Родольфус Лестрейндж сидел за длинным столом своего факультета и смотрел, как последние кусочки ужина исчезают с тарелок. Другие ученики обсуждали квиддич, предстоящие занятия и какие-то совершенно нелепые школьные слухи, но Родольфус их почти не слушал.

Ему предстояло то, чего он опасался больше, чем даже уроков зельеварения. Слизнoрт его хотя бы любит. Сегодня вечером его ждала отработка у профессора Биннса. Профессора Биннса!

Он повторил про себя это имя, словно пытаясь убедить самого себя, что всё не так страшно. Разве не добрый он человек? Ну, или добрый призрак. В конце концов, Биннс даже не всегда замечает, как он спит на его уроках. Но Родольфус почему-то всё равно ощущал, как у него внутри всё сжимается в тугой узел, будто он проглотил слишком много заколдованных сосисок.

В воображении возник аккуратно свернутый лист пергамента. Его эссе. Спасение. Шанс доказать профессору, что он не просто какой-то там малец, который позволяет себе дремать на его драгоценных лекциях. Родольфус вложил в этот текст всю свою душу. В нём было всё: норманнские маги, немецкие рыцари, величественные драконы, что парят над облаками, и тирания ирландских друидов. Он даже вставил пару латинских выражений, которые услышал от домашних портретов. Ну разве можно после такого оставлять его на отработке?

С этими мыслями он встал из-за стола. Прощальный гул ужина растворялся в коридорах замка, пока Родольфус уверенными — или, по крайней мере, так ему хотелось думать — шагами направлялся к учительской.

По дороге он напевал себе под нос какую-то мелодию, чтобы отвлечься. Сердце всё равно стучало в груди так громко, что казалось, будто его можно услышать даже через толстые каменные стены.

— Норманнские маги... немецкие рыцари... — бормотал он себе под нос, словно пытался убедить самого себя в исторической правдоподобности написанного.

Учительская находилась в другом крыле замка. Путь до неё был слишком коротким, чтобы Родольфус успел как следует успокоиться, но достаточно долгим, чтобы он успел представить самые мрачные сценарии развития событий. А вдруг профессор Биннс разозлится? Или, что ещё хуже, он напишет письмо маме?

Когда мальчик наконец оказался перед массивной дверью учительской, он остановился. Дверь казалась больше и внушительнее, чем обычно. Родольфус сглотнул и вдохнул глубже, стараясь унять дрожь в руках.

— Ну что ж... — пробормотал он себе под нос.

Сделав ещё один глубокий вдох, он толкнул дверь. Она с лёгким скрипом приоткрылась, и он оказался внутри. Лишь после этого он стукнул по дереву кулаком, чтобы обозначить своё присутствие.

— Я... э... Родольфус Лестрейндж, — проговорил он, слегка хриплым от волнения голосом. — Пришёл на отработку, профессор.

В полумраке комнаты перед ним медленно возникла прозрачная фигура профессора Биннса. Взгляд призрака, казалось, проскользнул мимо Родольфуса.

— Это я, Родольфус, — добавил мальчик чуть громче, чувствуя, как краска стыда заливает его щеки.

Родольфус неловко переминался с ноги на ногу, стараясь держаться прямо, но чувствовал себя так, словно его вот-вот накроет волна старых книжных страниц и исторических дат.

Родольфус едва заметно кивнул, когда профессор назвал его «Рудольфом». Поправлять Биннса не хотелось. Нет, не потому что страшно, просто… ну, может, профессор и не запомнит его имени, но зато он точно запомнит, что Родольфус пришёл на отработку вовремя. И что он слушает. Очень внимательно.

Мальчик осторожно взял верхнюю тетрадь из меньшей стопки на столе и открыл её. Буквы сливались перед глазами, но Родольфус всё равно сделал вид, что читает. На самом деле он старался слушать каждое слово профессора, особенно после упоминания Корвуса Лестрейнджа.

— Корвус... Гастингс... — повторил он шёпотом, будто пробовал вкус этих слов.

На секунду он представил себя на месте Корвуса. Огромный дракон с расправленными крыльями парит над полем битвы. В одной руке меч, сверкающий на солнце, в другой палочка, с которой сорвано мощное боевое заклинание. Сила магии разливается по телу, а на плаще — ворон, герб Лестрейнджей.

Но реальность вернула его в учительскую. Вместо дракона — тяжёлый стол с эссе, вместо меча — нелепо зажатое перо, которое так и норовит оставить чернильные пятна на мантии.

