся на гиппогрифа, цепляясь за бедного Гаджена всеми подвернувшимися частями тела, сам направил создание к центру лагеря, дёрнул на себя паутину и заорал, перекрикивая чудовищный шорох, топот и начавшуюся под ними неразбериху:

– Что бы ты ни решил, делай это сейчас! Я прикрою! К взрывопотаму планы, будем импровизировать!

«Когда обстоятельства складываются не в твою пользу, клади на них… навоз гиппогрифа. Да следом лопатой прибей хорошенько». Так говаривала его бабушка, эта высокородная пожилая женщина с изысканными манерами и неизменно горделивой осанкой, больно режущей глаз её давно уже не таким «прямым» сверстникам. На его памяти она никогда не стыдилась работы руками и свои конюшни вплоть до почтенной седины ресниц прибирала сама, едва ли пользуясь волшебством. Да и поныне, приближаясь к почти уже сотне лет, распродав большей частью весь свой табун и став уважаемой судьёй Визенгамота, она оставила себе пару любимых тварей, и каждое утро непреложно, как только занимался рассвет, выходила на задний двор, небрежно повязав серебристые пряди лазурной косынкой и – разумеется, с лопатой наперевес.

К несчастью, лопаты у Курта не было. К счастью, имелся целый и вполне себе наеденный гиппогриф. И в довесок – внушительный лагерь обстоятельств, часть из которых, не так чтобы впечатлённая вечеринкой акромантульской молодёжи, очень недобро косилась в его сторону. Да и не только косилась: вспышки заклятий пролетали в опасной близости от торчащих ушей, даже будучи направленными совсем не на него – в темноте и суматохе каждый целился кто во что горазд, а зачастую не целился вовсе. Курт решил не отбиваться от коллектива: как следует промял пятками в нужных местах бока гиппогрифа, аккурат как бабушка учила в очередной раз объевшихся горностаями тварей от колик да затруднённых дефекаций избавлять, увёл самку повыше и… залп! Судя по раздавшимся откуда-то снизу смачным шлепкам и отборным сквернословиям, в какую-то (и даже вполне себе разумную!) цель он всё же попал. К тому же убил двух кролей одним махом: и внёс вонючее смятение в ряды оставшихся после паучьего нашествия браконьеров, и отвлёк всё их внимание на себя, дабы не создавать Гаджену лишних помех.

Гиппогрифа кидало в воздухе, что несчастный квоффл меж охотников двух команд, в неуклюжих скамандерских попытках увернуться от огня и сбить противника с толку совершенно непредсказуемой траекторией. Иногда он уводил создание за верхушки деревьев в сторону от прогалины, где их уже не могли достать; достаточно, чтобы самка успела передохнуть, но недостаточно, чтобы о нём успевалось позабыться. А после, с фееричными взрывами и салютами из волшебной палочки – предел его боевого колдовства, с нелепыми криками в духе: «И это шоу остаться в живых!» сгоняя с ёлки на ближайшего браконьера упитанного паучонка, растеряв со страху, собственно, весь страх, являл себя во всей красе и паническом ужасе на лице над лагерем вновь, чтобы с отчаянными воплями: «Какое злое зло я вам сделал?!» удирать через помятые палатки с лошадиным тыгыдыканьем.

– Курт!

Они аккурат проносились со свистом в ушах – величественная тварь с чьими-то трусами на морде и помятый наездник в одном ботинке, с дымящимися от неверного (быть может, даже его собственного) «конфринго» патлами – мимо одной из палаток, когда им наперерез выскочил Дэйви.

– За-пры-ги-вай! – только и смог прокричать несчастный Скамандер на каждом прыжке пытающегося сбросить труселя гиппогрифа, тряхнул головой на место на крупе позади себя, поднял тварь на дыбы – самка наконец-то избавилась от деликатной детали одежды, проделав в ней клювом здоровенную дыру, направил её на взятого в плен браконьера, тут же схваченного передними орлиными лапами ака трофей, и рывком – прямиком в воздух, едва убедившись, что Гаджен успел усесться за ним.

***

Взлетали эпично, как в любимых дядюшкой приключенческих фильмах: под вспышки и грохот заклинаний, на фоне разлетающихся во все стороны подброшенных взрывами пауков, чья-та мохнатая лапа пронеслась у Курта прямо перед глазами, чьи-то заклятия больно порезали правые плечо и икру, выскочившая по курсу ветка отбила мизинец на левой, но – они были живы, со сниджетами в руках и живым доказательством – в гиппогрифьих лапах.

И вонючие, как размазанный по всему лагерю навоз.