И всё же… слова профессора не были такими уж непонятными. Некоторое он даже где-то слышал.

— После подавления восстания на севере... Роллан, племянник Корвуса, построил замок... — проговорил он вдруг, не заметив, что сказал это вслух. — Он... ну, замок… возле Ноттингема. Мы там до сих пор живём. Ну, это уже не замок, а просто дом. А потом… было другое восстание. И им помогали викинги. Англосэксам, я имею в виду. А Роллан помогал… королю Гийому... э… ну, Вильгельму. А потом мы... ну, норманны захватили какой-то островок и война закончилась...

Он замолчал, осознав, что его голос звучит всё тише, а лицо всё горячее. Родольфус почувствовал, как внутри всё сжимается.

— Простите, — пробормотал он, опустив взгляд на ботинки, которые внезапно стали невероятно интересными.

Пытаясь сменить тему, он поднял голову и спросил:

— Профессор, а что такое ритуал усталости? Он… как он вообще работает? Это… что, магия такая? И почему магия в Англии лучше, чем в Нормандии? У меня же там много родственников, во Франции. Они сильные! Раньше и Лестрейнджи там жили, но… э... ну, потом Гриндевальд их…

Он осёкся, не зная, как закончить мысль.

— Ну, не важно. Просто интересно…

Родольфус замолчал, ожидая ответа, и почувствовал, как где-то в глубине души загорается крошечный огонёк интереса. Ведь если такие вещи делали его предки, то, может, стоит узнать их и ему?

Родольфус с трудом сдерживал довольную улыбку, слушая профессора. Его не похвалили, но тон Биннса оказался куда мягче, чем он ожидал. Вместо упрёков и насмешек прозвучало нечто, напоминающее заинтересованность. Это было неожиданно приятно.

— Да, сэр, — кивнул он, машинально оглядывая полки в учительской, словно мог найти на них ту самую родовую библиотеку, о которой говорил призрак.

Но следующие слова заставили мальчика внутренне напрячься.

— Ныне? — переспросил он, почти шёпотом, а затем поспешно умолк.

Биннс продолжал, объясняя, как использовалась магия крови в ритуалах. Родольфус слушал, не отрывая взгляда от стола, но в голове вихрем неслись мысли. Значит, то, что сейчас называют "тёмной магией", раньше было обычным инструментом? Папа всегда говорил, что разделения магии на тёмную и светлую не существует, что это выдумка трусов и чиновников. Дядя Том тоже как-то упоминал, что магия — это просто сила, а то, как её используют, зависит от способностей и смелости самого волшебника. И вот теперь профессор Биннс подтверждает это! Значит, проклятия, о которых Родольфус слышал шепотом, не были чем-то постыдным, а, наоборот, являлись частью великих традиций?

Мальчик почувствовал, как внутри загорается искра. Если в Запретной секции есть книги, способные открыть секреты этой магии, то, может быть, однажды он сможет их изучить? Родольфус украдкой покосился на дверь. Нет, он не полезет туда сейчас... но позже?

— Э… нет, профессор. Не хочу туда… пока, — пробормотал он, чувствуя, как голос предательски дрожит. "Но позже", — добавил он мысленно, опуская взгляд на свои ботинки.

Когда разговор перешел к магическим источникам и территории Англии, Родольфус сосредоточился на словах, но мысли все еще витали где-то между полем сражения и запретными книгами. Он хотел быть сильным, чтобы о нем писали в книгах, а его близким никто не угрожал.

— Да, сэр, — снова кивнул он, чуть увереннее.

Биннс указал на стопку работ, словно намекая, что пора возвращаться к делу. Родольфус вздохнул и взял первую тетрадь. На обложке значилось: Мэриетта Уэллс, Рейвенкло, 1 курс.

Открыв её, он сразу заметил аккуратный почерк. Каждая строчка была ровной, а поля соблюдены идеально. Ещё бы, она ведь такая красивая. Родольфус невольно вспомнил своё собственное эссе и почувствовал лёгкое смущение. Нужно поработать над почерком.

Мэриетта начала с причин вторжения:

"Главной причиной была ссора маггловского короля-самозванца Гарольда и герцога Нормандии Вильгельма, законного наследника маггловского короля Эдварда Исповедника. Саксонские роды не желали видеть чужестранного короля на троне Англии, потому они начали воевать..."

Читая, мальчик почувствовал, как смутное раздражение сменяется любопытством.

Дальше речь шла о битве при Гастингсе. Родольфус с трудом сдержал смешок, когда наткнулся на фразу: "Гарольд был ранен стрелой в глаз, что символизировало поражение всей саксонской магии."

Он пролистнул страницу, речь пошла о замках, восстаниях и зачарованных артефактах. На развороте Родольфус заметил предложение: "Вильгельм Завоеватель использовал зачарованный меч, созданный лучшими магами франков."

Мальчик прищурился, обвел предложение пером и поставил рядом вопросительный знак.

На последней странице Мэриетта писала о влиянии норманнского завоевания на Хогвартс.

— Э... профессор... а правда... ну... что Хогвартс тогда уже существовал? Корвус и... ну... э... другие норманны тоже здесь учились? — вдруг спросил он, стараясь не смотреть в сторону Биннса, но в голосе слышался неподдельный интерес. Поняв, что захлебывается вопросами, мальчик торопливо добавил: — Просто интересно... А Слизерин, ну, воевал против норманнов? А Гриффиндор? У него же... ну, меч. А мистер Кровавый барон? Или он тоже норманн и... ну...

Закрыв тетрадь, Родольфус понял, что проверка чужих работ не так скучна, как он думал. Он почувствовал себя чуть ближе к пониманию темы. Но всё равно... вопросов становилось только больше, а спать хотелось сильнее.

Родольфус слушал слова профессора с напряжённым вниманием, пытаясь скрыть вспыхивающее любопытство под маской безразличия. Но стоило Биннсу упомянуть Основателей, мальчик замер, чуть не уронив перо.

Для него, воспитанного на историях о великих волшебниках, Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин казались бессмертными. Он всегда представлял их величественными фигурами, которые погибли в эпической битве с каким-нибудь древним злом. А тут оказалось, что они просто... умерли. Эта мысль выбивала из колеи.

— А почему Ровена Рейвенкло не выбрала сторону? Она что, боялась? — спросил он, прежде чем успел осмыслить свои слова. Щёки загорелись от смущения: вопрос звучал грубо, но он уже не мог его взять обратно.

Родольфус пытался сосредоточиться. Но мысль о мече Гриффиндора всё никак не выходила из головы. Он представил, как сражается с таким клинком в одной руке и своей дубовой палочкой в другой, но уже без дракона. Оружие казалось символом силы — той, которой он всегда восхищался.

Когда профессор перешёл к напряжённым отношениям между норманнами и саксами, Родольфус задумался о своём. В его мире конфликты между семьями были делом привычным, но о прямых битвах и речи не шло.

— А как они договаривались? Ну, норманны и... эти... сэксы? — вырвалось у него. — Они ведь не могли просто так взять и начать дружить, правда? А говорили как? На английском?

Голос звучал чуть громче, чем требовалось, но мальчику было важно понять. Он снова подумал о том, как сложно было бы оказаться в школе с детьми тех, чьи семьи недавно враждовали.

Когда Биннс напомнил о проверке работ, Родольфус нехотя вернулся к делу. Он положил тетрадь Мэриетты в отдельную стопку и взял следующую — эссе Стивена Эпплби из Хаффлпаффа.

Смотря на страницу, он сразу заметил множество ошибок. Одно предложение вызвало у него тихий смешок: "Норманны хотели отнять у саксов магические жезлы." Родольфус поставил жирный крестик на полях, но тут же наткнулся на упоминание волшебных амулетов. Это заставило его остановиться.

— Сэр, а правда, что у норманнов были амулеты? — спросил он, не поднимая головы от тетради.

Ему было трудно сосредоточиться, когда перед глазами вставали картины сражений и магических артефактов. Одна из фраз Стивена вновь привлекла его внимание: "Гарольд II был оборотнем, и его предала собственная стая."

Мальчик покачал головой, записывая на полях: "Гарольд был магглом."

Закрыв тетрадь, он вздохнул, пытаясь не думать о том, что впереди ещё есть работы. Он уже тянулся к следующей, когда на обложке заметил знакомое имя: "Сьюзан Флинт, 1 курс, Слизерин".

Его настроение мгновенно улучшилось. Почерк Сьюзан был таким же аккуратным, как и её манера говорить, а текст оказался куда интереснее предыдущих.

"Герцог, при содействии Арманда Малфоя, привлек под свои знамена многих волшебников из Фландрии, Бургундии и других земель Франции..."

— Сэр, а все норманнские волшебники имели... ну, того, французские фамилии? — Родольфус сглотнул, затем добавил, не скрывая интереса: — Так Розье тоже норманны? А кто-то из священных двадцати восьми воевал за сэксов? Ну... может, Блэки? Ну, они же все-таки Блэки, а не Нуары там, и говорят что старее всех.

Его глаза блестели от любопытства, но усталость уже давала о себе знать. Строки расплывались перед глазами, а мысли всё чаще возвращались к мечу Гриффиндора и древним амулетам.

Возвращаясь глазами к работе, Родольфус заставил себя сосредоточиться. Он чувствовал, что сейчас важнее всего не оплошать, не показать слабости, даже если голова казалась тяжелой, а веки слипались.

Родольфус выслушал объяснение профессора, пытаясь скрыть лёгкое разочарование. Ровена Рейвенкло, вместо того чтобы вступить в бой, выбрала тактику, направленную на долгосрочный результат. Холодный расчёт, оторванный от героизма, который он привык ассоциировать с легендами о Основателях.

Мальчик задумался, не пытался ли профессор просто оправдать её действия. "Будущее вместо настоящего", — повторил он про себя. С одной стороны, это казалось разумным, с другой — в сердце Родольфуса всегда жила тяга к прямому действию. Ему сложно было принять мысль, что кто-то мог осознанно воздержаться от борьбы.

— Но она могла использовать магию, чтобы... — начал он, но осёкся. Родольфус замолчал, сосредоточившись на своих мыслях.

Когда Биннс заговорил об амулетах, мальчик воспрянул духом. Идея магических артефактов всегда будоражила его. Хотя слова о том, что качественные амулеты были редкостью, несколько охладили его пыл, Родольфус решил, что когда-нибудь обязательно исследует эту тему.

— Не такие уж и хороши, наверное, были сэксонские амулеты, — тихо заметил он, проводя пальцем по аккуратно написанным строчкам работы Сьюзан. — Раз их маггловский король получил стрелу в глаз.

Её почерк был красивым, а работа — поразительно подробной. В каждой строке ощущалась уверенность, которую Родольфус не мог не признать. Тем не менее, он дочитывал с подозрением, готовый поймать хоть одну ошибку. Но её не оказалось.

— Конечно, она бы никогда не написала, что Гарольд был оборотнем, — пробормотал он себе под нос, вспоминая фантазии одного из хаффлпаффцев.

Пока Биннс говорил о происхождении норманнских фамилий, Родольфус перевернул работу Сьюзан и положил её на тетрадку Мэриетты, создавая стопку «идеальных» эссе.

— Я знаю все двадцать восемь, — гордо произнёс он, взглянув на профессора. — Знать свои корни важно, я же не полукровка какой-то там.

Слова прозвучали уверенно, но в них чувствовался лёгкий вызов. Родольфус искал подтверждения тому, что его знания хоть в чём-то превосходят общий уровень. Ну или хотя бы доходят до него.

— Сэр, у меня ещё один вопрос, — обратился он, снова взглянув на Биннса. — Почему нами правили магглы? Если они слабее нас, глупее и магией не владеют, почему все те маги служили Вильгельму или Гарольду, а не стали королями сами?

Голос Родольфуса звучал настойчиво, почти требовательно. Он жадно смотрел на профессора, ожидая услышать правду — не из учебников, а настоящую, древнюю, которую мог знать только такой старый маг, как Катберт Биннс.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (2024-12-06 19:35:41)

Родольфус слушал объяснение профессора с той самой маской внимательности, которую он научился использовать на встречах с родственниками. Поначалу слова казались ему интересными, но со временем теряли очертания, превращаясь в нечто, от чего разум начинал ускользать. Холодный расчёт и долгосрочные планы Основателей разочаровывали своей прозаичностью. Ему, конечно, хотелось бы услышать про великие сражения или магические дуэли, но вместо этого на первый план выходили компромиссы и прагматизм.
Мальчик задумчиво поджал губы, мысленно возвращаясь к словам о Гарольде. "Недальновидно," — повторил он про себя. Возможно, не стоило выходить против врага, не дождавшись подкреплений, но всё же в этом был дух подлинного героя. Таких, как описывают в книгах, а не тех, кто прячется за амулетами и хитрыми маневрами.
Переведя взгляд на тетрадь перед собой, Родольфус быстро пробежался глазами по тексту. Автор допустил несколько грубых ошибок, включая неверную дату битвы при Гастингсе. Поджав губы, он подчеркнул неудачный абзац и кратко указал на ошибку. Закончив с тетрадью, он аккуратно положил её в одну из трех стопок проверенных и потянулся за следующей.
Эта работа оказалась чуть лучше. Родольфус задержался лишь на одном абзаце, смысл которого ускользал. Подчеркнув его и добавив знак вопроса на полях, он отложил тетрадь. Проверка шла всё быстрее, но становилась скучнее.
Голос профессора неожиданно отвлек его от мыслей. Биннс, видимо, считал, что задание с фамилиями вызовет интерес, и обратился прямо к нему.
— А? — Родольфус вздрогнул, на мгновение забыв, о чём шла речь. — Наверное, да.
Он почувствовал лёгкое смущение, но быстро оправился. Изучение происхождения фамилий, возможно, было не столь уж и скучным, если подумать о собственном роду, Малфоях или маминой семье. Интересно, сколько ещё родов можно отнести к норманнам? Может, Селвины или Розье? Конечно, не Уизли — они скорее потомки друидов, вот почему такие рыжие.
Эта мысль вызвала у него короткую усмешку, которую он тут же подавил, возвращаясь к работе. Тетрадь, которую он открыл, содержала предложение настолько странное, что он невольно хмыкнул. Подчеркнув его и поставив знак вопроса, Родольфус бегло просмотрел оставшийся текст и положил тетрадь в стопку.
— Это звучит… э… странно, — пробормотал он, скорее себе.
Следующая работа оказалась удивительно хороша. Родольфус без нареканий положил её поверх тетради Сьюзан, отметив, что это уже третья работа без ошибок.
— Если маги не боялись магглов, то почему мы от них… ну, прячемся? — вполголоса пробормотал он, не замечая, как вопрос прозвучал чуть громче, чем он рассчитывал.
Он не стал поднимать взгляд, сосредотачиваясь на очередной работе, но сосредоточиться было всё сложнее. Буквы расплывались перед глазами, и не зевнуть казалось титаническим усилием.
Складывая проверенную тетрадь в стопку, Родольфус задумался. Почему же магический мир, столь могущественный, живет в тени? Этот вопрос цеплялся за разум, как заноза, вытесняя всё остальное.

Родольфус не поднял взгляда, когда профессор заговорил. Голос Биннса, монотонный и размеренный, заполнял пустое пространство над его головой. Слова призрака, как всегда, несли вес, но лишены были жизни. Магглы как жуки-короеды? Метафора показалась мальчику одновременно грубой и точной.

— Колоссальные жертвы, — повторил он тихо, почти шёпотом.

Его взгляд упал на предпоследнюю тетрадь. На этот раз ошибки бросались в глаза с первого же абзаца: неправильная дата вторжения, путаница в именах, очевидные домыслы, замаскированные под факты. Родольфус быстро подчеркнул спорные моменты и оставил на полях несколько коротких пометок. Его почерк становился аккуратнее, почти механическим, но мысли ускользали от текста.

"Интриги против нас", — вновь мелькнуло у него в голове. Конечно, магглы сильнее числом, но считать их насекомыми? У них ведь есть крутые артефакты и грязнокровки.

— Если магглы — жуки, а мы дерево... э... тогда, может, нам стоит лучше прятаться? — пробормотал он себе под нос, но осёкся, понимая, что профессор, скорее всего, услышал.

Он быстро отвёл взгляд, будто это могло скрыть его мысли.

— Я слышал, что в Америке волшебникам запрещено общаться с магглами, и их общество процветает, — произнёс он чуть громче, чувствуя необходимость продолжить. — А у нас… у многих студентов родители магглы. Это ведь нарушение Статута?

Он говорил с неуверенностью, которая, однако, не могла скрыть его настоящего интереса. Отложив проверенную тетрадь в стопку, Родольфус почувствовал, как усталость медленно накрывает его. Глаза слегка щипало, зевок просился наружу, но он сдержался.

Следующая тетрадь оказалась последней, но отнюдь не идеальной. Родольфус отметил неудачную формулировку и подчеркнул две строки. Сосредотачиваться становилось всё сложнее, и мысли то и дело возвращались к словам профессора.

Почему маги действительно скрываются? Возможно, потому, что это удобно. Но кто решил, что это правильно? Может, магглы заслуживают страха, который внушают их артефакты и число, их же точно несколько тысяч. Или наоборот — насмешки?

Закончив с последней работой, Родольфус аккуратно сложил тетради в стопку. Он откинулся на спинку стула и посмотрел на профессора, фигура которого казалась частью этого холодного и безжизненного класса.

— Сэр, я закончил, — его голос прозвучал спокойнее, чем он ожидал. Взгляд мальчика всё ещё был направлен на Биннса, словно он ожидал услышать нечто большее. — Можно мне вернуться в подвал?